Читать интересную книгу ЧерноLove (сборник) - Камиль Нурахметов

Венгеровский лежал не шевелясь, ошарашенный таким резким поворотом беседы. Он вслушивался в слова доктора и думал, что все это ему снится. Мысли бессвязно летали на просторах черепа и, ударяясь друг о друга, не могли выстроиться в цепочку. Голова гудела, как трансформаторная будка после дождя. Доктор мило улыбался и смотрел ему в глаза.

– Но позвольте! Вы!.. Кто вы такой?.. Какое ваше собачье дело вмешиваться в мою личную… – после этого звук в палате пропал и было видно, как Венгеровский шевелит губами, яростно сквернословя в сторону доктора Ангеловского.

Док встал и подошел к ночному окну, внимательно глядя в глаза голубю на подоконнике. В это время второй белый голубь подлетел к первому и, убрав лапки, лег на живот рядом, уткнувшись клювом в крыло. Больница была для платежеспособных пациентов и находилась в парковой зоне, со свежим воздухом, добросовестно работающими дворниками и злой охраной в лице бывших прапорщиков – обязательных воров и ярых милитаристов с промытыми красными мозгами. Дальние жилые дома уже были обвешаны гирляндами огоньков в окнах и казались очень далекими от настойчивой тишины палаты. Ангеловский вслушивался в глухие потоки нецензурных и очень глупых выражений больного, которые звучали на специальной частоте бесконечного эфирного приема. Он брал его слова прямо из тишины, взвешивал их ценность для дальнейшей судьбы больного и выбрасывал прочь в вакуум, в никуда, подальше в мусорный ящик остатков его жизни. Взгляд доктора был отрешенным и казалось, что остекленевшие глаза смотрят в вечность!

– Венгеровский! Если вы закончили, то моргните медленно глазами, потому что у вас пропал куда-то голос. Если вы даете мне слово не сквернословить, то моргните дважды – и ваш голос вернется к вам, но не сразу, – очень тихо сказал доктор.

Пациент, оглушенный тишиной и перепугавшись пропажи голоса, заморгал ресницами много раз, глядя в сторону доктора, стоявшего у окна.

– Ну, вот и чудесно! Слава Богу! Вы меня поняли с первого раза. Вы все еще не безнадежны! – с улыбкой сказал док, вернувшись к кровати и присев на очень удобный стул.

– Доктор! Что это было? – чуть слышно хрипел Венгеровский с настоящими испуганными глазами. Он вытащил язык и потрогал им свои губы, проверяя их наличие на лице.

– Это ерунда, обыкновенный постоперационный синдром! Так бывает, особенно у тех, кто матерится и не жалеет уши других сущностей и свои нервные окончания. Плохие слова не имеют смысла, это только поддержка эмоционального сиюминутного состояния и не больше. Например, вы сказали, что это не мое собачье дело, но я могу вам доказать быстро, что я не собака, если вы не верите своим собственным и единственным глазам. Разве собаки ходят по больницам в белых халатах, где вы видели бульдога терапевта или ротвейлера акушера, может вам известен пудель нейрохирург? Ваше неумное изречение является обыкновенным враньем по отношению ко мне! Это просто такой скверный оборот, которому великое множество лет. Я совсем не удивлен, ну совсем… Это если бы вы от голода гнали мамонта по полям, пожалуйста, ругайтесь, там и слово в охотку и в поддержку товарищам, когда хочется людям кушать – и не такое еще могут сказать. А тут больница, стерильный доктор и голая правда! Контролируйте себя, договорились?

– Договорились! – хрипло произнес больной, продолжая удивляться.

– Итак, Венгеровский, на вас куча жалоб и много писем! Но с учетом специфики моей работы эти письма написаны не здесь, а уже присланы оттуда! – док театрально поднял глаза к потолку, указывая точное место, откуда присланы эти письма. – Моя работа – доставлять их и вручать адресату лично, везде и всегда и при любых обстоятельствах, и при любых катастрофах и погодных условиях.

– А что значит оттуда! – прохрипел и одновременно прокашлялся пациент.

– Это значит, что ваше понимание жизни не дошло до понимания горизонта самой жизни и вы мыслите и живете в закрытой обитаемой колбе. Кроме вашего городского термитника, теплого туалета с финским кафелем и забитым всякой отравой холодильником вы не видите ничего. Помимо ваших малюсеньких интересов на этой земле существуют иные миры и измерения. Есть настроение пчел и переживания акулы-няньки, есть дворовой котенок, потерявший свою маму, и старушка, которую вы в прошлом году облили грязью из-под ваших колес на трассе Москва – Ленинград, есть Марина Павловна, сидящая уже год за вашей, никому не нужной диссертацией, которой вы платите копейки. Венгеровский, я могу перечислять ваши малые псевдоподвиги до Величайшего Седьмого Пришествия. Вы начинайте мыслить и просыпайтесь, потому что я здесь не просто так, делать мне нечего – преодолевать время и пространство, я вам не бедный Гагарин, я представитель Святого Легиона Почтальонов Чужих Ошибок.

