Все пройдет, мужики. И все вернется. Это самое лучшее время вашей жизни.
Впрочем, вернемся к нашим звездным будням.
Назначил
– Отныне тебя зовут Тамара!
Дочка выпучивает глазюки. Оно и понятно: вот уже седьмой год ее зовут Диана, и с какого, простите, томатного сока она должна менять свое красивое имя?
– Потому что ты будешь звездой, – терпеливо поясняю я.
– Как это?
– Автографы будешь давать. Ты же мечтала давать автографы?
Мне казалось, сильнее выпучить глазюки уже невозможно, но для человека с интеллектом, как говорится, плевое дело.
– Я буду расписываться на своих фотографиях?!
– Когда писать научишься. Так, а теперь соберись! Ты – Томка, тебе шесть лет, ты живешь с папой. Ты хулиганка, у тебя рогатка и водяной пистолет. Готова?
– А можно сначала поесть?
Наш терпеливый фотограф Ольга Гельская вручает ей добытую где-то тарелку с кексом и начинает снимать…
С этого началась наша первая фотосессия, в результате которой мы получили около трехсот снимков: Томка с рогаткой в кармане стоит рядом с папочкой, вооруженным пистолетом (типа мистера и миссис Смит); Томка с морской свинкой; Томка на матрасе среди виниловых грампластинок «AC/DC» и Майкла Джексона… Из этого гигантского массива были отобраны штук двадцать-тридцать и использованы в качестве обложек к романам и в рекламной продукции.
Ребенок стал предвкушать вселенскую славу и приготовился давать автографы.
Дневник Томки
Папа думает, что он умный. Гы! Хотя, может, он и в самом деле умный. Все время сидит у компьютера – читает, читает, читает. Я ему иногда кричу: «Пап, дай чаю!» Или: «Пап, я писить хочу, а там кошка сидит на унитазе». А папа все читает, читает, читает. Скукота какая. Я бы еще поняла, если бы он картинки смотрел – кошечек там, собачек смешных. Нет, у него одни буквы, маленькие такие, ничего не поймешь.
А еще он иногда и пишет что-то. Стучит пальцами по буквам. Тынц-тынц-тынц. Я когда научусь быстро читать, встану у него за спиной и узнаю, что он там себе придумывает. А то он тут напридумывает про меня всякого, а мне потом придется отдуваться и говорить, что он все перепутал.
Ладно, зато он говорит, что я стану звездой. Что про меня все узнают. Вот пойду по улице, вся такая обалденная, а люди станут на меня пальцем показывать и говорить: «Во, это же Томка идет! Смотрите, какая она обалденная!». И побегут ко мне автографы брать. А я обязательно улыбнусь так хитренько, спрошу: «Ручка есть у вас? А то моя в кабинете осталась». У них ручки с собой, конечно, не будет, и я вздохну: «Ну, чего ж вы так совсем, вышли гулять, а ручки с собой не взяли, чтобы у меня автограф взять. В следующий раз не забудьте, а пока давайте я вам лучше мороженого куплю. Пап, дай пятьдесят рублей».
Так что папа у меня все-таки умный.
Ладно, полежу, а то что-то конфеты в животе бурчат.
Симптомы звездной болезни…
…проявлялись часто. Да и сейчас, спустя годы, время от времени дают о себе знать. Детям ведь еще невдомек, что слава сама по себе штука пустая, что прославиться можно элементарно – спустив, например, штаны на главной площади города и выложив видеозапись этого «перфоманса» в интернет. Посему не уставал я объяснять ей, что правильная слава – это не узнаваемость на улице, а признание твоего труда большим количеством людей. Только тогда можно гордиться известностью, когда ты сделал что-то такое, что интересно многим, что наполнило их жизнь чем-то новым. Зернышки, конечно, падают в почву и прорастают потихоньку, но ребенок есть ребенок.
Едем как-то в машине. Слушаем «Earth Song» Майкла Джексона. Необычная тишина.
Оборачиваюсь:
– Чего такая грустная?
– Джексон умер…
– Эк вспомнила! Уж почти три года как!
– Да. – В глазах дочки появляется азарт. – Пап, а меня все будут знать, как Майкла?
– Ну, дорогая, для этого надо много и много трудиться.
Энтузиазм угасает.
– Но ты же говорил, что я буду звездой.
– Говорил.
– И еще ты обещал, что мои фотографии будут в журнале!
– Все так и было. Тебя же недавно печатали.
Снова загорается «лампочка»:
– Точно! А сколько людей прочитали тот журнал?
– Ну, думаю, тысяч пять, не меньше.
– Пять тысяч?! Обалдеть! А сколько еще осталось в мире человек, которые должны про меня прочитать?
– Дай сосчитаю, – корчусь я от смеха. – Примерно шесть-семь миллиардов.
