первых послереволюционных лет, наблюдался в 1920-х гг. Публикацией материалов и исследований занимались такие специализированные периодические издания, как «Пролетарская революция», «Красный архив», «Каторга и ссылка» и др. По мере накопления в научном обороте фактов и источников, а также расширения проблематики революционного движения исследовательском контенте оформлялось самостоятельное «военно-революционное» направление, о чем свидетельствуют публикации исторических журналов[9]. В них находил отражение широкий круг вопросов, в частности, положение солдат в царской армии, политическая пропаганда в военной среде, практика вооруженного сопротивления революционеров властям, участие военных в революционной борьбе.
С начала 1930-х гг. ситуация в области исследований революционного движения в России заметно менялась, что было связано с формированием и укреплением официальной концепции новейшей отечественной истории. В ней в качестве ведущего положения принималась лидирующая роль пролетариата и его политической партии - большевиков-ленинцев в борьбе против царизма за социальный прогресс. По этой причине роль небольшевистских течений в революционном движении оставалась вне пределов внимания историков. На второй план отступали многие важные аспекты в изучении истории революционной борьбы, в том числе военный вопрос и военная работа партии, получали в трудах историков лишь попутное освещение. Так, влияние войн на внутриполитическую обстановку в России и участие армии в общественных процессах нашло отражение в исследованиях, посвященных Крымской и Русско-японской войнам[10]. Авторы, научных работ о деятельности и идейном наследии А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского уделяли внимание взглядам и высказываниям основоположников российской демократической и социалистической мысли о значении и характере современных военных конфликтов, о путях реформирования армии, рассматривали их контакты в военной среде[11]. Историки Первой русской революции обращались к положению нижних чинов в армии и на флоте в начале XX века[12].
Перемены в общественно-политической обстановке в стране, последовавшие за XX съездом КПСС, открыли новые возможности для работы историков революционного движения. Начавшийся во второй половине 1950-х гг. новый период развития советской исторической науки был отмечен расширением круга интересов ученых и, как следствие, проблематики исследований и круга источников, методологических приемов и подходов. Новшеством этого периода стало оформление особого исследовательского направления - изучения роли армии и военных в жизни общества и политическом процессе. Первым значительным опытом в данной области были труды, посвященные месту армии в общественно-политическом пространстве России XIX века[13]. Развитию этого направления послужила монография Л.Т. Сенчаковой, в которой армия рассматривалась как один из источников революционного протеста эпохи форсированного развития капитализма[14]. Разработка темы в смысловом и хронологическом отношении была продолжена в трудах, посвященных революционному движению в армии и на флоте в годы Первой русской революции[15]. Общей для всех этих исследований стала точка зрения на армию как развивающийся общественный организм, где с особой остротой проявляются противоречия, свойственные господствующему социально-экономическому порядку.
Основательную научную разработку в отечественной историографии получили фигуры основоположников социалистической мысли в России[16]. Обращаясь к деятельности в эмиграции А.И. Герцена и Н.П. Огарева, историки отмечали их неизменный интерес к военным проблемам, подчеркивали их вклад в пропаганду передовых взглядов среди военных[17]. Убеждения А.И. Герцена и Н.П. Огарева формировались под влиянием образа и идей декабристов, чьи планы политического переворота предполагали использование военной силы. В фундаментальных трудах по истории декабризма М.В. Нечкина утверждала, что в сравнении со своими предшественниками А.И. Герцен и Н.П. Огарев сделали важный шаг вперед, поскольку в 1850-1860-е гг. стремились к созданию народного демократического движения, которое невозможно было представить без помощи и участия военных[18]. Развивая этот тезис, Е.Л. Рудницкая отметила, что Н.П. Огарев двигался в направлении преодоления исторической ограниченности революционного опыта декабристов[19]. В его трудах идея расширения социальной базы освободительного движения трансформировалась в концепцию «военно-крестьянской» революции.
Отечественная историография признавала выдающуюся роль Н.Г. Чернышевского на этапе формирования народнического течения. Его теоретические труды и актуальная публицистика послужили отбору единомышленников. Наряду с этим, Чернышевский предпринял практические шаги к объединению сторонников, среди которых видное положение занимали военные. Исследователям удалось достаточно точно определить круг офицеров, близких к петербургскому центру демократической мысли, что свидетельствовало о его систематических контактах с военными[20]. Значение военного компонента в освободительном движении получило оценку в ряде обобщающих трудов, посвященных становлению и развитию революционной традиции в России[21]. В программах и риторике радикалов сочеталась критика царизма, повинного в отсталости страны в разных областях, в том числе и в вопросах обороны, с поиском опоры в военной среде.
Нарастание общественной активности, происходившее на фоне Великих реформ, в отечественной историографии объединяет несколько крупных сюжетов, непосредственно связанных с военным вопросом. На новом этапе изучения советские историки вернулись к событиям польского восстания 1863 г., получившим особое звучание как пример открытого вооруженного столкновения освободительного движения с властями, в котором представители военного сообщества оказались по разные стороны противостояния. Внимание исследователей привлекали роль тайных обществ русских и польских революционеров, образы руководителей и активных участников восстания[22]. Центральным пунктом освободительного движения второй половины XIX в. стала деятельность революционного подполья, которое в силу логики борьбы с царизмом пришло к осознанию необходимости создания законспирированных военно-революционных групп и организаций. Эти усилия революционеров получили отражение в наиболее основательных трудах по истории народнических обществ[23]. Особая заслуга в разработке проблемы участия военных в революционном движении принадлежит Л.Н. Годуновой, установившей состав и численность офицерских кружков и детали работы народовольцев в гарнизонах на периферии[24]. Общественный подъем конца 1870-х гг. в значительной мере был вызван восстанием балканских славян против османского владычества и помощи России в освобождении Болгарии. Освободительный характер Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и ее роль в формировании настроений российского общества были отмечены в ряде научных работ[25].
Научное изучение деятельности социалистических партий в начале XX в. в наибольшей степени испытало влияние идеологизированных подходов. Партия социалистов-революционеров как противник большевиков пользовалась ограниченным вниманием историков, исследователи подчеркивали ошибки теоретических построений, авантюризм тактики и мелкобуржуазную сущность идеологии неонародников. Вместе с тем предпринимались попытки обобщить материал о борьбе эсеров, в частности зарождение эсеровских объединений в армии рассматривалось в монографии К.В. Гусева[26]. Главным направлением исследований советских историков долгие годы оставалась деятельность левых социал-демократов - большевиков. Первые шаги военной работы российской социал-демократии и РСДРП получили освещение в многотомной истории Коммунистической партии, выпускавшейся в 19601970-х гг.[27]. Краткий аннотированный обзор получили работы В.И. Ленина по военной проблематике[28].
Для настоящего исследования особое значение имели труды по истории российской армии