Читать интересную книгу Мы выбираем дороги или они нас?.. Часть 1. Магическая фантастика - Анна Анакина

Мгновение, одно моргание – и всё изменилось. В свете появившейся полной луны стали проступать очертания кустарника, стройных берёзок, словно специально высаженных в ряд, и плетёной изгороди впереди. Неудачник, заблудившийся в ночи, точно знал, что пришёл с этой стороны, но никаких препятствий не было.

– Странно, – тихо произнёс он, посмотрев на звёзды и огромную луну, в секунду появившиеся на небе. – Странно, – повторил и обернулся. Прямо перед ним, всего в двух шагах, стоял старый покосившийся дом. – Странно, – в третий раз повторил он и шагнул к дверям. Постучался. Звук глухо отозвался, как по пустому бидону.

Немного подождав, взявшись за ручку, потянул дверь на себя. Та с лёгкостью, словно невесомая, подалась вперёд, лишь противный скрип, сводящий скулы, заставил молодого человека сморщиться и передёрнуть плечами. Ржавые петли будто переговаривались, стараясь перекричать, перескрипеть друг друга.

Ночной гость, которого никто и не ждал, заглянул в проём двери и крикнул:

– Есть кто дома?

Сделав шаг, он уже не намеревался уходить. Протянув вперёд руки, ощутил под ними ещё одну дверь. Стучать больше не стал, а сразу распахнул её. На этот раз никакого скрипа. Он оказался в небольшой четырёхстенной горнице. На противоположной от двери стене два маленьких оконца, с тонкими полупрозрачными занавесками. Лунный свет, проникая через них, слабо освещал убранство избы. Слева – кровать, справа – русская печь. По центру стол. Немного постояв и осмотревшись, понял – дом пуст и, видимо, уже давно оставлен своими хозяевами.

«Наверно, какая-то заброшенная деревня? – промелькнула мысль. – Но это всё-таки лучше, чем ночевать под дождём». Подошёл к кровати и присел. Матрас, лежавший на ней, издал знакомый звук детства. Улыбнувшись, «гость» подумал: «Солома». Вспомнилось, как ездил с сестрой в деревню к бабушке и спал точно на таком же матрасе.

Воспоминания о сестре с болью и в тоже время с нежностью отозвались в сердце. Как долго она его не принимала и как потом горячо полюбила и всегда заступалась. Сестра стала самым близким ему другом. Даже о матери он не вспоминал с такой теплотой, как о ней, о своей Мариночке.

С тех пор, как нашёл Иван Степанович мальчишку под лестницей, прошло почти тридцать лет. Тогда была больница, затем детдом на несколько долгих месяцев.

Иван Степанович часто навещал его, сначала один, потом пришёл со своей женой – Натальей Ильиничной – невысокой, чуть полноватой женщиной с синими глазами, веснушками и рыжей косой, аккуратно уложенной вокруг головы. Она сразу понравилась мальчику. Только ничего не сказал он, когда, глядя с улыбкой, погладила его женщина нежно по голове, потом поправила рубашку, отряхнула брючки. Долго после ощущал он её руки, словно смогла оставить своё тепло на его голове и одежде. А вскоре Иван Степанович и Наталья Ильинична, придя навестить найдёныша, сказали, что теперь могут забрать его к себе, если он, конечно, хочет стать их сыном. Мальчишка заплакал и повис на шее Ивана Степановича. Он так и молчал, как и в тот день, когда был найден под лестницей.

Дети считали его немым и обзывали «найдёнышем», хотя и сами находись в том же положении. Но он был новичком, да ещё и не мог ответить. Вот и колотили его в детдоме мальчишки, да и девчонки не отставали. А он давал сдачи, а потом плакал без слёз, спрятавшись под лестницей, ведущей в столовую. Воспитатели между собой прозвали его «волчонком», потому как не шёл он ни к кому. Не жаловался, отталкивал, когда хотели помочь, и старался всегда от всех спрятаться. Понимали, трудно такому придётся, и обрадовались, когда для него нашлись родители, считая, что в домашних условиях мальчик быстрее приспособится к нормальной жизни.

Он хорошо помнил тот день, когда привели его домой новые, даже первые родители, потому как других он и не знал, или не помнил. Как косо посмотрела на «приёмыша» шестнадцатилетняя их дочь – худенькая, с копной длинных, как у матери, рыжих волос и с глазами как у отца – большими, чёрными, словно спелая смородина. Как, хмыкнув, вздёрнула и без того курносый нос, пожала острыми плечиками и ушла к себе в комнату. А уж когда оказалось, что эту комнату придётся делить с чужим мальчишкой, то и вовсе, поругавшись с родителями, уехала в деревню к бабушке. Но через неделю наступило первое сентября, и надо было идти в десятый, последний класс. И Марине пришлось вернуться.

