Нахша́биева «Книга попугая» получила большую известность на Востоке; она многократно переводилась на различные восточные языки и подвергалась дальнейшим переделкам на персидском языке, а в самой Индии широко распространилась в обработках на нескольких новоиндийских языках и наречиях.
Из персидских переделок Нахша́биевой «Тути Нама́» наибольшей известности достигла редакция Мохаммада Кадири. Об этом писателе долгое время известно было только то, что он жил в Индии. Некоторые исследователи (Бенфей, Пертч, Шмидт) относили его редакцию «Книги попугая» к XVII в., основываясь на том, что в первом рассказе Кадири упоминает ряд персидских литературных произведений, из которых позднейшее написано в XVII в. Казалось бы, однако, что по одному этому признаку можно, утверждать лишь то, что «Тути Нама́» Мохаммада Кадири создана н е р а н е е XVII в. Действительно, новейшие данные позволяют приблизить к нам Кадириеву редакцию на целое столетие. Уже Хертель высказал предположение, что она относится к концу XVIII в. Современный индийский историк литературы индустани, Рим Бабу Саксена, дает определенную дату — 1793—1794 гг. (к сожалению, без указания источников).
Редакция Кадири во многом отступает от Нахша́биевой. Количество глав сокращено до тридцати пяти (в это число входит начало и конец обрамляющей повести и тридцать пять отдельных сказок). Две сказки новые, отсутствующие у Нахша́би; некоторые вводные рассказы выделены в самостоятельные сказки, другие опущены, третьи — заменены новыми. Ряд деталей подвергся изменениям, а в некоторых случаях и сюжеты сказок уклоняются в сторону.
«Тути Нама́» Мохаммада Кадири была переведена на афганский и на несколько новоиндийских языков,[3] а из европейских — на английский, немецкий, французский и русский.
Популярнейшей в Индии редакцией «Сказок попугая» является перевод Кадириевой «Тути Нама́», сделанный в 1801 г. Хайдар-Бахшем Хайдари с персидского на язык индустани (урду). Популярность его объясняется тем, что индустани — самый распространенный из новоиндийских языков, lingua franca современной Индии. Число лиц, говорящих на нем, как в самой Индии, так и в сопредельных ей странах приближается к 150 миллионам, причем для половины из этого числа индустани — родной язык. Индустани — один из богатейших языков мира по своему словарю и теоретически один из интереснейших для лингвистики.
История его тесно связана с политическими и экономическими судьбами Индии. Если бы мы даже ничего не знали о жизни этой страны, начиная со второго тысячелетия нашей эры, то один факт существования индустани, языка, развившегося на основе одного из диалектов Северной Индии путем усвоения огромного количества элементов из персидского и арабского языков, один этот факт многое рассказал бы нам о роли мусульманских народов в индийской истории.
В применении к Индии термином «мусульмане» в европейской науке принято объединять (по религиозному признаку) целый ряд народов — афганцев, среднеазиатских турок, а главным образом персов, вторгавшихся в Индию в течение нескольких веков, а затем прочно осевших в ней и оказавших большое влияние на ее жизнь.
Первые мусульманские нашествия в Индию относятся к концу X в. нашей эры. В течение пяти столетий продолжалась упорная борьба между туземцами и пришельцами. Последние то наступали с Севера, то отходили назад; мусульманские княжества основывались и разрушались на индийской территории. Постепенно все более и более обширные области подвергались захвату. При этом значительное число чужеземцев оставалось в Индии и влияло на ее культуру, искусство, нравы, обычаи и язык. Несомненно, что первые заимствования из иностранных языков (персидского, а через него и арабского) уже в эту эпоху влились в диалекты населения Северной Индии.
В первой половине XVI в. прочное начало завоеванию Индии и укреплению в ней мусульманского влияния было положено походами средне-азиатского турка Бабура, основавшего так называемую «Империю Великих Моголов». Постепенно вся Индия была покорена династией бабуридов, хотя во многих местах власть ее была лишь номинальной, и в течение всего периода ее владычества (с первой четверти XVI в. до середины XIX в.) не прекращались войны между туземными князьями и мусульманскими властителями. Главные силы мусульман сосредоточились на Севере. В течение первого столетия власти Великих Моголов столицей их попеременно служили города Дэли, Агра и Лахор. Со времен императора Шах-Джехана (вторая четверть XVII в.) центральная власть окончательно обосновалась в Дэли. Здесь была резиденция императора и его двора, тут же находился главный лагерь его войска. Большинство пришельцев говорило на персидском языке, который, естественно, стал государственным языком. Ко двору Великих Моголов во множестве стали стекаться из Персии поэты и писатели. Теперь Индия стала центром персидской литературы, в истории которой XVI и XVII вв. характеризуются как эпоха последнего расцвета.
