Читать интересную книгу Маска: история Меллисы де Бриз (СИ) - Крыж Эллин

— Вы уже сообщали, госпожа, — напомнила сестра Генриетта. — На прошлой неделе.

— Ах, да! Увы, мадемуазель де Бриз считается ценной воспитанницей, ее нельзя как следует наказать. Впрочем… я абсолютно уверена, это не помогло бы. Да и наши правила запрещают…

— Вы совершенно правы, госпожа начальница. Могу я идти?

— Да, сестра.

* * *

— Ты понимаешь, маленькое чудовище, что не заслуживаешь ни прощения, ни снисхождения? — спрашивала сестра Генриетта, догнав в коридоре свою воспитанницу.

— Угу, — мрачно кивнула та и сунула руку в карман. — Хотите яблочка, сестра Генриетта?

Молоденькая воспитательница взяла угощение и вздохнула:

— Сестра Марго права: ты как мальчишка… Подожди!

Она снова ускорила шаг, догоняя мадемуазель. Гладкие черные волосы девочки распущенные по плечам вспыхивали синей сталью, когда на них падал луч из узкой бойницы. (Такими высокими и маленькими были окошки в коридоре второго этажа). Густая черная грива колыхалась и ездила по острым лопаткам, торчащим под серым приютским платьицем. В такт упрямым шагам.

Сестра Генриетта положила свою ладонь на эту растрепанную дикую гриву.

— Меллиса…

Они пошли рядом. Чуть медленнее.

К сожалению, "маленькое чудовище" было любимицей сестры Генриетты и не могло этого не знать. Кроме того, мягкий характер молодой воспитательницы и ее ангельское терпение также были известны всем.

— Меллиса, ты снова становишься невозможной, — печально сказала сестра Генриетта. — Почему, начиная с Троициного дня* и до самого октября, в тебя словно бес вселяется? Я давно заметила.

— Лето, — коротко ответила мадемуазель.

Сестра Генриетта вздохнула еще более сокрушенно и бессильно.

— Но зачем же ты убегаешь с прогулок? Ведь вам постоянно разрешают играть на свежем воздухе.

— Мне с ними скучно.

— На тебя все жалуются.

— Они дуры!

— Нельзя так говорить о сестрах! Терпению всех людей есть предел, понимаешь? И даже долготерпение Господне не безгранично. Третьего дня ты увела своих подружек в лес и сорвала занятия чтением. Вас еле нашли с собаками!

— Мы хотели увидеть фей, — неохотно пояснила Меллиса.

— Вчера ты влезла на крышу вместе с Мари-Жанн и Люси Труве. Вы могли упасть вниз!

— Мы хотели посмотреть, отчего двигается флюгер.

— Посмотрели? А на прошлой неделе, это ведь страшно вспомнить! Вы с Катрин Бошан подбросили в постель мадам Доминик… дохлую крысу!

— И как только вы ухитряетесь всё запомнить, сестра Генриетта, — хмуро заметила девочка.

— А сегодня… — сестра была вынуждена перевести дыхание. Перечислить все "подвиги" мадемуазели де Бриз было непросто. Она снова положила руку на плечо девочки: — Твоим выходкам нет предела. Ты стала худшей воспитанницей нашего заведения. И мадам Доминик говорила…

— Мадам Доминик — толстая жаба!

— Меллиса!! Как ты можешь так говорить…

— Не знаю. Я всегда говорю правду, а вы все ругаетесь и всегда врёте! — отрезала девочка, отстраняясь от воспитательницы. Но сестра Генриетта снова притянула ее к себе.

— Однажды я не смогу защитить тебя от сурового наказания. Ты будешь жалеть, что была такой… неблагоразумной.

— Опять врёте! — усмехнулась Меллиса. — Думаете, я не знаю, что не ваши желания, а правила приюта запрещают грубо обращаться с детьми. Можете грозить остальным, но не мне.

— Нельзя так разговаривать, как ты. Такими словами. Так двигаться и дергать плечом тоже нельзя!

— Почему?

— Потому что ты девочка.

Меллиса вздохнула сквозь сжатые зубы, словно дракон, выдувающий пламя. Более глупой по ее мнению отговорки и быть не могло. Она ненавидела белокурую безмозглую куклу — Вивианн де Граншан — ябеду и подлизу. Вот кто был образцом "девочки"!

