— Ну же… возьми трубку… — прошу шепотом.
Сестра старше меня на семь лет. Она не замужем, сама воспитывает ребёнка, моего любимого племянника, который после сложных родов имеет проблемы со здоровьем. Возможно, Ира ненавидит Руслана сильнее меня, потому что по его вине осталась не только без отца, но и без средств к существованию.
— Алло, — на другом конце провода слышится сонный голос моей сестры.
— Ира, это я. Ева.
— Ева! Как ты?! — вскрикивает она.
У нас состоялся короткий разговор три дня назад, когда я только попала в следственный изолятор. Сестра обещала, что сделает всё возможное, чтобы сбавить срок и вытащить меня отсюда, списав мой порыв на состояние аффекта. Ира говорила, что попросит папиного друга-адвоката поработать в долг за неимением средств.
— Ир, мне нужна твоя помощь, выслушай меня, — перебиваю её и не отвечаю на поставленный вопрос. — Сегодня ко мне приходил Руслан… Руслан Куратов и сделал одно предложение.
Ира тяжело дышит в телефонную трубку и внимательно меня слушает, не перебивая. Она всегда умела дать нужный совет даже в самой безвыходной ситуации. Можно сказать, что после смерти мамы она полностью заменила мне её.
— И ты ещё думаешь? — Ира вскрикивает в трубку, когда я кратко пересказываю ей нашу с Русланом встречу.
Я сильнее прижимаю телефон к уху, чтобы уловить каждое её слово.
— Соглашайся, Ева, — продолжает. — Увы, я не знаю других вариантов, чтобы тебя оттуда вытащить.
— Но как же адвокат? Давыдов? Ты говорила, что попросишь его поработать со мной, — сердце до боли сжимается в груди, когда я начинаю понимать, что вариант у меня остается только один.
— Он отказался, — коротко произносит Ира. — После банкротства отца мы больше никому не нужны.
Глубоко дышу, слёзы катятся градом по моим щекам. Неужели больше нет никакого другого выхода?
— Я ненавижу его… Я его ненавижу, — проговариваю, глотая слёзы. — Как я наследника ему рожать буду?
— Малыш, — вздыхает Ира. — Я понимаю, что ты у меня романтик до мозга костей, но сейчас не думай об этом. Просто не думай. Это не проблема на самом деле. Ты сможешь втайне пить противозачаточные таблетки, а потом… потом я что-нибудь придумаю.
Не успеваю я что-либо ответить сестре, как кто-то с силой сдергивает с меня одеяло. Яркий свет слепит глаза, кто-то целится мне в лицо фонариком.
— Белозёрова! Ты что тут прячешься? — басит толстая женщина-конвоир.
Она склоняется надо мной ближе, обдавая запахом перегара и замечает в моих руках мобильный телефон. Сердце начинает учащенно биться в груди, когда она с силой стягивает меня с кровати за локоть и начинает волочить на выход.
Телефон падает на пол, закатывается под кровать, а я всё ещё слышу голос сестры из динамика. Ира взволнованно выкрикивает моё имя… Заключенные оглядываются на нас с опаской и перешептываются, а мне становится настолько страшно, что я зажмуриваю глаза и молюсь о спасении.
Конвоир выволакивает меня в коридор, открывает соседнюю одиночную камеру и с силой заталкивает внутрь. Здесь темно и пахнет сыростью, и я больно ударяюсь боком о что-то тяжелое, чуть позже понимая, что это железная кровать, прикрепленная к стене. Громко вскрикиваю и скулю, словно побитый щенок, чувствуя себя униженной.
— Жди, с тобой разберутся, — бросает конвоир, прежде чем закрыть железную дверь и уйти.
— Подождите! Подождите, прошу! — кричу ей вдогонку и ползу к двери на четвереньках. — Скажите господину Куратову, что я согласна! Согласна и хочу на выход!
Глава 3
— Просыпайся! — ощущаю неприятный толчок в спину и открываю глаза.
Я по-прежнему нахожусь в одиночной камере, после того как у меня обнаружили мобильный телефон. Конвоир не сменила гнев на милость и не вернула меня на моё прежнее место, оставив спать здесь — без подушки, одеяла, в холодной камере. Одно только радует, что ночью меня никто и пальцем не тронул, хотя я шарахалась от каждого шороха, но это были всего лишь крысы, а не люди.
— За тобой приехали, поторопись, — произносит молодая девушка-охранник, которая заступила на смену вместо толстухи.
