Читать интересную книгу Обгоревшее лицо - Дэшил Хэммет

Я не прикидывался, что верю. Но и уверенности, достаточной, чтобы припереть миссис Коррелл к стене, я не ощущал. Уходя, пообещал, что еще вернусь; она при желании могла счесть это угрозой.

— Благодарю вас, — сказал я. — Знаю, как трудно временами вспомнить что-нибудь точно. Если я наткнусь на что-то, способное помочь вашей памяти, — вернусь и скажу.

— Что?.. Да, пожалуйста! — воскликнула она.

Прежде, чем потерять дом из поля зрения, я внезапно оглянулся. В окне на втором этаже колыхалась занавеска. Уличный фонарь давал не так уж много света для полной уверенности в том, что за колышущейся занавеской мелькнула светловолосая головка.

Девять тридцать. Слишком поздно для визитов. Я вернулся домой, написал отчет о работе за день и лег в постель, думая больше о миссис Коррелл, нежели о сестрах Бэнброк. С нею надо разобраться...

Утром в агентстве меня ждало несколько телеграмм. Но ни одна из них ничего не вносила в дело. Поиски, предпринятые в других городах, не дали результатов. Из Монтри сообщили, что там не обнаружили ни девушек, ни черного кабриолета.

Я вышел, чтобы съесть сэндвич, и купил газету.

Завтрак оказался испорченным.

САМОУБИЙСТВО ЖЕНЫ БАНКИРА

«Прислуга миссис Стюарт Коррелл, жены вице-президента Голден Гейт Трест Компани, обнаружила сегодня утром свою хозяйку мертвой в спальне дома на Пресидо-Террас. На полу возле кровати валялась склянка из-под яда. Муж убитой не смог указать причины самоубийства. Он сообщил, что она не производила впечатления особы, находящейся в состоянии депрессии, а также...»

Пришлось немного слукавить, чтобы попасть к мистеру Корреллу. Был он высоким, худощавым мужчиной лет тридцати пяти с землистым нервным лицом и голубыми неспокойными глазами.

— Прошу простить меня за беспокойство в такую минуту, — сказал я, когда, наконец, предстал перед ним. — Постараюсь не отнимать у вас больше времени, чем это необходимо. Я — агент Континентального детективного агентства. Пытаюсь отыскать Рут и Миру Бэнброк, которые исчезли несколько дней назад. Думаю, вы их знаете, мистер Коррелл.

— Да, — ответил он равнодушно. — Знаю.

— Вы знаете, что они исчезли?

— Нет. — Его взгляд переместился с кресла на ковер. — А почему я должен знать?

— Когда вы видели Рут и Миру последний раз? — спросил я, игнорируя его вопрос.

— На прошлой неделе... пожалуй, в среду. Собственно, они выходили... стояли в дверях и разговаривали с моей женой, когда я вернулся из банка.

— Жена не говорила вам ничего об их исчезновении?

— Нет. И мне совершенно нечего сказать относительно мисс Бэнброк. Простите, но...

— Еще одну минутку, — попросил я. — Не стал бы докучать вам, если бы не было необходимости. Я заглядывал сюда вчера вечером... пришел, чтобы задать несколько вопросов вашей жене. Мне показалось, что она нервничала. Знаете, создалось впечатление, что ее ответы были... хм... уклончивыми. Я хочу...

Он сорвался с кресла.

— Ты! — выкрикнул он. — Из-за тебя она...

— Спокойно, мистер Коррелл, — попытался я утихомирить его. — Нет ничего, что...

Но он был предельно взбудоражен.

— Ты довел мою жену до смерти! — обрушился он на меня. — Ты убил ее! Совал свой проклятый нос... убил своими угрозами... своими...

Глупо. Жаль парня. Но я находился на работе. Поэтому приходилось дожимать гайку.

— Не будем ссориться, Коррелл. Я приходил сюда, чтобы выяснить, не знает ли ваша жена что-нибудь о дочерях Бэнброка. Она мне врала. Потом совершила самоубийство. Я хочу знать, почему. Откройте мне правду, и я сделаю все, что только смогу, чтобы пресса и общественное мнение не связали ее смерть с исчезновением дочерей Бэнброка.

— Да разве такое возможно? — воскликнул он. — Абсурд!

— Может быть... но между этими двумя событиями есть связь! — Я сочувствовал, но мне следовало делать то, что положено. — Ни малейших сомнений! Если вы скажете, в чем может состоять эта связь, возможно, удастся избежать огласки. Так или иначе я все узнаю. Или вы мне расскажете... или я все узнаю сам.

Какое-то время я думал, что он меня ударит. И не винил бы его. Он, казалось, оцепенел... Потом отошел. Сел в кресло. Отвел глаза.

— Ничего не могу вам сказать, — пробормотал он. — Сегодня утром горничная зашла в комнату жены и нашла ее мертвой. Моя жена не оставила никакого письма, никакого объяснения... ничего.

