Читать интересную книгу Император. Кровь богов - Конн Иггульден

Больше четырехсот человек собрались в это утро в Сенате, и их тела так нагрели воздух, что внутри, несмотря на распахнутые двери, было заметно теплее, чем снаружи. Брут знал большинство из них, долгие годы простояв рядом с Юлием, но одно новое лицо привлекло его внимание. Бибул. Многими годами раньше этот человек служил вместе с Цезарем консулом, но что-то произошло между ними, и Бибул больше никогда не появлялся в Сенате. Его внезапное возвращение многое говорило о смене власти…и о том, что многие уже знали. Брут видел, что за годы, проведенные в изгнании, бывший соратник Юлия ужасно постарел. Он стал еще толще, под глазами у него появились черные, раздутые мешки, на щеках – сеть мелких лопнувших сосудов. Раздражение на щеках и подбородке говорило о том, что он побрился впервые за несколько месяцев. Глаза Бибула ярко сверкали, и Марк Брут засомневался – не выпил ли тот, празднуя смерть своего врага?

Брут видел, что большинство этих людей не удивятся новостям Кассия. Выражение лиц многих сенаторов, их переглядывание и кивки друг другу однозначно указывали, что им известно о смерти Цезаря. Генерал презирал их всех, ненавидел за изнеженность и самодовольство. Он побывал в Египте, Испании, Галлии, он сражался за Республику, убивал за нее, пока они сидели здесь и говорили дни напролет, не зная ничего и не понимая людей, которые проливали за них кровь.

Гай Кассий направился к ростре. Когда-то она была изготовлена из носовой части боевого карфагенского корабля и символизировала мощь Рима, но потом сгорела во время пожара, как и практически все остальное в этом здании. Теперь ее заменила копия меньших размеров. Брут перевел взгляд на мужчину, который стоял за рострой, и замер. Ему внезапно стало ясно, что с того момента, как он вошел в зал заседаний, его пристально разглядывали.

Последний год консульства Марка Антония еще не закончился. До утренних событий он был лишь марионеткой Цезаря, но теперь все изменилось. С возвращением Республики бразды правления переходили в руки консула. В этом человеке чувствовался лидер, и Брут не мог не признать, что для этого Антоний, высокий, мускулистый мужчина с чертами лица и прямым носом коренного римлянина, обладал всем необходимым. Никто из Освободителей, готовя убийство, не знал, как он отреагирует на случившееся. Один из заговорщиков, Гай Требоний, получил задание отвлечь консула. Марк Брут увидел молодого сенатора сидящим неподалеку. Выглядел он столь довольным собой, что у генерала свело живот.

Марк Антоний смотрел на него поверх голов сидящих сенаторов, И Брут чувствовал: тот в курсе всего случившегося и потрясен. Консулу сообщили, или он услышал новость, когда об убийстве начали шептаться все вокруг. Цезарь убит. Тиран мертв. Они все знали, внезапно осознал Брут. И однако никто еще не объявил об этом во весь голос.

Кассий Лонгин встал у ростры. Марк Антоний возвышался над ним на целую голову. Кассий вскинул правую руку, коснулся дерева, как талисмана, и заговорил в наступившей тишине:

– В этот день, в мартовские иды, Рим освобожден от угнетателя. Пусть весть об этом разнесется по всему свету. Цезарь мертв, и Республика восстановлена. Пусть возрадуются духи наших отцов. Пусть возрадуется город. Цезарь мертв, и Рим свободен!

Эти слова вызвали громкие крики. Сенаторы с побагровевшими от напряжения лицами радостно орали и так топали ногами, что дрожали стены. Марк Антоний стоял, склонив голову, на шее у него вздулись жилы.

Внезапно Брут подумал о египетской правительнице, Клеопатре, находящейся теперь в красивом римском доме, где ее поселил Цезарь. Наверняка царица еще не знала о том, что случилось с отцом ее сына. Он представил себе, какую панику вызовет у нее эта весть. Не сомневался генерал и в том, что она тут же соберет драгоценности и покинет Рим с максимальной скоростью, которую только смогут развить хорошие лошади. Мысль эта впервые за все утро вызвала у него улыбку. В ближайшие месяцы предстояло возродить заново столь многое. Цезарь лежал на городе, как огромная глыба, придавливая все и вся. Теперь они распрямятся, станут сильнее и лучше, чем были прежде. Брут это чувствовал. Его время наконец-то пришло.

Сенат практически забыл о своей прежней роли. Марк Брут видел, как эти людишки вспоминали о находящейся в их руках власти. Еще вчера они были слугами, а этим утром, разразившись победными криками, вновь стали людьми. Исключительно благодаря ему. Брут склонил голову, занятый своими мыслями, но, услышав голос Антония, поднял взгляд. Предчувствие беды вернулось.

