Читать интересную книгу Конфедерация - Виктор Малахов

– Все верно, Жанна, все верно.

– Многие считают, что такая позиция создана для оттягивания времени и для лишения голосов избирателей, которые проголосовали бы за политику Солнцева…

– Это не так, – президент переходил на односложные ответы.

– И немного о Солнцеве. Лишь одно государство, Московия, не готово присоединяться к новому договору…

– Это ошибка руководства, это страдание народа, – зло перебил свою собеседницу Константин. Напряжение между ними возрастало.

– И всё-таки. Политика, которую проводит Белослав Солнцев…

– Давайте говорить честно. И называть людей их именами, – вновь перебил Константин, – этого человека зовут не так. Его имя Сергей Авдюхин.

– Хотите честного разговора? – с улыбкой спросила Жанна.

Сидящий позади президента Кирилл сидел с напряженным лицом. Видимо, пришло время вмешаться ему.

– Давайте будем вести беседу в рамках темы, которую мы обговаривали с Вами, – предложил Кирилл.

– Спасибо Вам, но Жанна Владимировна хочет честного разговора, – отмахнулся от Кирилла президент.

– Что ж, – Жанну распирало изнутри, мой вопрос такой, – говорят, что Вы толком не участвуете в управлении страной. Что все решения принимает Высший Совет, или сводя к одному человеку, Елена Кожевникова. Ваша же роль как хранитель поста, который достался после убийства вашего отца.

Это был сильный удар по самолюбию президента. Но не смертельный.

– Это не так, – ответил холодным голосом Кирилл, – можно Вас спросить?

– Обычно вопросы задаю я.

– И всё же.

Жанна кивнула утвердительно головой.

– Вы считаете себя независимым агентством, или признаете, что существуете на ЧЬИ-ТО деньги. И порой выполняете ЧЕЙ-ТО заказ, – на эти слова президент сделал особый акцент.

– Мы независимое агентство, совершенно. Политика журналиста никем не сдерживается и не покупается. Такова позиция. Теперь вопрос от меня?

– Пожалуйста!

Жанна на несколько секунд замялась.

– Почему Вас чаще замечают в окружении симпатичных мужчин, а не женщин?

Лицо Константина в миг побледнело. Такого вопроса он не ожидал. Президент приблизился к Жанне корпусом, словно хотел нанести удар.

– Наш с вами разговор окончен, – тихо прошептал президент, встал и, обернувшись, сказал, – всего хорошего.

Константин быстро пошел в летний сад, Кирилл моментом встал за ним и сопровождал его двумя шагами позади. Они скрылись за деревьями.

Жанна также сидела на мягком кресле. Белый цвет ее пиджака сливался с белым цветом этого кресла. Вдруг сегодня она поставила крест на своей карьере? А может наоборот? Все сделала правильно?

Константин был в бешенстве.

– Эти журналюги совсем потеряли чувство реальности! Потаскуха с трясущейся грудью…

– Возможно, от Вас, президент, Тарасов что-то хочет. И это было его послание, – Кирилл неуверенно произнес фразу.

– Не говори это «Вас», «президент». Мы тут вдвоем.

Кирилл приблизился вплотную к Константину, обнял и поцеловал его.

– Расслабься. Мы решим этот вопрос. Мне устроить встречу с Тарасовым?

– Устрой, – прошептал Константин и своей щетинистой щекой провел по губам Кирилла.

Глава 2.

Москва

В отражении зеркала можно было увидеть мужчину сорока лет, высокого, стройного, с гордой осанкой. Его светлые русые волосы были зачесаны пробором направо так, что иногда проскальзывала седина. Голубые глаза скрывались в отяжелевших веках, которые появились от недосыпа и усталости. На коже стали заметны морщины, она изменила цвета на серо-коричневый, стала сухой и обезвоженной.

Набрав в ладони воду из-под крана, мужчина окунул свое лицо в холодные руки. Посмотрел вновь в зеркало и застыл.

Хлопок… И на стекле остались сгустки крови от убитого комара.

Москва была плоха тем, что в ней летом всегда было много комаров.

Мужчина еще простоял полминуты под шум воды из под крана, смотря на кровь, оставшуюся на резном зеркале, закрыл его, обтер лицо полотенцем и вышел из ванной.

Перед своими подчиненными нужно показаться хоть отчасти бодрым. Не показывать, что сон ушел уже месяца три назад, что их руководитель постепенно превращается в нечто полуживое-полумертвое.

В квадратной комнате, куда он прошел, стоял длинный стол, по бокам которого друг против друга сидели два мужчины. Он прошел к своему месту в центре стола, сел на стул и запрокинул ногу на ногу.

