— Ничего особенного. Приезжай скорее, увидишь, — Ивала хохотнула и прервала связь.
Поймав недалеко от перекрестка такси, Быстров назвал отель и плюхнулся на скрипящее сидение. Желтый «Чекер» живо тронул с места. За стеклом проплывали грязные улицы, толпы пешеходов и потоки машин. До Манхэттена было далеко, и Глеб, прикрыв глаза, пытался угадать, что привело сюда госпожу Ваалу, и как она узнала, что он в Нью-Йорке. Мысли Быстрова вертелись вокруг последних событий на Полисае, разговоров о сверкающих ангелах, но он никак не мог связать это со столь неожиданным появлением Ивалы — его давней подруги, с которой он побывал ни в одной смертельной переделке.
Обгоняя грузовой фургон, такси выкатило на Вторую авеню и через квартал свернуло на сорок девятую улицу. Башня отеля Бикмэн предстала во всей красе: сверкая алыми в закате окнами, восхищая гармонией рвущихся вверх линий. Едва машина остановилась, Глеб вручил водителю пятьдесят долларов и поспешил к ступенькам, над которыми развивался полосатый флаг. Покинув кабину лифта на шестнадцатом этаже, Быстров свернул налево и остановился у третьей двери. На его деликатное постукиванье апартаменты ответили тишиной. Глеб постучал еще раз, потом толкнул дверь. Осторожно ступая по ворсистому покрытию, Быстров сделал шагов пять-шесть и замер, уставившись под ноги.
На полу в блестящей лужице крови лежало человеческое сердце и темно-красные кусочки ребер. Взгляд Быстрова прошелся по прерывистой дорожке алых пятен и остановился на человеке, распростертом на пороге гостевого зала — рослом негре в форменной одежде этажного уборщика. Вернее, из одежды на нем был лишь синий китель с идеально круглой дырой с левой стороны, брюки и обувь покойника в беспорядке были разбросаны возле дивана. Там же валялись цветы и разорванная коробка.
Глеб сделал еще шаг и поднял взгляд к стройной блондинке, стоявшей у окна.
— Зачем ты это сделала, Ивала Ваала? — строго произнес Быстров.
— Глебушка! — она повернулась и шагнула к нему, швырнув на стол масс-импульсный пистолет марки Дроб-Ээйн-77. — Клянусь Алоной, рада тебя видеть! — синие с сиреневым отблеском глаза скользнули по лицу Быстрова, и губы округлились в улыбке.
— Я тоже рад, Ивала, но зачем ты это сделала? — он кивнул на мертвого служителя отеля и поморщился. — Только не говори, что у тебя не было другого выхода.
— Сейчас скажу… — Ваала прошла к дивану, отбросив ногой розу, лежавшую на полу. Повернулась и произнесла: — Он хотел изнасиловать меня! Представляешь? Дикарь! Фашист настоящий! У меня синяки на руках и на плече! — она дернула застежку и откинула верх блузки.
— Но он же не сам к тебе пришел? Так? — Быстров не мог поверить, чтобы в престижном отеле на постоялицу без всяких причин набросился этажный уборщик, кроме того, он достаточно хорошо знал опасные манеры своей подруги.
— Я увидела его в коридоре и подозвала. Я просто хотела поиграть. И хватит об этом, пожалуйста! Все равно он уже мертв. Он разозлил меня, и мне захотелось выстрелить, — Ивала достала из кармана топазовый флакон, поднесла к носику и глубоко втянула в воздух. — Идем в другую комнату. Меня тошнит от крови и его черных голых ног! — она взяла Быстрова за руку и решительно направилась в соседний зал, выходящий окнами на Гудзон.
Остановившись у окна, Ваала с минуту стояла к Глебу спиной и молчала. Он же разглядывал ее длинные волосы, волной спадавшие до талии, очерченной узким пояском, и ждал, когда Ваала заговорит.
— Графиня Олибрия просила скорее тебя найти, — наконец произнесла она.
2
— Что-то случилось на Присте? — Быстров насторожился.
— Императрица Фаолора погибла — несчастный случай во время ритуальной охоты. По крайней мере, так утверждается официально. И я думаю, долгий пристианский мир может обернуться не менее долгой войной. Есть слухи, что даже безучастный Союз Кайя привел в готовность пограничную эскадру. Но я много не знаю, не представляю, что творится сейчас в Империи и колониях.
