ХІХ века в Киеве началась «строительная горячка». За три года — с 1898 по 1901 гг. в Киеве было построено более 1000 домов[11]. Прямо в центре города в течение очень небольшого отрезка времени выросли 3-х и 4-х-этажные доходные дома, первые этажи которых занимали магазины, рестораны и кафе. А выше располагались многокомнатные квартиры, которые снимали служащие, средней руки предприниматели, профессора высших учебных заведений, высокооплачиваемые чиновники и врачи. Квартиры в таких домах, построенных на улицах Крещатик, Прорезной, Николаевской, Фундуклеевской, Институтской, стоили довольно дорого: от 150 (двух-, трехкомнатная) до 700 рублей (пяти-, семикомнатная) в год[12]. Конечно, не все могли позволить себе тратить для найма большой квартиры 700 рублей в год — сумму весьма значительную в то время, но социальный слой киевлян, к которому принадлежала семья инженера Горовица, мог позволить себе снимать подобные квартиры. Поэтому их семикомнатная квартира в самом центре города, вполне укладывается в картину соотношения заработной платы и цен на квартиры к началу ХХ века. Директор музыкального училища В. В. Пухальский получал, например, в 1900–1901 учебном году 1900 рублей в год жалования за директорскую должность. Кроме того, в его классе в этом году было 57 учеников, за которых Пухальский получал дополнительно еще получал 2200 рублей в год; т. е. общая сумма составляла 4100 рублей. Для сравнения жалованье рабочего составляло от 550 до 700 рублей в год, и средней квалификации промышленный рабочий с его весьма умеренной зарплатой мог снять в центральной части Киева в престижном доходном доме квартиру в четыре комнаты на самом престижном третьем этаже, с паровым отоплением.
Летом киевские предместья становились местом отдыха для киевлян. Интеллигенция выезжала семьями, снимая дачи на все лето. Среди киевских предместий в начале века наиболее респектабельным было Святошино. По свидетельству Г. Пласкина, семья Горовицев выезжала туда довольно часто[13]. В Святошине были два проточных пруда, почта, летняя эстрада, в которой проходило по 2–3 концерта в неделю, свой полицейский участок, большое количество лавок и магазинов, аптека, летний драматический театр, библиотека, почта, рынок, «гидропатическая лечебница-санаторий», кинематограф, баня, площадки для детских игр, территорию поселка освещали тридцать фонарей по 1200 свечей каждая. Благодаря налаженному быту, популярность Святошина затмевала все остальные дачные пригороды Киева. Проезд от Триумфальной арки (нынешнее пересечение проспекта Победы и Воздухофлотского проспекта) до пятой просеки, т. е. самого центра поселка у входа в Святошинский парк, стоил 20 коп[14].
Музыкальная жизнь города последней четверти ХІХ и начала ХХ века была не менее интенсивной, чем в обеих столицах. Однако до открытия Киевского Отделения Императорского Русского Музыкального Общества (1863) и оперного театра (1867) концерты проводились бессистемно, и было их немного. Историки Киевского отделения ИРМО Н. Богданов, И. Миклашевский дают примерно одинаковую картину музыкальной жизни города в семидесятых годах XIX века[15]. Влияние польской музыкальной культуры в Киеве ослабело в связи с образованием отделения общества. Украинские, русские, польские, еврейские, а также другие малочисленные группы населения города жили обособленной жизнью и не объединялись ни в каких культурных акциях. Богатые горожане тоже не слишком стремились к многолюдным собраниям и держались в стороне, особенно, если инициатива организации концерта исходила не от них. Правда, при управлении Южным краем князем А. М. Дондуковым-Корсаковым культурная жизнь города несколько оживилась. Еженедельно устраивались музыкальные собрания, но они были не доступны для горожан, так как проводились в частных домах, и к тому же носили аматорский характер: выступавшими в них были, в основном, жены местных аристократов. Когда же энтузиасты Киевского отделения начали привлекать к концертной деятельности местных музыкантов и приглашать знаменитых профессионалов, когда публичные музыкальные вечера в городе стали проходить чаще и интереснее, стало ясно, что киевская публика не проявляет особого интереса к серьезной музыке. И. Миклашевский отмечает, что даже выступления европейских знаменитостей Ф. Лауба и К. Таузига не имели коммерческого успеха, а зал заполнялся полностью лишь тогда, когда играл Антон Рубинштейн. «Жутко было начинать деятельность среди общего запустения: чувствовалось, что надобно сделать многое, что киевскую публику нельзя было оставлять в ее недоумении, что ее, напротив, необходимо было успокоить, чтобы заполучить ее доверие», — пишет автор «Очерка»[16] и далее поясняет, что поэтому нельзя было ни потакать дилетантским вкусам публики, ни предъявлять к ней слишком суровых требований, пичкая сложными программами. Необходимо было постепенно приучать горожан к профессиональной классической музыке, прежде всего, «поставив на серьезный уровень музыкальное образование» в городе[17].
Только после 1867 года концерты приобрели плановый характер[18]. Как правило, Дирекция КО ИРМО устраивала от 10 до 12 симфонических собраний. Кроме того, существовали еще так называемые камерные вечера, которых в году было примерно то же количество. И, наконец, проводились и публичные концерты учеников училища, примерным числом до 10 в год. Таким образом, только КО ИРМО было организатором около 30 концертов за год[19]. Несколько концертов устраивалось антрепренерами оперного театра. Как правило, они приглашали наиболее «громкие» имена, дававшие твердую гарантию аншлага.
Характерно, что одна из самых популярных газет города «Киевлянин» почти сразу после музыкального события помещала на своих страницах рецензию. Отметим профессиональность многих рецензий и независимую позицию авторов. Примером может служить рецензия первого концерта сезона 1869 года, который провело общество, отмеченного приездом европейской знаменитости — скрипача Фердинанда Лауба. К сожалению, отклик на него оказался не очень удачным для устроителей. Восторженно отзываясь о «заезжем чуде», критик разгромил местных музыкантов (исполнялась симфония соль минор В. А. Моцарта): «Боже, милосердный, как мы ошиблись! Как плачевно рушились вдруг наши надежды! Неужели этот бестактный гул и шум, неужели это — мелодия Моцарта? Не может быть! Тут вероятно была ошибка, но какая?… Ни один темп не был взят верно… Кроме forte и piano, никакие оттенки не соблюдались, зато при creschendo темп постоянно становился медленнее. Медные инструменты часто фальшивили…», — пишет, сохранивший в тайне свое имя, критик [51, № 138].
В 1874–1875 годах у пульта дирижера в концертах стоял И. Альтани впоследствии дирижер Большого тетра в Москве. Отметим этот сезон особо, так как в тот год дед В. Горовица — Иоахим Горовиц баллотировался в Дирекцию Киевского Отделения и, видимо, был в концерте 19 апреля 1875 года, где играл Николай Рубинштейн. В концертной жизни сезонов 1879–1891 активное участие принимал глава украинской композиторской школы Н. В. Лысенко. В эти годы его имя встречается в концертных программах 14 раз.
Эти же сезоны отмечены приездом трех выдающихся скрипачей Йожефа Иоахима, Пабло Сарасате и Эжена Изаи. Особого внимания заслуживает тот факт, что последний дал свой второй в Киеве концерт в пользу музыкального училища, а в