Читать интересную книгу Желтый Кром - Олдос Хаксли

Присцилла Уимбуш лежала на софе. На коленях у нее был бювар, она задумчиво покусывала кончик серебряного карандаша.

— Добро пожаловать! — сказала она, подняв глаза. — Я и забыла, что вы должны приехать.

—Гм, боюсь, что я уже приехал, — обиженно ответил Дэнис. — Приношу глубокие извинения.

Миссис Уимбуш засмеялась. У нее был низкий мужской голос и низкий мужской смех. Все в ней напоминало мужчину. Крупное квадратное лицо человека среднего возраста с массивным носом и маленькими зеленоватыми глазами. Все это увенчивалось высокой замысловатой прической неестественного оранжевого цвета. Глядя на Присииллу, Дэнис всегда вспоминал Уилки Барда, изображавшего на эстраде оперную певицу.

Так вот почему Мое призванье Оп-оп-оп-оп-опера.

Сегодня на ней было фиолетовое шелковое платье с высоким воротником и нитка жемчуга. Этот туалет, пышный, как у вдовствующей герцогини, наводивший на мысль о королевской семье, делал ее еще более, чем обычно, похожей на актрису мюзик-холла.

— Как вы поживали все это время? — спросила она.

—В общем, — начал Дэнис и сделал небольшую почти сладострастную паузу. У него был готов удивительно забавный отчет о лондонской жизни, и он уже предвкушал удовольствие от своего рассказа. — Начать с того, — продолжил он...

Но было уже поздно. Вопрос миссис Уимбуш принадлежал к тем, что лингвисты называют риторическими: он не требовал ответа. Это была всего лишь небольшая завитушка в беседе, первый ход в игре вежливых условностей.

—А я как раз занимаюсь своими гороскопами, — сказала она, даже не заметив, что перебила его.

Слегка уязвленный, Дэнис решил приберечь свою историю для более чуткого слушателя. Он удовлетворился тем, что ответил ледяным тоном.

— Вот как?

— Я рассказывала вам, как выиграла в этом году на Больших скачках в Ливерпуле четыреста фунтов?

— Да, — ответил он по-прежнему холодно и односложно. Она рассказывала ему об этом по меньшей мере шесть раз.

— Чудесно, не правда ли? Все определяют звезды. В старые времена, до того как я обратилась к помощи звезд, я, бывало, проигрывала тысячи. Теперь же... — Она на мгновение замолчала. — Да вот хотя бы эти четыреста фунтов на Больших скачках в Ливерпуле. Это все благодаря звездам.

Дэнис с большим удовольствием послушал бы что-нибудь еще о старых временах. Но он был слишком благоразумен, более того, слишком застенчив, чтобы спрашивать об этом. Был какой-то скандал, это все, что он знал. Старушка Присцилла — не такая старушка, конечно, в те дни — промотала огромные деньги, швыряя их пригоршнями на скачках по всей Англии. Увлекалась она и азартными играми. Сколько тысяч она проиграла— об этом в разных легендах говорилось по-разному, но сумма всегда называлась очень крупная. Генри Уимбуш был вынужден продать в Америку кое-кого из своих итальянцев — Таддео из Поджибонси, друга Таддео, а также четыре или пять картин неизвестного художника Сиенской школы. Это был переломный момент. Впервые в жизни Генри заявил о своих правах, и, как видно, не без успеха.

Веселая кочевая жизнь Присциллы резко оборвалась. Теперь она проводила большую часть времени в Кроме, лелея какую-то не слишком понятную болезнь. Ища утешения, она увлеклась школой «нового мышления» и оккультизмом. Она по-прежнему была одержима скачками, и Генри, который в душе был добрый малый, позволял ей тратить сорок фунтов в месяц на тотализатор. Большую часть своих дней Присцилла проводила теперь, составляя гороскопы лошадей, и вкладывала отныне деньги на научной основе, в соответствии с указаниями звезд. Кроме того, она не обходила вниманием и футбольный тотализатор. У нее была большая записная книжка, в которую она занесла гороскопы всех игроков футбольной лиги Великобритании. Сопоставить гороскопы двух команд по одиннадцать человек в каждой — дело тонкое и трудное. Матч между «Спёрс» и «Виллой», например, создавал на небесах коллизию гигантского масштаба, и неудивительно, что иногда она ошибалась в предсказании результата.

—Как жаль, что вы не верите в это, Дэнис, как жаль, — произнесла миссис Уимбуш своим низким голосом.

— Не могу сказать, что я жалею об этом.