– Откуда вы знаете про Марину Павловну? Вы бредите? – со злостью выпалил пациент, смирившись с услышанным, как ему казалось, бредом.

– Знать – это мой стакан воды и мой хлеб, если излагать земным языком, но я не ем уже давно, мне это ни к чему. Этот дурацкий вопрос задают всегда люди, которые сами ничего не знают и думают, что остальные не знают тоже ничего! Какая узость мышления… Мир наполнен ключами, валяющимися у вас под ногами, нужно найти и подобрать правильный ключ и обязательно не сломанный. Это вопрос удовлетворения личного любопытства и ориентирования в беседе, это вопрос неправильный и направляющий вас в загадочный тупик, в котором вы давно стоите у стены. Венгеровский! Вам нужны факты или чудо? Извольте! Двадцать лет назад вы проводили время в Сочи и познакомились с прекрасной девушкой Светланой, помните? Вы ей рассказывали легенду о вулканах и нагло врали, что вы знаменитый геолог. Вспомнили?

– Откуда вы?!.. – голос осип и бледное лицо стало еще бледней.

– Оттуда, оттуда! Вам людям, как Фоме Неверующему, дай потрогать, понюхать и убедиться собственными глазами, что кровь на самом деле течет и дырки в ладонях настоящие. Откуда столько глупого высокомерия? Вы слушайте и ощущайте, как вам глаза открывают, и будьте благодарны, хотя… Я вижу, вы понемногу заполняете свою tabula rasa письменами памяти.

Док подошел к новенькому немецкому окну и, щелкнув ручкой, приоткрыл его. На подоконник подлетел черный голубь с какой-то бумагой в клюве. Док осторожно взял старый пожелтевший конверт и закрыл окно. Черный голубь остался на подоконнике, он поджал лапки и прижался к своим собратьям, что-то пробурчав на голубином языке. Его перышко на маленькой головке задралось от порыва ветра и превратилось в маленький хохолок. Это было очень мило. Доктору даже показалось, что голубь ему улыбнулся, хотя с клювом это сделать трудновато.

– Венгеровский, этому пожелтевшему письму уже двадцать лет! Оно пролежало все это время в углу вашего почтового ящика. Вы помните, как вы вынимаете почту? Это же полный хаос движений. Это письмо от той самой Светы, и я воспользуюсь небесным правом прочесть его вслух, потому что автор давно покончил с собой после его написания. Как можно было так закончить свою единственную жизнь, я очень хорошо понимаю! – доктор развернул желтый конверт и почти не глядя в листок стал читать вслух.

Я виновата, что хочу к тебе, таю в себе запретные желаньяИ, позволяя сердцу ожиданье, к тебе летаю по ночам во сне.Я виновата, что мечтаю о тебе, я виновата, что дышу тобой —Закрыв глаза, стираю расстоянья, и где-то за пределами сознаньяМы вдруг замрем, накрытые волной.Мне больно от того, что ты не мой…Я виновата, что дыханье затая, считаю дни до нашей новой встречи,И нежность рук твоих укроет мои плечи, мы будем вместе в лабиринтах бытия…Прости меня, люблю, люблю тебя!

Док закончил чтение, глядя в глаза Венгеровскому. Он лежал беспомощный и грустный, оправдывая вечную мысль о том, что самые сильные и страшные люди однажды будут лежать в кровати и не смогут больше быть сильными и страшными, потому что их время испарилось в вечности, как у всех королей и их жалких подобий – одиноких, подозрительных и несчастных олигархов!

– Лежа в слезах такой девушки, вы должны были скрутиться в клубок и благодарить Господа Бога, что он вас познакомил с такой красивой Душой! Я знаю миллионы достойных мужчин, которым такая красивая женская Душа не достанется никогда! А вам? А вы? – врач подошел к белоснежной тумбочке и поставил конверт на ребро, облокотив его о чашку. – У Светы была дочь внутри, ваша дочь. Нет ни Светы, ни дочери! И прошу не издеваться над голой правдой и врать, что вы невиновны! Вы виновны, Венгеровский!

– И у вас много таких писем? – тихо спросил больной.

– Их немного, можно пересчитать по пальцам, но суть моего прихода в том, что я принес письма оттуда, от неродившихся ваших детей, все тридцать девять! Они мне лично передали их, и я выполню свою миссию, как всегда! Теперь вам многое понятно. Когда все понятно, это уже простор и спокойствие для любого человека, но это не тот случай, Венгеровский, совсем не тот!