Она выдает мне чистую одежду, хозяйственное мыло и отправляет принимать ледяной душ. За те три дня, что я здесь нахожусь, это впервые, поэтому я намыливаю тело несколько раз подряд, до красных пятен, прежде чем остаюсь довольна собой насколько это возможно при моем нынешнем положении.
За высокими воротами следственного изолятора меня ждет чёрный «Мерседес» представительского класса. Невиданная роскошь по сравнению с тем, что я видела, пребывая в одиночной камере. Водитель обходит автомобиль и открывает для меня дверцу. Вежливо, несмотря на мой непрезентабельный внешний вид, подает руку, помогает сесть. В салоне кроме меня никого, но разве я ждала того, что сам Куратов соизволит за мной приехать? Так даже лучше.
Дорога к особняку, где живёт Руслан занимает не больше получаса. Всё это время я с жадностью оглядываю знакомую местность. Неподалёку от элитного охраняемого посёлка, куда мы въезжаем, у нас с семьей была дача. Ключевое слово «была». Её забрали за долги ещё прошлой весной.
Дом Руслана напоминает дворец времен Николая второго. Раньше я думала, что меня сложно чем-нибудь удивить, но оказалась вкорне неправа — здесь роскошно. Начиная из прихожей и заканчивая ванной комнатой, прилегающей к моей спальне.
— Все банные принадлежности я Вам принесла, — сообщает женщина средних лет в костюме горничной. — В течении часа должны привезти Ваши вещи. Не волнуйтесь, я всё разложу по полочкам. Ева, как будет лучше: по цветовой гамме или по сезонности?
Неловко пожимаю плечами, испытывая странные необъяснимые чувства после такого резкого контраста с тюрьмой. Всё ещё не могу поверить, что я на свободе. Но свобода ли это — быть женой Куратова? Это мне ещё предстоит узнать.
— Хорошо, я пока разложу по цветам, но если Вам не понравится, то я поменяю как будет удобно, — кивает горничная.
— Спасибо Вам… — бросаю короткий взгляд на бэйджик и читаю её имя. — Спасибо Вам, Валентина.
— Можно просто Валя, — улыбается она и мелкие морщинки покрывают её добродушное лицо.
Она чем-то напоминает мне мою маму, которой я лишилась, когда мне было восемь лет. До сих пор помню, что она была доброй и часто улыбалась. А теперь у меня нет никого, кроме сестры и племянника.
— Хорошо, Валя, — киваю я. — Скажите, я могу увидеть Руслана Тимуровича?
— Он будет только к вечеру, — сообщает она. — Не волнуйтесь, я обязательно сообщу Вам о его приезде.
Я уже согласилась на все его условия, даже не зная, что именно меня ждет. Какими будут правила, смогу ли я продолжить учёбу и можно ли мне будет наведываться в гости к сестре и подругам? А ещё брак… неужели мне придется прожить с Куратовым всю свою жизнь? От этой мысли становится не по себе и по коже проходится неприятный холод.
Валя выходит из комнаты, оставляя меня одну. Я медленно подхожу к двуспальной кровати, снимаю с себя выданные в СИЗО вещи, бросаю их на пол и буквально падаю на матрас, утопая в его мягкости. Ночь в тюремной камере выдалась беспокойной и холодной, поэтому, едва моя голова касается подушки, как я тут же проваливаюсь в глубокий сон.
Открываю глаза, когда за окнами темно и кто-то часто тарабанит в дверь. Я не сразу понимаю, где нахожусь. Шарю руками по стоящей рядом тумбочке, нахожу ночник и зажигаю свет. Вспоминаю, что меня привезли в логово Руслана Куратова и я должна стать его женой.
— Войдите, — произношу немного охрипшим голосом.
Кажется, это из-за того, что всю ночь я спала в холодной и сырой камере.
Дверь приоткрывается, и я вновь замечаю на пороге горничную Валентину.
— Ваши вещи уже находятся в шкафу. Когда будете готовы — спускайтесь на ужин.
Голова тяжелая и я с трудом отрываю её от подушки. Поднимаюсь с кровати, ступаю по мягкому пушистому ковру и подхожу к шкафу. Открыв его обмираю от неожиданности — теперь он плотно забит новыми вещами с бирками. Мои любимые марки брендовой одежды, обуви и аксессуаров. Я перебираю всё это великолепие и истерически смеюсь, потому что размеры подобраны идеально.