Читать интересную книгу Меня зовут Жанн Масс - Тома Лелю

«Космонавты» уносят тело шефа, который очень, ну просто очень плохо играет мертвого (это его первая роль), время от времени он открывает глаза, тогда мы слышим, как кто-то из публики говорит своему соседу, что все это, мол, лажа. Меня это несколько нервирует, но народ реагирует нормально.

Я говорю себе: раз мы здесь, то надо вернуться хотя бы к концу концерта, но в то же время я чувствую, что страшно хочу есть, поэтому предлагаю Деррику пойти перекусить в «Этьен-Марсель». Деррик с энтузиазмом принимает предложение, и мы линяем, на такси «мерседес». Как придурки.

И чтоб вы не сомневались, что в такси других марок я не сажусь, из йогуртов ем только марки La Laitiere,[12] а крабовые палочки – только от Fleury Michon.

Уже на второй секунде водитель тачки завязывает разговор:

– Вы актеры? Я вас видел по телевизору. Или я ошибся?

– Попали прямо в точку. Я – брат Жерара Депардье.

– У него есть брат?

– Ну да, и он перед тобой. Меня зовут Бернар. Бернар Депардье.

– Вы тоже актер? (С удивлением.)

– Да, я сыграл почти в сорока анималистических фильмах. В основном – жирафов. Знаете… я… Ну, моя фишка, это – фэшн.

– А что такое «фэшн»?

– «Фэшн»? – Да ты что! Мода, манекенщицы, все такое…

– Круто… Наверное, нагляделись на красивых телок!

– А ты как думаешь? Мне в прошлом месяце пришлось переспать где-то с шестьюдесятью девчонками. Проблема в том, что многие из них не могут говорить на правильном французском – это меня расстраивает.

– Если хотите, я знаю хорошие места, где есть симпатичные девчонки, и если ты с ними будешь поласковее, то они сделают тебе все, что хочешь.

– Не-еее, дружище, это не для нас. Нам нужны только шикарные телки, ну, такие упакованные девочки, которые выбривают себе киску, хочешь – полностью, а хочешь – местами.

Водитель чихает, а Деррик, которому очень жарко, открывает окно. Я говорю себе, что могу навешать что угодно кому угодно, и что это дает мне супервозможности, которые я скрываю, чтобы не напрягать предков.

Я замечаю на улице одного типа, который разговаривает сам с собой, и два-три бриллианта, сверкающих, как поджаренный лук, а еще я обнаруживаю, что в такси стоит отвратительный запах, ну а потом, слава богу, мы подъезжаем к кабаку, и только здесь я говорю себе: какой же ты идиот, потому что забыл заказать столик.

Глава следующая

У меня есть одна проблема… Дело в том, что если я что-то начинаю, то уже не могу остановиться. Входя в этот ресторан, на который я откровенно запал, я уже чувствую, что здесь мы просинячим «от заката до рассвета», и что завтра я наверняка буду не в состоянии пойти поплавать с бабушкой в бассейн отеля «Риц». Я поворачиваюсь к Деррику:

– Босс?

– Мы знакомы?

– Это я, Жанн.

– О, точно.

– Давай-ка опрокинем по стаканчику, что-нибудь жеванем и пойдем, лады? На бухло не налегаем, я могу тебе доверять?

– Дыши глубже, братан. Наслаждайся лайфом! Ты какую-нибудь хрень себе заработаешь, если все время будешь такой загруженный, как сейчас.

– Да я просто хочу быть завтра в форме, и все. Ты же знаешь, как для меня это важно. Предки, как-никак.

– Ты глянь, кто здесь!

Жоан, как всегда, выглядит суперсексуально в мини-платье, облегающем большие и круглые ягодицы, она усаживает нас на самое классное место, и мы заказываем вино. Я, конечно, не против, но мне еще обязательно нужно заплатить за телефон. Напомни мне, если забуду.

Кабак украшен очень крутыми афишами, освещение от Пьера Уига[13] типа «Alien/черный фаллос-вибратор/вазелин», что абсолютный отпад, то есть мы сюда нормально вписываемся. Я посматриваю на мобильник и понимаю, что на данный момент друзей, кроме Деррика, у меня нет, а в таких местах нужно, чтобы у тебя была масса друзей, а сам ты все время висел на телефоне. Тут я вижу Эли Шураки:[14] он заходит, жуя круассан с миндалем. Целует Жоан, потом усаживается напротив какого-то индуса. Наверняка это один из идиотов-журналюг, которые стали трезвонить о его чертовской соблазнительности с тех пор, как он занялся акробатическими падениями с пони. Сто процентов, именно такой болван – пашет себе в какой-нибудь маленькой газетенке. Зато у меня, слава богу, есть интересная работа, и там происходит много всякой забавной всячины. Есть и драки, и кулаки в ребро, и сучки редкостного пошиба, и окровавленные, обделавшиеся покойники. И при всем при этом я – крутой киллер, киллер со всеми киллерскими наворотами, самый-самый, блин, крутой… Э, – ё![15] У меня появляется желание выпить красного вина, если ты, конечно, не против. Жоан (я зову ее мамашей) возвращается, сияя своей big smile,[16] специальной smile тусовщицы ночного клуба, я ей тоже улыбаюсь и заканчиваю эту фразу, чтобы перейти к следующей в том же духе My friend[17] Деррик обнаруживает два восхитительных существа в нескольких метрах от нас. Я бросаю взгляд в их сторону и рассматриваю, во что они обуты. Вижу, что блондинка носит Pierre Hardy. А другая… Нет, не вижу ее ног – ну и ладно, – я поворачиваюсь к Деррику и залепляю ему по морде.

