– Родная, мы расстаемся ненадолго. Тебе нужно учиться, а нам придется вернуться в Индию. Ты будешь жить с тетушкой Шарлоттой.
Для меня тетя Шарлотта была всегда «тетей», мама же в соответствии со своим характером называла ее «тетушкой».
– Она полюбит тебя, милая, потому что тебя назвали в ее честь… ну, наполовину. Тебя хотели назвать Шарлоттой, но я не желала, чтобы мою дочь так звали. Это напоминало бы мне о ней… – она запнулась, вспомнив, что надо представить тетю Шарлотту в хорошем свете. – Людям всегда нравятся те, кого назвали в их честь. «Только не Шарлотта, – сказала я. – Звучит слишком строго…» Таким образом, тебя назвали Анной Шарлоттой, и зовут Анной, чтобы не путать. О чем это я? Твоя тетушка Шарлотта… Ах да, родная, тебе придется ходить в школу, но ведь есть каникулы, любимая моя. Правда, ты не сможешь приезжать на каникулы в Индию. Поэтому ты будешь жить с тетушкой Шарлоттой в «Доме Королевы». Величественно звучит, верно? Кажется, в нем ночевала королева Елизавета, поэтому он так и называется. А потом… через некоторое время… Господи, как бежит время… ты окончишь школу и приедешь к нам. Я буду с нетерпением ждать этого дня, дорогая. Как весело будет выводить в свет собственную дочь, – и она снова состроила привлекательную гримасу, которая, по-моему, называется moue. – Ты станешь мне вознаграждением в старости.
В ее изложении все представлялось замечательным. Она отбрасывала годы взмахом руки. И я думала не о школе и тете Шарлотте, а о том времени, когда я из гадкого утенка превращусь в прекрасного лебедя, каким была моя мать.
Я впервые увидела «Дом Королевы» в семь лет. Кэб вез нас с вокзала по улицам, совершенно не похожим на улицы Бомбея. Степенные люди, помпезные дома. Темно-зеленая свежая листва на деревьях, совсем не такая, как в Индии. Слегка моросило. Мелькнула река. Городок Лангмаут находился в устье реки Ланг, это был оживленный порт. Мне запомнились обрывки маминых разговоров.
– Какой огромный корабль! Смотри, родная. Он, наверное, принадлежит этим… как их зовут, дорогой? Этой богатой и могущественной семье, которой принадлежит половина Лангмаута и в сущности половина Англии?
И ответный голос отца:
– Ты говоришь о Кредитонах, дорогая. Они действительно являются владельцами достаточно процветающей судоходной линии. Правда, ты преувеличиваешь, когда говоришь, что им принадлежит половина Лангмаута, хотя, и в самом деле, именно благодаря им Лангмаут и процветает.
Кредитоны! Это имя осталось в моей памяти.
– Им подходит такое имя, – заметила мама. – Кредитоспособные Кредитоны.
Отец среагировал на мамину реплику подергиванием губы, это означало, что он хотел рассмеяться, но счел подобное недостойным майора. Он получил звание майора, когда я родилась, вместе с новым чином он приобрел сильное чувство достоинства. Он казался недоступным, суровым и благопристойным; я гордилась им так же, как и матерью.
И вот мы подъехали к «Дому Королевы». Экипаж остановился перед коваными железными воротами в высокой стене из красного кирпича. Я разволновалась при мысли о том, что ждет меня по ту сторону этой древней стены. А когда ворота распахнулись и закрылись за нами, у меня возникло чувство, что я ступила в другой век. Процветающий с помощью усердных Кредитонов викторианский Лангмаут исчез, а меня перенесло на триста лет назад.
Сад спускался к реке. Он был очень ухоженным, хотя и не большим, примерно в три четверти акра. Тропинка, покрытая потрескавшейся брусчаткой, разделяла две лужайки, на которых росли кусты, цветущие, очевидно, весной или летом; в это же время года они были покрыты паутиной, которая поблескивала капельками росы. Подобные розово-лиловым звездочкам, цвели маргаритки, торчали красные и золотистые хризантемы. Свежий запах влажной земли, травы, зеленой листвы и легкий аромат цветов сильно отличались от пряного запаха растений, в огромном количестве произраставших в жарком мареве Индии.
Тропинка вела к трехэтажному дому, который был больше в ширину, чем в длину, из того же красного кирпича, что и стена. Дверь была обита железом, рядом с ней висел массивный железный колокольчик. Окна прятались за решетками, и мне показалось, что в воздухе витает опасность, хотя это чувство скорей всего возникло потому, что я знала, что мне придется остаться под присмотром тети Шарлотты в то время, как мои родители вернутся к веселой и яркой жизни. Разумеется, именно это послужило причиной моих страхов. Ничто не предвещало опасности. К тому же я никогда не была суеверной.
Даже моя мама казалась чуточку подавленной, но тетя Шарлотта умела подавить кого угодно.
Мой отец, который на самом деле вовсе не был таким солдафоном, каким он пытался себя изобразить, по-видимому, понял, что мне страшно. Вероятно, до него дошло, что я чересчур мала для того, чтобы меня оставить на попечение школы, тети Шарлотты и «Дома Королевы». Но ничего необычного в моей судьбе не было. Подобное часто происходит с детьми. Прежде чем уехать, он сказал мне, что очень полезно пожить вдали от родителей, таким образом я научусь полагаться на собственные силы, идти навстречу жизни, глядя ей в лицо, стоять на собственных ногах… У него всегда был наготове набор клише в подобных ситуациях.
– Этот дом считается достойным внимания, – заранее уведомил он меня. – Увидишь, тетя Шарлотта – примечательная женщина. У нее есть свое дело, и ведет она его прекрасно. Она покупает и продает ценную старинную мебель, поэтому у нее такой интересный дом. Купленную мебель она держит в доме, и сюда приходят люди, чтобы посмотреть ее. Она не может хранить всю мебель в магазине. Сама понимаешь, подобная профессия необычна, но тетя Шарлотта просто создана для нее. И это совсем не то, когда торгуешь за прилавком маслом или сахаром.
Такого рода социальное различие вызвало во мне удивление, но меня переполнял такой благоговейный страх к тому, что меня ждет, что я решила не обращать внимания на такие мелочи.
Он дернул за веревочку, старый колокольчик звякнул, через несколько минут дверь отворилась, и взволнованная Эллен, присев в реверансе, пригласила нас войти.
Мы шагнули в темный коридор, в котором смутно вырисовывались очертания странных предметов: весь коридор был заставлен стоящей как попало мебелью. Несколько напольных и витиеватых бронзовых часов отчетливо тикали в тишине. С тех пор тиканье часов всегда ассоциировалось у меня с «Домом Королевы». Я заметила две китайские горки, несколько стульев, столиков, книжный шкаф и письменный стол, сдвинутые в кучу.
Эллен убежала, и к нам вышла женщина. Поначалу я решила, что это и есть тетя Шарлотта. Мне следовало бы знать, что скромный белый чепец и платье черного бомбазина свидетельствуют о том, что это экономка.