Она словно и не замечала мальчика. Он спал рядом на железной кровати, специально для него втиснутой между её диваном и письменным столом. Но девушка делала вид, что не видит его. Он садился обедать за стол, а она, присаживаясь рядом, обязательно толкала его локтем. Родители переживали. Не хотелось обижать родную дочь, но и приёмного мальчика становилось жалко, видя, как относится к нему Марина.

Не смог Иван Степанович оставить ребёнка в детдоме, долго уговаривал жену, пока та согласилась, а потом ещё больше понадобилось времени, чтобы собрать нужные справки, да получить разрешение, бегая по разным инстанциям и доказывая, что способны они воспитать приёмного ребёнка.

Наталья Ильинична опасалась, что не приживётся в их семье чужой мальчик, и, видя отношение к нему дочери, всё больше сомневалась, правильно ли они поступили.

Но случай помог всё изменить. Мальчишка, как обычно, старался спрятаться от всех и, если его встречали ребята на улице, то начиналась драка. Марина шла домой со школы и увидела, как «приёмыша» бьют, а он, оскалив зубы, кидался то на одного, то на другого. Кровь из носа, размазанная по лицу вместе с грязью, взлохмаченные волосы, оторванный воротничок у рубашки, и что-то ёкнуло в девичьем сердце. Она налетела на ребят как орлица, размахивая портфелем. Кричала, отбивая от чужих кулаков навязанного ей брата. А потом, схватив его на руки, побежала домой. И когда умывала детское разбитое личико, кажется, впервые посмотрела на него. Столько боли, горя, мольбы увидела она в карих больших глазёнках. Слёзы потекли у неё по щекам. Мальчик стал вытирать их, а Марина, разревевшись, начала целовать это маленькое, и вдруг ставшее таким родным, лицо. С той минуты у него появилась сестра – самый преданный и верный друг, а Марина почувствовала, что он действительно её брат. А вскоре он назвал её по имени, а потом отца и мать, и заговорил…

Только так и не смог рассказать своей семье, что случилось, и почему он оказался под той лестницей. И не хотел, чтобы его называли именем, данным в детдоме.

– Я Вовка! – как-то гордо заявил он. – Не называйте меня больше Сашкой.

– Хорошо, – с радостью сказала мать, надеясь, что мальчик что-то вспомнил. Но кроме имени он не сказал больше ничего, что могло бы помочь разгадать секрет его появления. Да и имя… едва ли оно принадлежало ему. Возможно, оно просто понравилось, вот и решил так себя назвать. Ивану Сергеевичу пришлось немало потрудиться, чтобы переделать все документы. Но с того дня мальчик стал Вовкой, Владимиром.

А на следующее лето они с Мариной поехали в деревню к бабушке. Мудрая женщина даже не подала виду, словно знала мальца с самого его рождения. Вовка сразу полюбил её. Ему нравилось, как она ласково смотрит на него через свои круглые очки. Нравилось прикасаться к её жёстким седым волосам. Она всегда скручивала их шишечкой на голове и закалывала гребешком, а Вовка постоянно старался распустить и расчесать их. И бабушка, казалось, знала всё, о чём бы ни спросил мальчик. У неё всегда находился ответ. А вопросы Вовка задавать любил.

В первый же день, как приехали они с Мариной, подрался Вовка с деревенскими мальчишками, потому как те оказались очень умные и хорошо знали, что дети такого возраста просто так не появляются в семьях. Марина, спасая брата, отвесила всем по хорошей оплеухе и запретила даже приближаться к их забору. Но больше Вовке не пришлось разбираться с деревенскими пацанами. Оказалось, ему интересней находиться во дворе дома. Столько животных, огород – всё было в новинку, словно он и не видел раньше кур, овец, коров. Он с удовольствием помогал бабушке, и то первое лето, пролетевшее слишком быстро, оставило в его душе самые приятные воспоминания.

А осенью Марина пошла в институт, а он в школу – в первый класс, и началась новая жизнь, но драки так и не исчезли. Родителей постоянно вызывали в школу, но учился Вовка хорошо, поэтому его «выходки» хоть и наказывались, но не сильно. На третьем курсе Марина вышла замуж и переехала в квартиру мужа. А Вовка стал полноправным хозяином комнаты. Родители продолжали его баловать и переживать за драки. А потом отдали в секцию бокса, надеясь, что нашли применение его необузданному желанию драться. Но Вовка продержался там недолго, нарушил правила, поколотив в раздевалке парочку ребят. Из секции его выгнали, и тогда он нашёл сам себе интересное занятие. Сломавшийся как-то телевизор так и не дождался мастера. Вовка сам что-то там припаял, и телевизор заработал. Потом пошли утюги, электрические чайники, магнитофоны… Чем старше становился Вовка, тем крупнее оказывались приборы, которые он ремонтировал. Но драться так и не перестал. Теперь соседские мальчишки и одноклассники не дразнили его «приёмышем», появились новые прозвища: «мастер-ломастер» или «самоделкин», и вновь шли в ход кулаки. Но матери поколоченных ребят сердились недолго, ведь и у них тоже ломались телевизоры, стиральные машинки, холодильники…