Капризная, надменная, высокородная Вивианн была ее злейшим врагом и соперницей. Она накручивала на палец белые локоны, капризно морщила носик и щурила прозрачные голубые глазки. Кроме того, поднимала дикий очень женственный визг по любому поводу. И ее поведение считалось ангельски безупречным. Но не всем же быть такими, как Вивианн!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Поэтому, по привычке резко вздернув остреньким плечиком, Меллисс промолчала. А сестра Генриетта продолжала уговаривать самую упрямую девчонку на свете снизойти до правил приюта. Уважать всех и немного укротить свой буйный характер.

— Когда-нибудь, Меллисс, ты вспомнишь нас с благодарностью, — перекрестившись, сказала сестра Генриетта, усадив девочку за стол в рабочей комнатке и положив перед ней начатую салфетку и коробку с нитками.

— Когда?

— Когда-нибудь в будущем…

Когда речь заходила о ее радужном будущем, мадемуазель де Бриз всегда проявляла большой интерес и готова была слушать сколько угодно. И рассказывать тоже могла без конца. Но сейчас у сестры воспитательницы больше не было времени говорить с ней. Она потребовала от девочки обещания никуда не выходить, пока за ней не придут вечером; закрыла дверь снаружи на ключ; снова перекрестилась и ушла.

Несмотря на замок в двери, обещание было не лишним, ведь для мадемуазели не существовало, к сожалению, разницы между дверью и окнами, а высота не служила препятствием, даже если это высота тридцати футов* каменных стен. И сестра Генриетта прекрасно об этом знала…

* День Святой Троицы — пятидесятый день после Пасхи.

* около 12 метров.

Глава 2

Приют Святой Анны, как и большинство подобных заведений, принадлежал монастырю. Но, в отличие от многих, располагался в монастырских стенах полностью автономно. У него было отдельное помещение, свой выход за крепостные стены и своя жизнь. Половина воспитательниц были сестрами монастыря Святой Анны, но немало учителей и учительниц читали светские предметы и даже не всегда жили при заведении. У многих были квартиры в Ларшане — ближайшем городке.

В округе Сены и Марны — двух рек близ Парижа — имелось несколько подобных приютов. Но самым уважаемым считался в то время именно приют Святой Анны при монастыре кармелиток*. Здесь воспитывалось около трехсот девочек. С младенчества до двенадцати лет или до совершеннолетия воспитывались они здесь в простоте, труде и строгих правилах, хотя приют был богат.

Дело в том, что в 1617 году, как и в прежние сто лет своего существования, приют Святой Анны не был домом для сирот, но не был и частным пансионом для богатых детей. Когда-то он строился как простой монастырский приют, но в дни его открытия многие знатные господа не бросали детей, а прятали их от семейных недругов в подобных закрытых школах. Более распространенным способом считалось отправить маленького наследника или наследницу в деревню к надежной кормилице, пока он не подрастет. Но враги так же знали об этом способе, и со времен Франциска I* кормилицы у самых высоких вельмож вышли из моды из-за многочисленных подкупов и похищений.

Монастыри зарекомендовали себя более надежными. Оттого возрос престиж и приюта Святой Анны. Здесь по-прежнему принимали брошенных детей, найденышей, и учили девочек труду и терпению, подходящему для их дальнейшей тяжелой жизни. Но больше половины детей были всё-таки "протеже".

В приюте каждый месяц проходил родительский день. Иногда гости приезжали и в другие дни. Но дети не знали, кто дама под вуалью или тот господин, который приходит к ним. Родители? Их слуги или доверенное лицо? Какой-нибудь страшный семейный враг? А, возможно, просто незнакомый человек, которому одиноко и он желает усыновить ребенка или дать приданое бедной сиротке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

"Воспитанники" были достаточно модным явлением. Часто верные слуги монархов во время войн не успевали обзавестись семьей или теряли своих родных детей по вине интриг и болезней. Они охотно присматривали себе ребенка в подобном почтенном заведении, а могло случиться, что усыновляли и удочеряли таким благовидным образом собственных незаконнорожденных наследников.