Белослав Солнцев, по рождению Сергей Авдюхин, был уже не так похож на лидера славянской революции, которая привела и его, в том числе, к власти. Пять лет жесткой политики дали о себе знать. По сути, Белослав и не хотел становиться во главе государства, но мягкотелый Пугачёв, организовавший переворот, и вставший у руля, совсем не устраивал славянистов. Для великого славянского государства нужен был другой правитель – твердый, которого не сломить, готового ради великой цели четко говорить нет, хоть и ценой многих жизней. В итоге, Пугачёва убили его же соратники, пока тот спал, а Белослава сделали новым Главой. Главой всего одного города-государства Московии.

Когда пять лет назад было решено действовать жестко и уничтожить всю правящую верхушку власти, такой сценарий успешно был реализован в Москве. На местах же власть захватывали те, у кого на тот момент были в большем количестве ресурсы, деньги, связи.

Финал Славянской революции был не особо ярким. Тут и там возникали новые государства, остатки правительства уехали в Крым, мировое сообщество революцию не приняло и посчитало все происходящее террором.

– Прошу прощения, разболелась голова, так на чем мы остановились, – Белослав задал вопрос своим соратникам.

– Во время разгона прошлой демонстрации было задержано три с половиной тысячи человек. Все они находятся под стражей. Я призываю к смертельной казни для них. Если мы не покажем силу сейчас, нас сломают, – сказал Святослав Новгородцев. В государстве он был руководителем внутренних войск. Про него говорили, что он сделал из камня и ему совершенно чужды человеческие качества. Именно он пять лет назад организовал революцию, именно он привел Пугачева, именно он его спустя два года застрелил во сне и увидел часть себя в Солнцеве.

– Я выступаю против этого, – резко ответил мужчина, сидевший напротив Новгородцева. Его звали Владимир Зуйков. Когда-то он возглавлял кафедру истории в московском ВУЗе, благосклонно относился к славянистам, посещал их встречи. Он был против переворота, настаивая на том, что нужно сотрудничать с властью, что нужно нести идею в народ. Его ненавидел Новгородцев. Но то, что Владимир был шурином Белослава, позволяло ему оставаться у руля комиссии по образованию и просвящению, – у нас огромная эмиграция. Люди массового бегут из Московии. А ваши предложения еще больше усилят этот побег.

– Это все из-за ваших полумер, – зло бросил Новгородцев, – это вы предложили разрешить выйти людям, которые устроили погромы позавчера. Может быть, Владимир, вы тоже хотите присоединиться к Конфедерации и оказаться вздернутыми?

– А что вы больше боитесь: оказаться вздернутым или войти в состав Конфедерации? – отмахнулся Владимир. Белослав улыбнулся.

– Хватит Вам, как бабы! – прекратил полемику Солнцев. Он часто вызывал их вдвоем на разговор, потому что они излагали совершенно диаметральные взгляды. И выслушав каждого, можно было найти золоту середину. Хотя и Новгородцеву, и Зуйкову эта середина больше казалась полумерой.

– Серёж, ты пойми простую вещь, – Зуйков был одним из немногих, кто называл Главу по настоящему имени, – ситуация критическая. То, что хотели сделать пять лет назад, сделать не получилось. Мы в агонии, как это не тяжело говорить.

– Враньё, это враньё. У нас высокий рейтинг в некоторых частях Конфедерации, – прокричал Святослав.

– Я говорю не об этом сейчас. Да, та идея, которую мы воспевали, она популярна и сегодня. Но мы совершенно неправильно поступили, когда решили взять власть штурмом. Мы окружены кольцом Конфедерации, мы анклав. Мы существуем, потому что есть договоренности с Советом и Президентом, – на этих словах Новгородцев заерзал на стуле, – если бы они перекрыли доступ к этим деньгам, мы бы и недели не продержались. Позавчера вышли более двухсот тысяч человек на улицу, задержали три тысячи. Всех не пересажать, а если пересажать, то кем мы будем управлять, каким государством. Поэтому я прошу начать переговоры с Крымом, торговаться за каждый шанс для нас.

Белослав все это время молчал и чертил ручкой на листке бумаги непонятные даже ему символы и знаки. Когда Зуйков закончил говорить, он поднял голову и посмотрел на Новгородцева.

– Что ты мне скажешь, Святослав?

– Мою позицию Вы знаете, я непреклонен. Эта идея стоила столько жизней, чтобы сейчас ее хоронить.

– Мы ее и не хороним, – вновь вступил в спор Владимир, – мы ее немного изменяем под реалии времени. Мы сами виноваты в том, что условия поменялись. И поменялись кардинально.