— Вы видели ее вчера вечером?

— Нет. Ужинал я не дома. Пришел поздно и сразу же отправился в свою комнату. Не хотел будить жену. Я не видел ее со вчерашнего утра.

— Не показалась ли она тогда обеспокоенной или озабоченной?

— Нет!

— А почему, по вашему мнению, она пошла на такое?

— Бог мои, откуда мне знать? Именно над этим и ломаю голову.

— Что-нибудь со здоровьем?

— Она не выглядела больной. Никогда не болела, никогда не жаловалась.

— Может быть, ссоры в последнее время...

— Мы никогда не ссорились... ни разу за полтора года нашего супружества!

— Финансовые затруднения?

Он без слов затряс головой, не отрывая взгляда от ковра.

— Может, какие-нибудь сложности?

Он снова покачал головой.

— Не заметила ли горничная вчера вечером чего-нибудь особенного в поведении госпожи?

— Нет.

— Вы просматривали вещи жены... искали какие-нибудь бумаги, письма?

— Да... и ничего не обнаружил. — Он поднял голову и взглянул на меня. — Только одно... — произнес он медленно. — В камине в ее комнате я заметил кучу пепла... Похоже, она сожгла какие-то свои бумаги.

У Коррелла больше ничего не было для меня... по крайней мере, я не сумел ничего больше из него выжать.

Секретарша Альфреда Бэнброка сказала, что шеф на конференции. Я велел уведомить его о моем приходе. Бэнброк вышел и пригласил меня к себе.

На его измученном лице не было написано ничего, кроме вопроса.

Я не заставил долго ждать себя с ответом. Бэнброк — взрослый мужчина, и можно говорить без обиняков.

— Дело приобрело скверный оборот, — сказал я, когда дверь за нами закрылась. — Полагаю, что мы должны просить о помощи полицию и прессу. Миссис Коррелл, приятельница ваших дочерей, солгала мне вчера, когда я ее расспрашивал. А ночью она совершила самоубийство.

— Ирма Коррелл? Самоубийство?

— Вы ее знаете?

— Да! Очень хорошо! Она была... Была доброй приятельницей моей жены и девочек. Она убила себя?

— Да. Яд. Прошлой ночью. Какое отношение она может иметь к исчезновению ваших дочерей?

— Какое отношение? — повторил он. — Не знаю. А она должна иметь?

— Полагаю, что да. Она говорила мне, что не видела подруг уже две недели. А ее муж на следующий день сказал, что они были у нее в последнюю среду после полудня, когда он вернулся из банка. И она очень нервничала, когда я ее расспрашивал. Вскоре приняла яд. Так что трудно сомневаться в наличии здесь какой-то связи.

— А это означает...

— Что ваши дочери, может быть, в безопасности, но нам нельзя рисковать, — закончил я за него.

— Вы полагаете, что с ними что-то случилось?

— Я ничего не предполагаю, — ответил я уклончиво, — но считаю, что коль скоро с их исчезновением так тесно вяжется смерть, то пора кончать шутить.

Бэнброк позвонил своему адвокату — румяному седовласому старичку по фамилии Норуэлл, который славился тем, что знал об акционерных обществах больше, чем все Морганы, но не имел ни малейшего понятия о полицейских процедурах, и велел ему явиться для встречи во Дворец Правосудия.

Там мы провели полтора часа, пуская полицию по следу и отбирая для прессы то, что, по нашему мнению, следовало опубликовать. Было много фотографий, много общих данных о девушках, но ни слова о связи между ними и миссис Коррелл. Полиция, разумеется, знала о самоубийстве. Когда Бэнброк и его адвокат ушли, я возвратился, чтобы прожевать это дело с Патом Редди, которого назначили полицейским детективом.

Пат Редди был самым молодым среди своих коллег — большой светловолосый ирландец, который весьма любил эффектные штучки на свой особый ленивый манер.

Около двух лет назад, только что упакованный в полицейскую форму, он патрулировал участок в одном из лучших районов города. Однажды вечером Пат выписывал квитанцию о штрафе на автомобиль, припаркованный возле противопожарного гидранта. Внезапно явилась хозяйка машины и вступила с полицейским в перепалку. Это была Элти Уоллес, единственная и капризнейшая дочь владельца Уоллес Коффи Компани — худенькая, легкомысленная девушка с яркими огоньками в глазах. Она, должно быть, немало наговорила Пату, потому что он препроводил ее в полицейское отделение и посадил в камеру.

На следующее утро в отделение ворвался яростно брызжущий пеной старый Уоллес с половиной адвокатского сословия Сан-Франциско. Пат, однако, не уступил, и девушка уплатила штраф. Старый Уоллес потом едва не набросился на Пата в коридоре с кулаками. Пат усмехнулся сонно в лицо императору кофе и процедил сквозь зубы: