– Примите мои соболезнования. И кажется, я всё-таки знаю, где искать вашего брата!
Уличный бар "Гончие Псы" оказался неподалёку. Завидев у стойки одинокую грустную фигуру, Полонский, не теряя времени, приступил к действиям. Для начала он получил у автомата свой обычный бокал с коктейлем. Затем, ничуть не смущаясь, устроился рядом со скорбящим автором под неодобрительными взглядами нескольких завсегдатаев бара. О трагической смерти комиссара Дерба уже знали все.
– Ну, и зачем вам это понадобилось? – мрачно спросил Полонский.
Мерсе, видимо, сам как раз задавался этим вопросом, потому что ответил незамедлительно.
– Это не я. Это он.
– Бросьте! – детектив ещё больше нахмурился. – Вы о ком?
– О комиссаре, конечно. А вы разве не о нём?
– Ладно, давайте по порядку. У меня проблема. Сегодня утром мы все – я и мои друзья из Криминальной Полиции – ознакомились с вашим последним, с позволения сказать, шедевром. Мы даже не успели толком обсудить случившееся, – я имею в виду самоубийство комиссара, – как на нас тут же посыпались несчастья. От одного ушла жена, у другого пропала сестра, третий лишился наследства, на которое очень рассчитывал… Словом, всё по тексту. А приехав сюда, я приплюсовал к этому ещё и вашего териасского млюка!
– Интересно! Крайне интересно!
– Ещё бы не интересно! Кстати, у вас очаровательная сестра.
Губы Мерсе тронула улыбка.
– Я знаю. Чем она вас ударила?
Полонский поперхнулся коктейлем, но сразу всё понял.
– Я не журналист. Я – частный детектив. Моя фамилия Полонский. Так что вы можете сказать обо всех этих совпадениях?
Писатель отмахнулся.
– В них нет ничего сверхъестественного. Знаете, так часто бывает с авторами: герои навязывают нам свои словечки, повадки, а то и вообще образ жизни. Стоит ли удивляться, когда, в конечном итоге, на нас сваливаются те же сюрпризы и неудачи, что мы уготавливаем им! А с читателями и того проще: ведь комиссар долгое время был, в полном смысле слова, властителем умов. Я сам знаю нескольких людей, которые курили те же сигареты, пили те же напитки, предпочитали женщин того же типа, что и мой герой, при этом так же грубили начальству и ссорились с жёнами… За что и страдали так же.
– Вы хотите сказать, что никакой проблемы и вовсе нет?
Мерсе откинулся на спинку кресла, взгляд у него сделался задумчивый и немного усталый.
– Проблема есть, но она в другом. Я больше не понимаю своего героя. Я создал его, придал ему какие-то свои черты, но сейчас я бессилен. Меня поразило то, как верно вы определили, что это самоубийство. Я всеми силами пытался изобразить в последней сцене хоть какой-то героизм, но, если говорить честно, это было откровенное, неприкрытое самоубийство. Он не хочет больше жить, а я не понимаю, почему!
Войдя в кабинет писателя, Полонский замер на пороге. Взгляд его неподвижно упёрся в некий агрегат, стоявший на столе.
Агрегат этот был громоздок, неимоверно примитивен и в то же время явно сложен в использовании. На нём помещалась уйма кнопок, а со всех сторон выпирали какие-то непонятные на первый взгляд приспособления. Одним словом, у него была масса недостатков, а достоинство было только одно: в антикварном магазине за него отвалили бы кучу денег.
Детектив всем корпусом повернулся к вошедшему следом Мерсе.
– Вы что, с этим работаете? Что это вообще такое?
Гениальный писатель неожиданно зарделся.
– Видите ли, я поклонник ретро. Старые вещи гораздо больше вдохновляют меня, чем все эти новомодные приспособления. Я – уж и сам не знаю, вольно или невольно, – стараюсь подражать знаменитым писателям прошлого. У меня и трубка курительная есть… Одним словом, это – пишущая машинка.
Полонский обошёл кругом стол, за которым были созданы лучшие страницы из жизни злополучного комиссара Дерба. Нельзя сказать, чтобы детектив совсем не испытывал священного трепета…
– И что, вы действительно на ней печатаете?
– Да. Конечно, она требует гораздо меньше физических усилий, чем её реальные прототипы, подключена к компьютеру и так далее… Но знаете, возникает чувство, что ты там, со своим героем, среди всех этих монстров Галактики. А при работе с нынешней аппаратурой почему-то такого нет…
– Ах, так вот что вы имели в виду! Я было понял вас буквально, что вы и впрямь что-то такое изобрели, чтобы разговаривать с вымышленными созданиями!
– Я ещё не совсем сошёл с ума, – напомнил Мерсе. – Да и не нужно ничего изобретать. Вот я сажусь за машинку, а вы становитесь рядом. Здесь, сбоку, пожалуйста. Посмотрим, будете ли вы таким же красноречивым, как в баре! Ну, говорите, что я должен печатать!
Полонский поскрёб подбородок.
– Прежде всего, сотрите всё, начиная с девятнадцатой главы.
– Но… А впрочем, ладно, стираю! Что дальше?
– Теперь скажите комиссару… Скажите ему… А, чёрт! Пустите-ка, я сам ему скажу!
Детектив плюхнулся на тёплый после Мерсе стул и опасливо ударил по первой клавише…
Комиссар Дерб небрежно втолкнул свой бокал в жерло бара-автомата и через мгновение потянулся, чтобы получить его назад, уже наполненным. Но чья-то рука, более широкая и тяжёлая, ем рука комиссара, успела выхватить зелье прямо из-под комиссарского носа. Дерб мгновенно среагировал, ухватившись за рукоять лазерного пистолета, но, подняв глаза, расслабился.
– А, Полонский… Я уж думал, кто из террористов пожаловал по мою душу, с них станется. Ты чего не спишь? Поздно уже…
Детектив оторопел.
– А где мы встречались? – осторожно поинтересовался он.
– Да нигде. По роду службы, знаешь ли, приходится иногда копаться в архивах Криминальной Полиции. А ты у нас личность известная, можно сказать – ас…
Полонский скромно потупился.
– …по части влипания в истории. Взять хотя бы то дело с ханеганским рубином. Чего стоишь – садись… И отдай, будь другом, мой бокал. Хочешь тайлеранской?
– Я минералку не пью! – категорически отказался Полонский.
– А я теперь ничего другого не пью, – грустно признался комиссар. И добавил неожиданно яростно:
– Как бы он, подлец, ни старался – не пью, и точка!
– Кто "он"? – изумился Полонский.
– Да автор мой, кто же ещё! У нас сперва вроде ничего отношения были – он тогда только начинал, скромничал. За первые шесть его опусов меня всего два раза ранили, да и то легко. Напарника мне дал, Мбебо, здоровенный ходячий кристалл с Аматлипу – это в системе Сириуса, – так я себя за ним чувствовал, как за каменной стеной. На блондинок не скупился, опять же, не то что теперь! А в последнем романе как с цепи сорвался: угробить меня решил! Он думает, я ни о чём не догадываюсь. Я что, чурбан бесчувственный? Другой бы на моём месте давно уже запил, но я-то знаю, что он того и добивается, поэтому держусь. Специально свой бар на одну минералку настроил!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});