лесах, уводя в никуда.
Слишком близко к Границе. Здесь другой порядок, другое время, другая жизнь или… отсутствие жизни. Что замыслил этот нелепый Зверь — хранитель Врат? Конечно, Привратник, стоит отдать ему должное, всегда хорошо оберегал свои тайны. Да и он сам, вернее, тот, кем он был когда-то, вполне мог бы проникнуться уважением к этому необычному существу. Но они всегда были слишком разными для того, чтобы понять друг друга… Однако теперь Привратник запросто пустил в свои владения человека. Зачем?
Он поискал взглядом фигурку у обрыва — никого. Наверное, незнакомка испугалась. Она должна, просто обязана была уйти. Здесь живым не место! Почему же эта мысль вызывает в нем такое забытое чувство… напоминающее волнение, а еще уж совсем невозможное — странную смесь облегчения и… жгучего сожаления!
Нет, она осталась. Легкие шаги медленно, не слишком уверенно приближаются к его укрытию. Так близко. Так… тепло.
Все! С него хватит! Она уйдет отсюда так же, как и пришла! Кто бы ее ни пустил, да хоть сам хранитель Врат, ей здесь не место! Незнакомка обязана уйти, даже если он станет жалеть об этом все оставшееся ему время! Но… почему так тяжело распрощаться с той, кого он видит в первый и последний раз?
Он не уходил, потому что ждал… Он ждал ее. Только ее. Ждал целую вечность! Нет, невозможно. Это все бред, обман! Его жестоко обманули, поэтому он застрял здесь. Никто не придет. Кому он нужен?!
Бледное и растерянное личико, показавшееся почти детским, появилось в просвете окна. Удивление и испуг плескались в больших зеленых глазах. Вот, единственное чувство, что он способен вызвать у живых, — лишь безотчетный страх!
У него нет выбора, нужно решиться. Он обязан прогнать ее, дева должна быть достаточно напугана, чтобы уйти сейчас же и навсегда забыть дорогу к его темнице.
— Ты будешь жить. Долго… Только не возвращайся! — Конечно, юная девушка не могла его услышать. Она лишь ощутит прикосновение холода и пришедший вместе с ним ледяной ужас.
Сырое дыхание подземелья всколыхнуло золотистые волосы. Незнакомка не шелохнулась, не вскрикнула. Просто смотрела… прямо на него.
Её губы дрогнули, из широко распахнутых глаз скатились, поблескивая, несколько хрустальных слезинок. Может, дева и не хотела приходить на эту поляну, но кто знает, почему она попала именно сюда? Судьбу изменить можно, но не обмануть. И все же он постарается. Ради нее. Потому что его участь давно решена.
Почему же так тяжело отпустить? Он чувствовал в незваной гостье нечто неуловимое, непостижимое и потому неизбежно притягательное, но при этом противоположное тому, что питало его самого. Юная незнакомка была другой, ее движения и повадки, даже ее страх завораживали.
Замершая, неподвижная, она смотрела в темноту широко распахнутыми от страха глазами, стиснув побелевшими пальцами острый край каменного подоконника. Прошло еще несколько мучительных и незабываемых секунд. Опомнившись, дева вскочила на ноги и быстро побежала к лесу, ни разу не оглянувшись.
Он позволил ей уйти по скрытому лесному коридору. Незнакомка сможет выйти из леса где пожелает. Этого будет достаточно, чтобы найти дорогу домой. Достаточно, чтобы навсегда потерять путь обратно к его поляне.
***
Случайная гостья исчезла, растворилась в темноте легким ночным ветром, будто ее и не было никогда. Он остался. Но прежде чем уйти, она подарила ему загадку, тень эмоции. Почти неуловимой искрой в зеленой глубине ее глаз мелькнуло щемящее и забытое чувство. Оно должно было согреть, но жгло, должно было давать надежду, но вместо этого мучило.
С той самой встречи неведомо откуда появившиеся ощущения окончательно и бесповоротно вырвали его из пустоты забытья, в котором он пребывал. Никто больше не придет к его крепости, никто не вспомнит его. Эти мысли наполняли существование болью и страданием. Как он мог, оставаясь здесь, быть настолько безучастным ко всему, что раньше называл «жизнью»?
Не многим из живущих были доступны способности, которыми он обладал. Но что он мог, запертый навечно в своей невидимой темнице? Он не в силах сделать и шагу дальше этих проклятых стен.
Его невозмутимости хватило ненадолго. Мертвенный холод подземелий, мучительно давивший днем, к вечеру становился нестерпимым и, подхлестывая, на пару с глухой темнотой всякий раз гнал наверх. На то самое место у обрыва, где стояла она. Вечерние сумерки пьянили и печалили, а опускающаяся на смену им ночь звала и будоражила. Впадая в исступление от гнева и безысходности, он метался среди пыльных камней, еще хранящих дневное тепло, и бился о стены своей темницы.
Он был всего лишь обрывком света и тени, но стены вздрагивали под его ударами, а уцелевшие фрагменты кладки покрывались трещинами. Как он мог делать то, что раньше почитал для себя невозможным? Ответ был очевиден. К нему возвращались силы, невероятно тяжело, по капле. И невольно он начал связывать этот факт с появлением незнакомки.
Каменные осколки летели во все стороны и падали вниз с холма, вздымая тучи пыли. Жаль, его гнева хватало лишь на то, чтобы устраивать погром в собственной темнице, но не сломить незримые стены, неусыпно стерегущие пленника и днем, и ночью.
Кого, в сущности, он мог ненавидеть, кроме самого себя? Камни катились вниз с пологого склона, исчезая в густых зарослях. Его поглощало вездесущее ощущение пустоты и обреченности. Раньше оно не беспокоило, казалось привычным, а сейчас мучило нестерпимо, причиняя сильную, почти осязаемую боль.
Что же случилось с ним? Сознание молчало, опустевшая память не давала ответов. Он ждал, считая дни, не отдавая себе отчет о тщетности своих мечтаний. Он ждал, хоть и не хотел признавать… Эта маленькая незнакомка, мысли о ней и о невозможности побега стали его проклятьем, много более жестоким, чем все то, что он испытывал раньше.
Он чуть не погиб, когда решился забраться на самый верх единственной башни и неосторожно угодил прямо под палящие лучи. Невыносимо яркое светило впервые за целую вечность грозно взглянуло на свое отвергнутое творение. Оно обожгло каленым железом, снисходительно открыв обреченному упрямцу горькую правду и сбросив его в пучину коротких, но ярких воспоминаний.
Ослабевший, он упал вниз и затих, съежившись в холодной глубокой расщелине. И наконец забылся под аккомпанемент непрестанно кружащих в вихре ревущего пламени, бессвязных, но ярких образов, звуков, лиц, которые он не помнил. Но всего хуже стал тот гнетущий отпечаток, что они оставляли. Он остро чувствовал пропитавший видения страх, ненависть, боль, презрение, и причиной всему был он сам.
Вечный воин — это все, что он помнил. Но было ли в его прошлой жизни