— Вот и Джебель-Зюкюр, — говорю я. — Вы летите со скоростью 500 узлов, а «Калипсо» делает только десять. Да, всего лишь две недели назад мы едва продвигались вперед в этих местах, несколько дней преодолевая сильнейший ветер с юго-востока.
Моя реплика вызывает улыбки сочувствия.
Воспользовавшись оказанным гостеприимством, я решил как можно больше увидеть, тем более что самолет находился на крейсерской высоте в 11 000 метров (а это глубина Филиппинской впадины).
Сквозь прозрачную дымку вижу простирающуюся подо мной узкую полоску так полюбившегося мне Красного моря, которое волнует меня уж столько лет...
Вот и зловещие предвестники дьявола – группа вулканических островов Зебаир. Здесь мы пытались укрыться от разбушевавшейся стихии. Остров Саба, где полным-полно розовых фламинго. Джебель-Таир, или Черный Колпак, у берегов которого наше «блюдце» погружалось две недели назад, берега Йеменской республики... Остров Камаран... Тут мы погружались в 1954 и 1955 годах... Напрягаю зрение: там, вдали, северная часть островов Фарасан, остров Абулат, где мы работали целых два месяца в 1951 и 1952 годах на нашей «Калипсо».
КОРАЛЛОВЫЙ КОВЕР
Огромная зона (500 на 80 километров) у берегов Саудовской Аравии обозначена на картах большим белым пятном с предостерегающей пометкой: «Зона усеяна опасными рифами, проливы глубоководны, но непроходимы...». В 1952 году мы смогли исследовать на «Калипсо» лишь окрестности этого района. Но здесь, в самолете, на высоте 11 000 метров, я обрел орлиную зоркость, и все фарасанские рифы кажутся великолепным сюрреалистским ковром. Здесь в темно-синюю полоску моря, где глубина не меньше 400 метров, вплетаются разноцветные гряды коралловых рифов – иссиня-черных, бирюзовых, нефритово-зеленых, охровых, сиреневых и снежно-белых. То тут, то там рифы проступают из моря, образуя разрозненные песчаные островки, на которых морские черепахи откладывают яйца. Чаще всего эти рифы слегка скрыты водой. В хаотичных очертаниях рифов можно различить эллипсы, треугольники, полукруги; порой даже трудно разобраться в этом беспорядочном нагромождении геометрических фигур. Слева, поодаль, у берегов Судана, Суакинская гряда рифов. Это близнецы фарасанских.
Аравийский полуостров – лишь часть Африки, а Красное море – глубокая расселина, с геологической точки зрения сравнительно недавнего происхождения. Этот разлом протяженностью в 2000 километров и глубиной более 1000 метров заполняется водами Индийского океана с индопацифической фауной.
ШТУРМ ОДНОГО ИЗ МАЛОИЗУЧЕННЫХ МОРЕЙ
Красное море представляет собой внутреннее глубокое море, в которое не впадает ни одна река. Лишь узкий мелководный пролив, забитый коралловыми рифами, где кишат ненасытные разноцветные рыбы, соединяет Красное море с Индийским океаном. В экспедиции 1952 года «Калипсо» дала нам возможность открыть много видов рыб, ранее неизвестных науке, ученые столкнулись с рядом геологических и биологических загадок, до сих пор остающихся нерешенными.
В 1952, 1954 и 1955 годах наша команда произвела несколько погружений в аквалангах на максимальную глубину 70 метров.
В 1963 году мы первыми совершили штурм Красного моря, мечтая раскрыть его тайны. Шесть месяцев 52 члена экспедиции – ученые, техники, опытные мореплаватели – на двух судах, «Калипсо» и «Росальдо», и базе в Порт-Судане (организованной при содействии правительства Республики Судан) занимались подготовкой беспрецедентного эксперимента. В их руках были последние достижения инженерной мысли – «ныряющее блюдце», способное погружаться на глубину до 300 метров, и подводный поселок «Преконтинент-2», который должен был располагаться на глубине 50 метров. Эти революционные методы исследования морских пучин основаны на здравом принципе – сперва ознакомиться с морскими глубинами, а затем ставить перед собой задачи и решать их.
По окончании войны завесу морских тайн приоткрыли первые подводные пловцы. В настоящее время океанографические институты всего мира организуют подводные экспедиции аквалангистов. Однако аквалангисты подчиняются очень строгим законам декомпрессии, ограничивающим как глубину, так и длительность погружения. Соблюдение их обязательно, и поэтому нам удается лишь «поскрести» дно морей и океанов.
«Преконтинент-2» и «ныряющее блюдце» – это ключи, открывшие нам два новых измерения при исследовании морей: глубину и продолжительность погружений. «Преконтинент-2» (подводный поселок, вернее сказать, подводная база) действительно позволит нам в полном смысле этого слова овладеть ключевыми позициями.
Мысль о создании «Дениз», нашего «ныряющего блюдца», возникла у меня в Красном море. В 1952 году во время великолепного погружения недалеко от рифа Шаб-Сулеим у островов Фарасан я понял, что нам не обойтись без маленькой исследовательской подводной лодки, которая не уступала бы по своей маневренности аквалангистам.
Вот что я там увидел, когда погружался вдоль головокружительной отвесной кручи.
Глубина 6-7 метров: каменные кружева, навесы из ветвистых и сетчатых кораллов, испещренные причудливыми гротами и переходами, в которые мы остерегаемся вплывать.
Глубина 7-15 метров: значительно меньше гротов, много кораллов, в разгаре праздник рыб самых разнообразных цветов.
Глубина 15-35 метров: все еще погружаясь по вертикали, вхожу в зону альционарий, похожих на стебли сельдерея, но розоватого или светло-сиреневого цвета.
Глубина 35-50 метров: круча, похожая на обрывистый средиземноморский берег, с небольшими лоджиями, ярко расцвеченными красными, оранжевыми, бордовыми и лимонно-желтыми плитами. Глубина 50 метров: мы у подножия первого обрыва, переходящего под углом 45 градусов в мрачный песчаный склон серого цвета.
Спускаясь вдоль этого откоса, на глубине 65 метров обнаруживаем второй обрыв, также очень отвесный. Начинается царство глубинного опьянения; именно на этой глубине у подводных пловцов появляется привкус металла во рту; возникают галлюцинации и человек теряет контроль над собой. Я хорошо понимал, что здесь задерживаться нам не следует, но вопреки рассудку не смог удержаться от соблазна взглянуть хотя бы мельком на этот второй утес.
Самые разнообразные формы жизни предстали перед моим взором: извилистые оранжевые губки, белые морские перья, похожие на трости, причудливые студенистые клубки, словно затянутые паутиной.
Еще до того, как я поднялся на поверхность, я дал себе слово сконструировать аппарат, который позволил бы нам с маневренностью аквалангистов обследовать второй утес до самого основания коралловых рифов.