Читать интересную книгу Сталин, Путь к власти - Роберт Такер

Все вышесказанное одинаково применимо и к тем, кто становятся диктаторами, и к тем, кто - нет. Поэтому, исследуя подобную биографию, нужно изучить стремления индивидуума в годы его становления и затем попытаться раскрыть отношение данного индивидуума, достигшего среднего возраста, к уже прожитой им части жизни.

Следовательно, говоря о "диктаторской личности", я не имею в виду какой-то гипотетический психологический синдром, который появляется у индивидуума в ранние годы и функционирует потом без изменений. Подобная точка зрения противоречила бы концепции эволюционирующей личности, а также фактам рассматриваемого нами классического случая. У молодого Сталина уже можно заметить задатки будущего тирана. Однако в то время его личность как личность диктатора еще полностью не сформировалась. Данное обстоятельство помогает понять, почему в начале 20-х годов, когда Сталину едва перевалило за сорок, многие окружавшие его люди оказались не в состоянии увидеть надвигавшуюся опасность. Также не следует думать, что сам Сталин, и в тот момент, и раньше, твердо нацелился на диктаторство. Нельзя с уверенностью утверждать, что он стремился стать тираном. По всем признакам Сталин жаждал политической власти, а с нею и роли признанного вождя большевистского движения, второго Ленина. Теперь ему хотелось стать преемником, так же как в период возмужания хотелось стать ближайшим соратником того человека, который в ранние годы служил для него моделью и прообразом. Сталин страстно желал войти, подобно Ленину, в историю в качестве героя. Естественно, что при осуществлении данного жизненного сценария свои роли предстояло сыграть многим людям, и прежде всего тем, кто назывался большевиком.

Отсюда вытекает, что в подобном исследовании нужно рассматривать как самого индивидуума, в котором заложена вероятность появления диктатора, так и внешние условия, а также их взаимовлияние. Следует учитывать исторические факторы, включая и ту роль, которую индивидуум ставит себе целью занять. Большевики по доброй воле признали и даже чтили Ленина как своего вождя. Его особое положение в партии не регулировалось законодательно, подобно американскому президентству. Он, по существу, выполнял роль неформального лидера. И тем не менее в партийной практике и в коллективном сознании, т. е. в том, что сегодня назвали бы политической культурой, роли Ленина отводилось вполне определенное и чрезвычайно важное место. Роль Ленина в партии обрела свои конкретные черты за четверть века существования большевизма как революционного движения, которое он создал и направлял. Поэтому предлагаемое исследование начинается с попытки описать заново природу этого движения и роль Ленина как его руководителя.

Основная тема данного тома - Сталин до 1929 г., когда он завершил свой долгий путь к политическому верховенству и добился от партии признания в качестве преемника Ленина. Однако я не всегда придерживался хронологической последовательности, считая себя вправе привести факты и эпизоды более поздних лет, если они имели существенное значение для освещения интересующих нас вопросов, и опустить некоторые темы 20-х годов (например, развитие сталинской концепции внешней политики), чтобы рассмотреть их в связи с деятельностью Сталина в 30-е годы.

Новая биографическая форма, которую Эриксон назвал "психоисторией", открывает заманчивые перспективы, но и таит в себе определенные опасности. Одна из них состоит в том, что, уделяя чрезмерное внимание личности лидера, можно нарисовать слишком однобокую картину той роли, которую данный фактор играл, оказывая влияние на направление или темпы исторического развития. В таком исследовании недостаточно систематически и углубленно изучать саму личность лидера. Нужно также вскрыть связи и взаимодействия личности с социальным окружением и политической ситуацией, которые тогда позволяют личностному фактору обрести историческую значимость.

В рассматриваемом нами случае объяснение причин прихода Сталина к власти и его деспотизма кроется как в характере Сталина, так и в характере большевизма, как политического движения, в характере той исторической ситуации, в которой оказалась Советская власть в 20-е годы, в характере самой России - страны с традицией самодержавного правления и примирением народа с фактом такого правления. Но, только уяснив сложное взаимное переплетение всех этих факторов, мы окажемся в состоянии понять, почему так получилось, что личные качества (как верно, но слишком поздно предсказал Ленин) оказались мелочью решающего значения.