Между тем, перейдя на мирное положение, победители завязывали все более тесные отношения с побежденными. Пришельцы брали себе в жены индийских женщин, чиновники по служебным обязанностям общались с коренным населением, обширные военные лагери обслуживались местными ремесленниками и купцами. В результате индийское население стало постепенно усваивать элементы — в начале чуждого ему — персидского языка.
Таким образом на основе дэлийского диалекта одного из языков Северной Индии (именно — Западного Хинди) создался совершенно своеобразный, гибридный язык, получивший у европейцев название «индустани». Местное его название — «урду» — само по себе указывает на его происхождение. «Урду» — турецкое слово, — значит «лагерь»; именно в лагерях мусульманских войск, точнее — на базарах, окружавших эти лагери, и начал создаваться новый язык. Сформировавшись на Севере, индустани (урду) стал растекаться по всей Индии, следуя за мусульманскими армиями и укрепляясь повсюду, где оседали победители.
Однако высшие классы мусульман, оторванные от масс, продолжали говорить на персидском языке, который сохранился во всей своей чистоте, восприняв лишь незначительное количество индийских слов. Все административные сношения велись на персидском языке, и даже чиновники из туземцев обязаны были обучаться ему. Как уже было сказано, при дворе Великих Моголов процветала персидская литература, и поэты, родом индийцы, вынужденные кормиться щедротами императора или мусульманских аристократов, писали исключительно по-персидски. Индустани же долго не допускался в литературу. Это объясняется рядом причин: с одной стороны, в течение XVI—XVII вв. язык еще находился в стадии формирования, с другой, высшие классы — главные заказчики и потребители литературы в ту эпоху — относились к индустани с презрением, как к языку лагерному, базарному, языку низших классов, годному лишь для обслуживания повседневных нужд, но отнюдь не для изящных бесед в культурном обществе, а тем более не для поэзии. Важно и то обстоятельство, что новоиндийские языки (вне зависимости от мусульманского влияния) вообще сравнительно поздно стали проникать в литературу, которая с глубокой древности создавалась в Индии преимущественно на санскритском языке, уже давно мертвом и понятном лишь для высшей касты — брахманов.
Первые памятники поэзии на языке индустани родились в XVII в. в Южной Индии, в Дакхане, и лишь в первое десятилетие XVIII в. литературные очаги переносятся на Север. Это в значительной степени объясняется тем, что к тому времени мусульманские завоеватели уже растворились в коренном населении, а незначительные группы новых пришельцев не могли оказывать заметного влияния.
Начало XVIII в. в Индии совпало с началом конца империи Великих Моголов. Провинции отпадают одна за другой, и центральная власть уже не в состоянии их удержать; извне надвигается новая грозная сила — английский империализм. В течение всего столетия длится процесс распадения мусульманской империи, и к началу XIX в. власть потомков Бабура становится почти номинальной. Ослабление высших классов мусульманского общества тотчас же отразилось и на литературе. Она еще продолжает создаваться на персидском языке, но индийские поэты перестают пренебрегать своим родным языком, вышедшим из народных масс, и поэзия индустани расцветает пышным цветом. В XVIII в. выдвинулось много блестящих поэтических дарований. Произведения индийских поэтов этой эпохи считаются классическими, хотя по темам своим эта поэзия ярко отражает упадочнические настроения своего времени.
Между тем в области прозы продолжалась гегемония персидского языка. До нас дошло лишь очень немного прозаических памятников XVIII в. на индустани, причем почти все они носят исключительно религиозный характер и в настоящее время забыты. Наиболее известные из них «Дах Маджлис» писателя Фазли и «Hay Тарз Мурасса» писателя Тахсина — переводы с персидского. Кроме этих произведений, можно еще упомянуть короткое прозаическое предисловие известного поэта Сауда к сборнику его стихов.