Дочь умолкает. Я осторожно оборачиваюсь. Она что-то вычисляет на пальцах, потом качает головой и резюмирует:
– Работы еще дофига.
Мы всё знаем
Принято считать, что всякий уважающий себя мужчина мечтает о сыне. По крайней мере, делает вид. Хотя на самом деле ему очень хочется иметь дочку. Дочь – это единственная Леди, рядом с которой ВСЕГДА можно чувствовать себя Настоящим Мужчиной и Безусловным Авторитетом, вне зависимости от физического здоровья, объемов бумажника, марки автомобиля и наличия порочащих связей. С младых ногтей нужно приучать эту Леди к мысли, что лучшей обезьяны, чем ты, в каменных джунглях нет и не будет. И самое сложное при этом – отвечать на простые вопросы.
Однажды мы с дочкой ходили в кино на последнюю часть «Шрека». Девочка вышла из зала озадаченной, долго потирала утомленную 3D-очками переносицу, молчала, глядя на витрины с попкорном. Где-то внутри у ребенка, как отрыжка после плотного обеда, назревал вопрос. Мне казалось, что я слышу его клокотание.
Наконец, вопрос созрел:
– Пап, а почему Шрек разорался и раздавил кулаком именинный торт?
– Нуу, – привычно начинаю отлынивать от ответственности, – сложно сказать.
Я думал, это поможет избежать длинного объяснения. Но не вышло.
– Пап, ты же мужчина, ты должен знать!
И глаза – честные-честные.
Что тут ответишь? Услышанная где-то и вырванная из контекста фраза стала рефреном. Мужчина все знает: и про Шрека, и про торт, и про жизнь вообще.
Знает, но почему-то молчит, паршивец.
Зоопарк
…А потом ей купили роликовые коньки. Пообещали сводить в зоопарк, где есть отличная беговая дорожка.
Она примерила эти массивные розовые башмаки, покаталась по квартире, осталась довольна. Присела на диван.
Я решил развлечь ее вопросом:
– Замуж хочешь?
Задумалась. Посмотрела внимательно на коньки. После небольшой паузы задала встречный вопрос:
– А что я там буду делать?
На вопрос ответила жена (очевидно, основываясь на сугубо личном опыте):
– Стирать, гладить, готовить… ну, еще кое-что по мелочи.
Дочь снова задумалась. Пошлепала губами, еще раз взглянула на коньки, оценила перспективы и, наконец, выдала решение:
– Нет, не хочу замуж. Лучше в зоопарк.
Она уже тогда понимала, что к чему.
Конечно, в зоопарке интереснее, чем замужем. К бабке не ходи.
Девичий век недолог
Бывали вопросы и посложнее.
Пришли однажды на занятия по английскому языку. Сидим в вестибюле, ждем преподавателя. Дочь молча сидит на стуле, затем громко, чтобы быть услышанной всеми, спрашивает:
– Пап, а я долго буду девочкой?
Теперь уже молчу я. На нас внимательно смотрят мамочки, пришедшие с детьми на занятия. Мамочки молодые, симпатичные, обмахиваются журналами, спасаясь от духоты. Они ждут моего ответа с гораздо большим нетерпением, чем автор вопроса.
– Как тебе сказать, – отвечаю, – лишь бы не осталась навсегда.
Пир духа
Иногда простые, но «неотвечаемые», вопросы прилетают из другого окопа.
Пересматриваем мультфильм «Делай ноги». В популяции поющих императорских пингвинов родился один дефективный – не умеющий петь, но способный виртуозно танцевать степ. Поначалу парень становится изгоем, но в финале не только отстаивает свое право на индивидуальность, но и спасает популяцию от голода, научив соплеменников бить чечетку.
Отличная драматургия, потрясающая хореография, премия «Оскар» в номинации «лучший анимационный фильм». Словом, торжество беспокойного духа. Мы с дочерью в полном эстетическом восторге.
На каком-то этапе к просмотру присоединяется супруга, готовившая на кухне блины. Решила передохнуть, присела на краешек кресла. Минут пять наблюдает это великолепие, затем задает риторический вопрос:
– Интересно, у пингвина вкусное мясо?
Фермер
Ну и раз уж о животных и гастрономии заговорили, то вот вам диалог с продавцом маленького отдела, торгующего товарами для животных:
– Мне, пожалуйста, корм для хомяков.
– Хорошо. Что-то еще?
– И для морской свинки.
– Да, конечно, пожалуйста.
– И для кошек сухого граммов триста.
– Угу. Это всё?
– Нет, еще для крысы давайте посмотрим.
– Хм, обязательно.
Оплачиваю товар. Продавщица смотрит поверх очков.
– А собаки у вас нет?
– Пока нет, но уже присматривается.
– Сочувствую.