– Все, хватит!

– Давай заказывать, потому что если я сейчас что-нибудь не проглочу, то уж точно свалюсь с копыт.

– Мне как всегда… Пюре из лосося.

– А мне гамбургер в форме сердца.

– А где мамаша?

Она как раз проходит недалеко от нас, я подаю ей знак, она тут же подходит, и мы делаем заказ. Она уходит, а я смотрю на ее ягодицы, грудь. Я бы женился на ней, говорю я себе, это как раз мой тип женщин, но в то же время я осознаю, что у меня сейчас другие планы и нужно думать о профессиональном росте. В мае мне уже будет тридцать, а я еще не научился говорить по-итальянски. В этот момент я ловлю себя на мысли, что надо бы пересмотреть La Dolce Vita.[18] Так, просто пришло в голову. Но теперь мне уже очень хочется пересмотреть La Dolce Vita на 3D-системе, и я прошу сигарету у Деррика.

– Дай цыгарку, Деррик.

– Ты куришь? – спрашивает он, протягивая свою пачку.

– Блин!

– Чего еще?

– Это не Marlboro light!

– Ты заколебал…

– Я не люблю Lucky light, мне не нравится их вкус.

Наконец прибыли наши блюда, и мы на них набросились, как будто никогда в жизни не ели, и прилили все это бутылочкой Bourgueil, потом еще одной, потом бутылкой водки и еще парочкой охлажденных текил; чувствуем – слегка вставило, и тут Деррику, не знаю, почему, приспичило поговорить о боссе «Кокоса». О нашем покойном Роже.

– Знаешь, дружбан, я уверен, что в этом деле не обошлось без подставы.

– С чего ты взял, дурья башка?

– Не знаю. Ты считаешь, он был мутный чувак?

– Все боссы такие.

– Мне уже давно хотелось порыться в его кабинете. Он всегда в нем закрывался. За два года я видел его… ну, с десяток раз, не больше. Strange,[19] разве нет? Уверен, что там есть потайной ход или какие-то игрушки, о которых мы не знаем.

– Он бизнесмен. Занимается бабками, всякой писаниной, контрактами…

– Да, согласен, но… Вот те странные типы, все в коже, с которыми мы иногда пересекались? Или когда он приходил и просил его не беспокоить, пока он будет отливать с пожилыми людьми…

– Я вышибала, меня это не касается.

– А я бы хотел взглянуть на его офис как-нибудь на днях. Это может оказаться прикольным.

– Я бы лучше порнуху посмотрел.

– Пошли вместе, давай переоденемся в баб.

– Никогда! Ты меня уже достал своими мафиозными историями, Деррик.

– Все в порядке. Релакс, чувак… Я тебя разыгрываю. Ты же знаешь, все, что мне нужно, – это наша любовь, но я не знаю, как тебе о ней рассказать.

В этот момент я думаю о том, какой же все-таки Деррик идиот: он теряет время, горбатясь в «Кокосе». Больно думать, что в восемьдесят девятом он был чемпионом по смерфу[20] в Сент-Кэ-Портрье, а у его матери два задних прохода.

На сегодняшний день, в свои семнадцать с половиной, он ничего еще не сделал в жизни. Тем не менее, когда он только осел в Париже, многие из нашего круга увидели в нем будущего актера типа Ромэна Дюрис или Бенуа Мажимеля, но у этого придурка нет никаких амбиций, ему больше нравится ходить квасить со своими друзьями нациками.

И все равно мне по душе Деррик. Он один из самых элегантных чуваков, с которыми я когда-либо был знаком. К тому же он убежден, что родился в 50-е годы и что он лесбиянка.

О чем с ним нельзя говорить, так это о политике. Это хуже пытки. Я лучше лишний раз послушаю африканские djembe.[21]

Сегодня вечером он тихий, даже слишком. Он чудаковато смотрит на меня, а я прикидываюсь, что не догоняю, о чем он говорит.

– Что это за шум?

– Похоже на пылесос.

– А куда потом? Может, пошли в «Матисс»?[22]

– Нет, только не в «Матисс». Мы же решили, что сегодня будем трезвыми.

– Ну, по последней. Там будет Клод Брассер,[23] хоть поржем.

– В прошлый раз, ты вспомни, нас оттуда выставили пинками в жопу.