– Сенаторы, успокойтесь! – возвысил голос Марк Антоний. – Теперь, когда мы знаем о случившемся, нам уже сегодня надо сделать очень многое.

Брут нахмурился. Этот человек всегда поддерживал Цезаря. Для него все закончено. Ему бы сейчас с достоинством покинуть зал заседаний Сената и спасать свою жизнь.

– На Марсовом поле легионы ждут, что Цезарь поведет их на Парфию, – продолжил Антоний, не замечая раздражения Брута. – Их необходимо успокоить до того, как они узнают новости. Они верны Цезарю. Их надо гладить по шерстке, иначе не избежать мятежа. Только авторитет Сената стоит между всеми нами и анархией в этом городе. Сенаторы, успокойтесь! – Последние слова прозвучали приказом, громко и резко, и шум в зале заседаний, наконец, стих.

Стоя у двери, Брут покачал головой. Марк Антоний, конечно, не дурак, но сейчас он зарвался. Возможно, думал, что может стать частью новой эры, хотя долгие годы выслуживался перед Цезарем. Конечно, он показывал себя политиком, и Брут понимал, что многие сенаторы еще не пришли в себя, не знают, как вести себя в новом мире. Консул даже мог спастись, но для этого ему следовало продвигаться вперед с максимальной осторожностью. Прошлые обиды никуда не делись, и на Антония многие затаили зло. Тем не менее в это утро он оставался консулом.

– Необходимо провести голосование до того, как кто-то из нас выйдет из этих стен, – продолжил Марк Антоний, и его сильный голос заполнил весь зал заседаний. – Объявив амнистию убийцам Цезаря, мы подавим мятеж еще до того, как он начнется. Граждане и легионы увидят, что мы восстановили справедливость и закон, которые попрал один человек. Я объявляю голосование.

Брут застыл, и ему вновь стало не по себе. Кассий стоял у ростры, приоткрыв рот. Это ему следовало объявить голосование по амнистии. Об этом они уговаривались, и Освободители знали, что их оправдают. Брут едва не взвыл от злости, когда с этим важным шагом их опередил любимчик Цезаря. Слова рвались из груди. Цезарь оставлял Рим на Антония, когда уходил в поход на врага, Антоний был его ручным консулом, маской, позволяющей скрывать тиранию. Какое право имел этот человек говорить так, будто именно он вернул им Республику? Генерал уже шагнул вперед, но голос Марка Антония остановил его.

– Я прошу только об одном: в смерти не лишайте Цезаря достоинства. Он был гордостью Рима. Легионы и народ ждут, что его заслуги оценят по достоинству. Неужели люди, которые низвергли его, откажут ему в этом? Не должно быть ни тени позора, никаких тайных похорон. Давайте отнесемся к божественному Юлию с уважением. Теперь, когда он ушел из этого мира. Теперь, когда он покинул Рим.

В раздражении Гай Кассий поднялся на возвышение, но хотя теперь он и стоял рядом с Марком Антонием, консул выглядел куда выше и мощнее его. Прежде чем Кассий заговорил, Антоний наклонился к нему и прошептал:

– Ты победил, Кассий. Сейчас не время для сведения мелочных счетов. Легионы ждут похорон на Форуме.

Кассий какое-то время обдумывал его слова. Наконец, он кивнул. Брут стоял на прежнем месте, и его правая рука сжала воздух там, где недавно была рукоять гладия.

– Я благодарю консула Марка Антония за четкое и ясное изложение своей позиции, – начал Кассий. – И я с ним согласен. Порядок прежде всего, он важнее закона, важнее мира. Давайте проголосуем, а потом выйдем к людям и успокоим их. Мы почтим Цезаря в его смерти.

Сенаторы смотрели на Гая Кассия, а Марк Брут энергично кивнул: ему понравилось, как его сообщник взял инициативу на себя. О начале голосования или дебатов должны были объявлять специально предназначенные для этого люди, но, когда они поднялись со своих мест и направились к ростре, Кассий заговорил вновь, игнорируя их присутствие. В это утро он не хотел никаких задержек, не хотел, чтобы выступал кто-то еще до того, как они покончат с самым важным. Брут начал расслабляться.

– Те, кто за полную амнистию Освободителям Рима, встаньте, чтобы вас пересчитали, – призвал Кассий.

Генерал увидел, как толстяк Бибул с блестящим от пота лицом вскочил на ноги с энергией молодого человека. Остальные последовали его примеру мгновением позже. Те, кто уже стоял, как Марк Антоний, подняли правую руку. После короткой паузы Кассий с облегченным видом кивнул. Его тоже постепенно покидало напряжение.

– Кто против? – задал он следующий вопрос.