—О, вы просто не знаете, что такое обрести веру. Вы не представляете себе, какой увлекательной и интересной становится жизнь, когда веришь. Все, что бы вы ни делали, приобретает смысл. Нет такого пустяка, который не имел бы значения. Это делает жизнь такой интересной, поверьте. Вот я живу здесь, в Кроме. Можно подумать, это скучная дыра. Отнюдь нет, только не для меня. Я ничуть не жалею о старых временах. У меня есть звезды... — Она взяла листок бумаги, лежавший на бюваре. — Это гороскоп Инмэна,— пояснила она.— Я решила нынешней осенью немножко поиграть на чемпионате по бильярду. Надо поступать так, чтобы быть в гармонии с бесконечностью. — Она повела рукой. — А потом есть еще и мир иной, и духи, и своя аура у каждого человека, и учение миссис Эдди о том, что вера исцеляет от всех болезней, и миссис Безант с ее христианскими таинствами... Все это чудесно. Для скуки не остается ни минуты. Не могу себе представить, как я жила раньше, в старые времена. Удовольствия? Просто суета, вот что это было. Просто суета. Обед, чай, ужин, театр, опять ужин — каждый день. Это забавляло, конечно, само по себе. А потом не осталось почти ничего. Об этом хорошо сказано в новой книге Барбекью-Смита. Где же она?

Миссис Уимбуш приподнялась и дотянулась до книги, лежавшей на столике у изголовья софы.

— Кстати, вы знаете его? — спросила она.

— Кого?

—Мистера Барбекью-Смита.

Дэнис имел о нем очень смутное представление. Имя Барбекыо-Смита встречалось в воскресных газетах. Он писал об этике поведения, кажется, был также автором книги «Что следует знать молодой девушке».

— Нет, лично с ним не знаком, — сказал Дэнис.

—Я пригласила его на субботу и воскресенье. — Она перелистала несколько страниц книги. — Вот место, которое мне понравилось. Оно у меня отмечено. Я всегда отмечаю то, что мне нравится.

Держа книгу почти на вытянутой руке, ибо страдала некоторой дальнозоркостью, и делая соответствующие жесты другой рукой, миссис Уимбуш начала читать — медленно и выразительно.

— «Что суть меховые манто стоимостью в тысячи фунтов, доходы в четверть миллиона?» — Она взглянула поверх книги и театрально повернула голову, при этом ее оранжевая прическа величественно качнулась. Дэнис с любопытством посмотрел на нее. Что это — ее собственные волосы, крашенные хной, или же один из тех париков, о которых пишут в рекламе?

—«Что такое троны и скипетры?»

Оранжевый парик — да, это был парик — снова качнулся.

—«Что такое веселье злата, пышность власти, гордость великих мира сего, что такое мишурный блеск высшего обшества?»

Голос ее поднимался в вопросительной интонации от предложения к предложению, затем внезапно упал, и гулко прозвучал ответ:

— «Ничто. Суета, прах, пух одуванчика на ветру, лихорадочный бред. То, что имеет значение, происходит в душе. Видимое — приятно, но Невидимое в тысячу раз более значимо. Именно Невидимое — главное в жизни».

Миссис Уимбуш опустила книгу.

— Прекрасно, не правда ли? — сказала она.

Дэнис не рискнул высказать свое мнение, а произнес лишь ни к чему не обязывающее «гм!».

—О, это отличная книга, прекрасная книга, — сказала Присцилла, перелистывая страницы. — А вот место, где он говорит про лотосовый пруд. Он сравнивает душу с лотосовым прудом, понимаете?

Она снова подняла книгу и прочитала:

—«У моего друга есть в саду лотосовый пруд. Он расположен в небольшой долине и окружен кустами диких роз и шиповника, где соловей все лето поет свою нескончаемую любовную песнь. В пруду цветут лотосы, и птицы прилетают сюда напиться и искупаться в прозрачной воде...» Кстати, это кое о чем напоминает мне, — воскликнула Присцилла, резко захлопывая книгу и смеясь своим громким утробным смехом. — Это напоминает мне о том, что произошло в нашем бассейне с тех пор, как вы были у нас в последний раз. Мы разрешили деревенским приходить сюда купаться по вечерам. Вы не представляете себе, что из этого вышло!

Она наклонилась, заговорив доверительным шепотом и смеясь то и дело глубоким булькающим смехом.

—...мужчины и женщины... купались вместе... сама видела из окна... послала за биноклем, чтобы убедиться... Никаких сомнений!

Она снова разразилась смехом. Дэнис тоже засмеялся. Барбекью-Смит был брошен на пол.

— Пора пойти посмотреть, готов ли чай, — сказала Присцилла. Она поднялась с софы и зашагала к двери, шелестя шлейфом шелкового платья. Дэнис последовал за ней, тихонько напевая про себя:

Вот почемуМое призваньеОп-оп-оп-оп-пер-ра-а!

И маленький хвостик аккомпанемента в конце: ра-ра!