Остановившись рядом с Ивалой, Глеб откинул занавес и попытался осмыслить сказанное. Взгляд его несколько минут блуждал над небоскребами среди окрашенных пурпуром облаков и будто видел за ними винного цвета море, желто-коричневый берег и дворец с башнями, уходящими в немыслимую высь. Дворец, находившийся на другой планете за сотни световых лет от Земли.
— Что именно сказала графиня? — спросил Быстров.
— Сказала, что ты ей чрезвычайно нужен ей, и всей Пристианской Империи. Остальное она нашепчет тебе лично при встрече. Смею предположить, нам нужно отправиться в дорогу поскорее.
— И почему она послала тебя? Проще было использовать имперского курьера или офицеров патрульной службы.
— Эй, Глебушка, у тебя что, приступ недоверия? — Ивала повернулась и положила ладонь на его грудь.
— Не к тебе, — он поймал ее запястье и несильно сжал его, глядя в ее лучистые, подобные черным звездам зрачки, каких не могло быть у земных женщин. — Я всего лишь пытаюсь понять, что происходит на Присте, и почему графиня поступила так.
— Не знаю, что там происходит. И толком об этом не знает никто, включая саму Олибрию. Думаю, меня она послала потому, что я — независима от их глупых интриг и запутанной политики Империи. Мне наплевать на события вокруг пристианского трона. Не забывай, я — галиянка. И еще потому… — Ваала наклонилась чуть вперед, — потому, что Олибрия очень боится, что ты не прилетишь, и я одна могу уговорить тебя отправиться на Присту.
— Это точно, — Глеб кивнул и едва не рассмеялся. — У тебя удивительные способности уговаривать. Делать кого-то счастливым, кого-то до конца жизни несчастным, а некоторых в одно мгновенье мертвым. Как ты сюда добралась?
— Курьером до боруанской базы, оттуда на их торговом судне. Олибрия выделила достаточно средств, чтобы убедить капитана, сделать небольшой крюк до вашей дрянной планеты. Садиться здесь боруанцы отказались, и мне пришлось купить у них планетарный катер за треть суммы, выданной госпожой Олибрией. Старый катер с неисправным навигатором, гнилой проводкой и ужасным запахом в салоне. Такая вонь, будто эти дикари на нем дерьмо возили со своих колоний.
— Ивала Ваала, я видел твой катер. В программе новостей, — на лице Быстрова обозначилась глубокая морщина. — Знаешь, что ты снесла пол орбитальной станции, которую земляне строили больше пятнадцати лет?
— Я только хотела подлететь ближе и посмотреть, что за ерунда такая на низкой орбите, а навигатор выдал ошибочные координаты. Говорю же: он неисправен. И управление у боруанцев очень неудобное — я едва успела изменить курс.
Быстров молчал, прислонившись лбом к стеклу и глядя, как на город опускаются сумерки, зажигаются на улицах фонари и разноцветная, яркая реклама.
— Глеб, клянусь, я не хотела разрушать вашу проклятую станцию! — тихо произнесла галиянка.
— Понимаешь, девочка… это моя планета. Мой мир, в котором я вырос. Его радости и беды в моей крови навсегда. Хотя я редко бываю здесь, я очень люблю его и желаю ему только добра.
— Понимаю, — неуверенно отозвалась Ваала. — Прости, я постараюсь быть аккуратнее. У меня есть местные деньги. Полтора миллиона единиц. Скажи, кому их отдать, чтобы возместить убытки?
— Ничего ты не понимаешь, — Быстров качнул головой и полез в карман за сигаретами. — Где твой неисправный катер?
— На крыше, — Ивала подняла палец вверх.
— Ты точно свихнулась! Сажать катер днем в центре Нью-Йорка на крышу!
— Что здесь такого? — Ваала дернула плечами. — Я включила статическую защиту — никто не проникнет в корабль. А если кто-то проберется, то пусть попробует справиться с ненормальным боруанским управлением. Там все сделано под их кривые лапы и вывихнутые мозги.
— Тогда успокоила, — Быстров невесело усмехнулся и, бросив неприкуреную сигарету в пепельницу, поторопил галиянку. — Собирай свои вещи, и улетаем отсюда!
Пока она укладывала в серебристую сумку платье и керамические безделушки, купленные в бутике возле отеля, Глеб вырвал листок из блокнота и написал: «Несчастный случай. Горько сожалеем и просим передать деньги семье покойного». Записку он положил на грудь уборщика, прикрывая страшное отверстие от выстрела Дроб-Ээйн-77. Рядом бросил все деньги из своего бумажника: набралось около двадцати тысяч долларов.