Читать интересную книгу Поэзия Эвариста Парни - Е Эткинд

3

Жизнь Парни представляет существенный интерес для историка литературы, да и для историка общественных отношений и общественной мысли. В ней скрестились многие линии стремительного и легендарного времени. О Парни можно было бы повторить слова Тютчева, написанные в год другой французской революции, в 1830 году: "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые. Его призвали всеблагие как собеседника на пир...".

Виконт Эварист-Дезире Дефорж де Парни родился 6 февраля 1753 года в городе Сен-Поль на острове Бурбон (в 1793 году распоряжением Конвента переименованном в о. Реюньон), в Индийском океане, восточнее Мадагаскара. Детство Парни прошло среди роскошно-экзотической природы, в условиях колониального режима; позднее - одним из первых в литературе - он написал проникновенные страницы, исполненные сочувствия к угнетенным неграм, своим отверженным землякам. В девять лет он был привезен в метрополию и отдан отцом в ораторианский коллеж в Ренне, где обучение носило еще вполне средневековый характер. "Держа в руках ферулу, мастера плетения словес (des enfileurs de mots) учили нас говорить, но не учили думать",- писал Парни впоследствии, в 1777 году, в стихотворном послании "Письмо IV", адресованном одному из своих однокашников. {OEuvres choisies de Parny. Paris, 1826, p. 468.} Увлекшись религией, Парни поступил в католическую семинарию Сен-Фермена и, как сообщает его биограф Тиссо, собирался стать монахом ордена траппистов, который отличается особо суровым уставом. Впрочем, религиозность его развеялась довольно скоро под влиянием Библии, чтение которой отнюдь не укрепило в нем благочестия, а также комментариев к ней, принадлежащих перу французских просветителей, - с их творчеством он: видимо, теперь и начал знакомиться. Парни пошел не в монахи, а в военные (его стихи, публиковавшиеся в "Альманахе муз" с 1781 по 1785 год, подписаны: "Парни, драгунский капитан").

Молодые офицеры пользовались почти неограниченным досугом и, отдавая дань времени, пировали и, волочась за красотками, изощрялись в остроумии и стихоплетстве. В 1770-1773 гг. Парни и его земляк, поэт Антуан Бертен (1752-1790) - подобно Парни он был креолом - основали веселый "Орден Казармы", члены которого встречались за пиршественным столом чаще всего вблизи местечка Фейанкур (между Сен-Жерменом и Версалем), где род Парни владел небольшим именьем. Исследователь французской элегии Анри Потез, описывая праздничную атмосферу этих сборищ офицеров-эпикурейцев, остроумно заметил: "Казарма была своеобразным Телемским аббатством, где церемониймейстером мог бы быть Ватто". {H. Pоtez. L'elegie en France avant le romantisme (de Parny a Lamartine). Paris, 1898, p. 94.}

В мае 1773 года Парни по требованию отца вернулся на о. Бурбон и провел там более трех лет. По-видимому, этот эпизод имел решающее значение для его жизни и мировоззрения. Двадцатилетний офицер и поэт увидел на колониальной земле то, о чем прежде, в детстве, он и догадываться не мог. В письме к Антуану Бертену (его отец несколько лет, с 1763 до 1767 года, был губернатором острова - эта деталь усиливает общественную значимость цитируемой переписки) Парни в январе 1775 года рассказывал: "Детство этой колонии было подобно золотому веку: удивительные черепахи покрывали поверхность острова; дичь сама подставляла себя под ружье охотника; набожность заменяла закон. Общение с европейцами погубило все: креол развратился незаметно для самого себя; вместо простых и добродетельных нравов появились нравы цивилизованные и порочные; корысть разъединила семьи; крючкотворство стало необходимостью; шабук разодрал в клочья тело несчастного негра; алчность породила мошенничество; и вот мы теперь вернулись к медному веку". {Parny, op. cit., p. 467. - Шабук - зверское избиение, которому подвергался провинившийся негр; его полосовали плетью из бычачьей жилы, иногда забивая до смерти.} Все, что дальше пишет Парни о судьбе туземного населения, говорит о том, что этот офицер-эпикуреец, любимец Вакха и Венеры, не только читал "Общественный договор" Руссо, но и глубоко задумывался над социально-политическими проблемами, над путями развития общества: "Нет, мне не может быть хорошо в краю, где взоры мои созерцают лишь картину рабства, где удары бичей и звон кандалов оглушают мой слух и гремят в моем сердце". Прервем здесь цитату, чтобы заметить, что, по мнению видного пушкиниста П. Морозова, эти строки Парни отозвались в стихотворении Пушкина "Деревня" (1819):

Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,

Здесь рабство тощее влачится по браздам

Неумолимого владельца...

П. Морозов аргументирует свое соображение, в частности, словом "бичи", взятым, как он считает, из письма Парни: русские помещики бичей не употребляли, - они секли крестьян розгами. {П. Морозов. Пушкин и Парни. В кн.: А. С. Пушкин, Полн. собр. соч., Изд. Брокгауза-Ефрона, т. 1. СПб., 1907. стр. 390.} Может быть, эта параллель и покажется несколько натянутой во всяком случае она справедливо указывает на сходную политическую настроенность Парни и Пушкина, для которого в 1819 году Парни был любимым иностранным поэтом.

