Мисс Мельбурн повернулась к Джеймсу; ее глаза, обрамленные густыми угольно-черными ресницами, сияли целомудренной, живой синевой.
Само воплощение приличия, подумал Джеймс, склоняясь над рукой мисс Мельбурн и тихо бормоча слова приветствия. Он обнаружил, что каждый следующий вдох дается ему все труднее. По сути, чем больше Гевин смотрел на нее, тем более притягательной казалась ему мисс Мельбурн.
Утонченность ее лица, гладкая округлость щеки и идеальная, без единого изъяна кожа оливкового оттенка, на который не стала бы добровольно претендовать ни одна истинная английская роза, – все это не могло не восхищать.
Мужчина, первым появившийся из кареты, решительно шагнул к Гевину, словно пытаясь заслонить от него мисс Мельбурн, и Гевин понял, что это, должно быть, Дариус Мельбурн.
Джеймс, очевидно, выбрал жену из какой-нибудь далекой страны вроде Италии, Испании или даже Индии, но это казалось так не похоже на кузена.
Взяв мисс Мельбурн под руку, Джеймс подошел вместе с ней к кузену.
– Гевин, познакомься с мисс Кирой Мельбурн, моей невестой.
Его невеста! Гевин вздохнул. Да, ему лучше не забывать об этом факте. Было бы неумно и нечестно предаваться непристойным мыслям о невесте кузена. В конце концов, мисс Мельбурн вскоре разделит ложе Джеймса. Хотя и очень привлекательная, она была всего лишь женщиной, а Гевин уже вкусил прелести многих женщин.
Гостья присела в элегантном реверансе:
– Для меня большая честь познакомиться с вами, ваша светлость.
Гевин кивнул и поднес ее руку к губам. Проклятие, она пахла чересчур восхитительно – ванилью, смешанной с лунным светом. У него пересохло во рту.
– Мисс Мельбурн.
Заставив свои мысли оторваться от внешности, он попытался сосредоточиться на ее имени. Кира. Оно шло ей – такого экзотичного он никогда не слышал. От какой культуры она получила такое имя – и такие невероятные губы?
– А это ее брат, мистер Дариус Мельбурн, – продолжал Джеймс.
Мужчина протянул руку, и Гевин рассеянно пожал ее, не отрывая взгляда от его сестры.
Мгновение все стояли в молчании. Гевин, несмотря на годы, проведенные в свете, обнаружил, что ему приходится напоминать себе об обязанностях гостеприимного хозяина.
– Не пройти ли нам в дом? – наконец, предложил он. Но, как и почему мисс Мельбурн согласилась выйти за Джеймса – вот вопрос, который действительно занимал Гевина.
– Как вам нравится Норфилд-Парк? – поинтересовался Джеймс Хауленд часом позже, когда все четверо пили чай и Кира окинула взглядом элегантную гостиную герцога, замечая все, от искусной лепнины на потолке, оттененной золотой краской, до пушистых ковров кремового, золотого и приглушенно-синего цветов.
– Признаюсь, я в восторге. – Она бросила укоризненный взгляд на жениха. – Он слишком великолепен, чтобы быть просто удобным.
Джеймс пожал плечами.
– Я провел здесь почти всю юность и счастлив, что вам он нравится.
– О, очень нравится. – Кира одарила жениха понимающей улыбкой. Как и всегда, Джеймс продемонстрировал все свое обаяние и доброту, чего она не могла сказать о его кузене, который казался ей не просто сдержанным, но даже высокомерным. Его манера держаться, его замкнутость говорили об этом, но Кира и ожидала именно такого поведения. Столь влиятельному человеку не может быть интересно знакомство с ней, дочерью второго сына графа.
А вот чего она не ожидала, так это того, что герцог окажется изумительно красивым и ростом почти на целую голову выше кузена. Когда его бездонные темные глаза, не мигая смотрели на нее, ей хотелось, чтобы он перестал так смотреть. Кира боялась, что его светлость оценивает ее недостатки, в том числе и наполовину персидское происхождение, а затем составит список, который потом будет зачитывать мистеру Хауленду.
Сидящий рядом Дариус подтолкнул ее локтем, напоминая, что она должна преодолевать свое природное нежелание разговаривать с новыми знакомыми.
– Ваша светлость, надеюсь, вы не столь пресыщены, чтобы считать Норфилд-Парк обыкновенным.
Герцог еще внимательнее посмотрел на нее. Кира могла поклясться, что между ними существует невидимая нить, соединяющая их. Вероятнее всего, она была настроена на его гнев. Неужели он слышал сплетни о ее фиаско с лордом Венсом? Очень возможно. Тогда его, как и большинство добропорядочных семейств Англии, вряд ли обрадует то, что в его семью войдет полукровка с позорной репутацией.
Вздохнув, Кира напомнила себе, что скоро обвенчается с Джеймсом и приверженцы грязных слухов переключатся на новую сплетню. Тогда, возможно, она, наконец, найдет покой и место, где люди примут ее такой, какая она есть, а не будут судить о ней по ее происхождению.
– Конечно, нет, – ответил герцог. – Я предпочитаю Норфилд любому месту на земле. Мне жаль, что дела так часто призывают меня в Лондон и поэтому приходится покидать эти места. Одних только здешних угодий достаточно, чтобы сказать, что Норфилд великолепен.
Что ж, его светлости не хватает не гордости за свое имение, а всего лишь непринужденных манер.
– Если хотите, завтра же я поведу вас с Дариусом на экскурсию, – предложил мистер Хауленд.
Кира улыбнулась:
– Я буду только рада.
Все же ее жених хороший человек, добрый, и он явно хочет помочь ей. Кира боялась, что, став его женой, она никогда не сможет отплатить ему за его доброту; но, возможно, со временем она полюбит его, как он заслуживает, и тогда...
– Превосходная идея, Джеймс. – Гевин кивнул. Затем наступила тишина, но герцог продолжал неотрывно смотреть на нее; взгляд его темных глаз был непроницаем.
Кира заговорила первой:
– Мистер Хауленд сообщил мне, что вы один из главных инвесторов новой железной дороги.
Темная бровь герцога Кропторна удивленно приподнялась.
– Да. Эта дорога откроет движение на участке Лондон – Бирмингем примерно через два месяца.
– И тогда у Гевина наконец-то появится время, чтобы найти своим сестрам богатых мужей, которые будут оплачивать счета их модисток, – смеясь, произнес Джеймс.
– Да уж, лучше пусть они будут богаты, учитывая вкусы Кейт и Энн. – К удивлению мисс Мельбурн, герцог даже слегка улыбнулся. При этом он продолжал смотреть на нее, и Кира отвела взгляд; но даже, несмотря на это, его красивое лицо стояло у нее перед глазами.
Это невидимое что-то, эта странная... осведомленность, которую она чувствовала между собой и Кропторном, не имела смысла. Его поведение говорило о том, что он не одобряет ее. И еще Киру смущали его аристократические манеры. Странно, однако, что она при этом ловила каждое его слово, замечала каждый жест.