1.

Русский пролог

"Я не ворон, я вороненок, а ворон-то еще летает"[2]. Внешняя политика, например, определялась исключительно царем и министром иностранных дел или каким-либо другим лицом, с которым царь считал нужным проконсультироваться. Правительство как таковое не только не решало вопросов внешней политики, но даже и не обсуждало их. По словам Горчакова, одного из министров иностранных дел России XIX века: "В России есть только два человека, которые знают политику русского кабинета: император, который ее делает, и я, который ее подготавливаю и выполняю". Характеризуя собственную роль, Горчаков говорил, что "он только губка, которая впитывает в себя высочайшие указания"[4]. Если сегодня дать стране конституцию, заметил он по другому случаю, то завтра Россия распадется. По иронии судьбы, в тот самый момент, когда Александр II пересмотрел свои взгляды и готовился в 1881 г. даровать стране парламентскую хартию, он был убит революционерами. Этот террористический акт ознаменовал начало периода жестокой реакции и репрессий, характерных для правления Александра III. Потребовалась революция 1905 г., чтобы вырвать у несговорчивой царской власти конституционные свободы. Политические партии получили право на легальное существование, и появился в основном избираемый национальный парламент - Государственная дума. Но и тогда Николай II пытался, по-прежнему неумело и неэффективно, выступать в роли "неограниченного монарха", которого Основные законы провозгласили самодержавным императором Всероссийским. Подлинный парламентский государственный порядок так и не сложился, царизм сохранил свои позиции, чтобы быть сметенным революционным ураганом, который пронесся над русской землей в 1917 г.

Но даже народное восстание подобного размаха не в состоянии полностью все переменить. Ведь и в любой новой политической системе продолжают присутствовать, например, такие глубоко укоренившиеся элементы старой политической культуры, как отношение населения к правительству. Сотни лет царского самодержавия с его официальным культом правителя постепенно сформировали у значительной части простого народа, и особенно у крестьян, монархический склад ума. А гибель, уничтожение и бегство за границу в революционные годы многих представителей и без того немногочисленных высших и средних слоев населения позволили классу крестьян приобрести еще больший вес. Следует добавить, что промышленные рабочие, количество которых быстро возросло во второй половине XIX века (когда индустриализация в России набрала темп), во многих случаях сохранили тесные связи с родной деревней.

"Без царя - земля вдова", "без царя народ сирота". В этих пословицах нашел свое отражение миф о царе-батюшке. По-разному эту же самую мысль передают многие другие старые русские пословицы и поговорки ("Бог знает да царь", "Все во власти Божьей да государевой", "Богом да царем Россия сильна")[6].

Крупные народные бунты, которые время от времени сотрясали Россию на протяжении всей ее истории, свидетельствуют, что даже в самые мятежные периоды крестьянин обычно сохранял лояльность по отношению к царю или, во всяком случае, к идее царского правления. Известны восстания под руководством Ивана Болотникова и других крестьянских вождей в смутное время (1605-1613), бунт Степана Разина (1667-1671). Через столетие, во время царствования Екатерины II, вспыхнуло восстание под предводительством Емельяна Пугачева. Чернявский говорит о "царецентризме" этих повстанческих движений, подчеркивая тем самым тот факт, что они были направлены против помещиков и государственных чиновников, но под царским знаменем[8] призвали войска к выступлению от имени предполагаемого "истинного царя" великого князя Константина. История сохранила для нас и другие поучительные примеры. Когда в 70-е годы прошлого столетия представители радикальной интеллигенции "пошли в народ" и стали проповедовать крестьянам социализм в антимонархическом духе, последние заявили о многих из них в полицию. Таким образом, отсутствие в социалистической пропаганде молодых образованных радикалов идеи монарха помогает объяснить негативное отношение крестьянства к народникам. Положение изменилось лишь на рубеже нового столетия. К тому времени русские крестьяне, а также рабочие - выходцы из крестьян стали более восприимчивыми к революционной пропаганде немонархического характера.