Вернемся к письму Парни. Он продолжает: "Я зрю лишь тиранов и рабов, и не зрю себе подобных. Что ни день, человека обменивают на лошадь; не могу привыкнуть к столь возмутительной дикости. Надо признаться, что с неграми здесь обращаются лучше, нежели в других наших колониях: они одеты, у них здоровая и обильная пища; но они держат в руках кирку с четырех утра до захода солнца; но хозяин, осмотрев их труд, твердит каждый вечер: "Эти негодяи не работают"; но они - рабы, друг мой: мысль об этом не может не отравить маис, который они едят и который смочен их потом. Их родина - за двести лье; им кажется, что до них доносится оттуда пенье петухов и что они видят дымки трубок, которые курят их земляки. Иногда они сговариваются по двенадцать-пятнадцать человек, похищают пирогу и отдаются на произвол океанских волн. Почти всякий раз они теряют на этом жизнь - но какая это малость, когда потеряна свобода! Все же некоторым удалось добраться до Мадагаскара; однако земляки их всех истребили, говоря, что они вернулись от белых и что все они стали чересчур умными. Несчастные! Вы должны были бы сделать другое - изгнать белых с ваших мирных земель. Но уже поздно: вместе с нашими пиастрами вы взяли у нас наши пороки! Теперь эти люди продают своих детей за ружье или за несколько бутылок водки". {Parny, op. cit., pp. 463-464.}

Такая обширная выписка из письма Парни казалась нам необходимой: сам автор неизменно - с 1782 года - включал это письмо во все собрания своих сочинений, завершая им даже сборники элегий. Между тем французские критики и историки литературы обычно его игнорируют: даже упомянутый выше Анри Потез проходит мимо этого важнейшего документа: он помешал бы его концепции Парни - элегического поэта. А ведь теперь, когда стала ясной тираноборческая, революционная настроенность Парни, нас уже не удивит, что, оказавшись снова во Франции, он сразу же, в 1777 году, сочинил и пустил по рукам стихотворное "Послание к бостонским мятежникам" ("Une Epitre aux Insurgents de Boston"); первый биограф Парни, Тиссо, замечает, что "оно принесло бы ему честь оказаться в стенах Бастилии, если бы власти заподозрили в нем автора". {OEuvres inedites d'Evariste Parny precedees d'une notice sur sa vie et ses ouvrages par M. P.-F. Tissot. Bruxelles, 1827, p. VIII.} В этом "Послании" Парни с иронией обращается к американским повстанцам - "господам из Бостона", которые почему-то, живя в наш век, осмеливаются нарушать всемирную гармонию и "делают вид, что они - люди". Далее цитирую отрывки из этого послания в подстрочном переводе:

"Говорят, что вы не раз отказывались читать любовные записки, которые вам изволил адресовать Георг III. Вот и видно, бедные мои друзья, что вы никогда не учились европейской учтивости и что из воздуха Парижа вы не впитали той христианской терпимости, цену которой вы не знаете. . . Прошу вас, давайте порассуждаем! Почему же вы имеете большее право, чем мы, на благословенную свободу, к которой вы так стремитесь? Безжалостная тирания господствует повсюду в покорном мире, - под разными именами это чудовище раздавило порабощенную Европу; а вы, несправедливый и мятежный народ, не знающий ни папы, ни королей, ни королев, вы не хотите плясать под звон цепей, отягощающих людской род? Нарушая прекрасное равновесие, царящее во вселенной, вы имели бы дерзость вкушать свободу под носом у всего мира?". Стихотворение кончается не менее ироническим обращением к англичанам: "Европа взывает к мести: к оружию, герои Альбиона! В Бостоне воскресает Рим; задушите его в младенчестве. Разбейте колыбель рождающейся Свободы, внушающей такой страх: пусть она умрет, и пусть имя ее, которого почти и не слыхали наши внуки, станет для них пустым звуком, да и само ее существование - сомнительным". {OEuvres choisies de Parny, pp. 321-323.}

Так откликнулся начинающий Парни на американскую революцию; к тому, чтобы с такой страстью поддержать ее, он был подготовлен и вольнолюбивым "Орденом Казармы", и наблюдениями над жизнью французской колонии в Тихом океане. Через десять лет, в самый канун революции, возвратясь во Францию после второй поездки на о. Бурбон, Парни, уже прославившийся поэт, опубликовал цикл "Мадагаскарских песен" (1787), в которых еще раз отозвался на судьбу несчастных негров, порабощенных французами. В небольшом "Предуведомлении" он сообщал читателю: "Остров Мадагаскар разделен на бесчисленное множество маленьких государств, которыми управляют столь же бесчисленные царьки. Все эти царьки всегда воюют друг с другом, и цель этих войн - пленные, которых продают европейцам. Так что без нас этот народ жил бы тихо и счастливо. В нем соединяются умелость и ум. Он добр и гостеприимен". {Ibid., p. 429.}