— Конечно, я родом не из Драконов, — сказала матушка небрежно. — Мои почтенные родители — Черепахи со Священной горы на Юге. Ещё при рождении мне было предсказано родить сто сыновей и ни одной дочери. Все речные драконы в этой части страны — мои дети.
Она погладила меня по щеке.
— Я всегда мечтала о дочери, которой я смогу передать свои знания, — продолжила матушка. — Сыновья… ты знаешь, мы не стареем и нам не нужна ни забота, ни загробные ритуалы. Сыновей желал твой отец.
Я попробовала вспомнить, сколько у нашей реки ответвлений, рукавов и озёр. Неужто сто?! Или это поэтическое преувеличение. Много?
— Ты будешь моей любимой дочерью, — продолжала госпожа Черепаха, обняв меня за плечи. Забудь о земной жизни. В твоих жилах течёт кровь Драконов.
* * *
Таких богатых усадьб теперь и не встретишь. Мы в такую ходили на экскурсию в школе. Покатые крыши многочисленных домиков, повороты, ходы, тупики, стены, украшенные сверху черепицей… идёшь — и всё время поворачиваешь, пока не забываешь, сколько раз свернул и где ты находишься. Воздух всё время колебался, хотя был чистым и свежим, как высоко в горах. В городе не сыщешь такого чистого воздуха. Мы прошли через комнату, где раки расшивали одежды речным жемчугом. Через дворик, где рыбки прореживали посадки каких-то подводных растений. Посмотрели со стены на пастбище, где мужчина в крестьянской одежде, с соломенной шляпой на голове пас стайку головастиков. В руках он держал длинный кнут и время от времени почёсывал им ногу.
Когда я загляделась на него — кто он, человек или чудовище? — пастух повернулся и я закричала от ужаса. Его лицо было всё съедено, как у утопленника.
— Ляншусан! — крикнул вдруг он своим страшным ртом, на котором уже не было губ. — Ляншусан!
Я отшатнулась. Утопленник смотрел прямо на меня.
Матушка со стены замахнулась веером, загородила меня рукавом. Волна прошла по воздуху и ударила пастуха под коленки, так, что он распростёрся ниц перед нами.
— Поди прочь, болван! — закричала она и потащила меня за руку со стены.
— Аин! — ударило вслед. Я ничего не понимала. Чего он хотел?
— Мы будем звать тебя Нежный цветок, — объявила матушка, оглядывая меня с головы до ног. Почему-то она смотрела не на меня и даже не на мою одежду, а на воздух вокруг моего тела.
Цветок. Нежный цветок. Лин Сюин[3].
Но меня звали как-то не так.
Похоже, но не так.
* * *
Как я ни приглядывалась, я не могла увидеть солнца, хотя свет лился сверху. Серебристый и золотистый одновременно, он отражался от каждого камушка, от каждого цветка во дворе отцовской усадьбы. Когда воздух вокруг нас слегка порозовел, матушка вдруг толкнула стену, распахивая неизвестно откуда взявшуюся дверь, и провела меня через три комнаты в громадный кабинет, в глубине которого восседал… восседал…
Я моргнула. Величественный человек в расшитой драконами одежде восседал за столом на возвышении. Но я могла бы поклясться, что за секунду до этого я видела свернувшегося кольцами синего дракона! Матушка подтолкнула меня в спину и я распростёрлась на полу.
— Отец!
Воздух как будто толкнула упругая волна — и вот Дракон поднял меня с пола, внимательно осмотрел, а после прижал к своему сердцу. Показалось ли мне, что он тоже не столько смотрел на меня, сколько вокруг меня? Но почему? Показалось ли мне, что он облизнулся?
— Моя дочь, — произнёс он глубоким голосом, в котором слышались отдалённые раскаты грома. — Моя любимая дочь.
Я попыталась высвободиться из его рук, чтобы снова опуститься на колени, но отец мне этого не позволил.
— Ты играешь на пипе[4]? — спросил он.
— Нет, — растерялась я. Отец поморщился и покосился на матушку. Кажется, надо было ответить как-то иначе, но мне никак не вспоминались нужные слова. К тому же на пипе я не играла.
— Сама естественность, — изволил засмеяться отец, проведя рукой по моему лицу. — Простота и безыскусность.
Он сделал рукой небрежный жест и на этот раз позволил мне упасть ниц. Когда я поднялась, оказалось, что я стою снаружи кабинета.
— Ты голодна? — спросила матушка и я поняла, что действительно хочу есть.
— Я не стою вашего внимания, — тем не менее выдала я. Почему-то эти слова показались мне более уместны.
Матушка хлопнула в ладоши.
— Пойдём, — сказала она, отворяя неизвестно откуда взявшуюся дверь. Мы вышли в дворик, где стоял прелестный столик и два стула. На столице дымился чайничек, из которого приятно пахло пряным вином. Матушка указала мне на стул.
— Не смею сесть в вашем присутствии, матушка! — запротестовала я.
Что со мной?
Почему я так странно разговариваю?
Почему вокруг меня всё время колышется воздух?
— Садись, моя дорогая, — приказала госпожа Черепаха.
— Нет, я не смею, — замотала я головой и попятилась. — Если вы позволите, я присяду в стороне, у стены.
— Садись, — повторила матушка и, обняв за плечи, силой усадила на стул. Едва это произошло, как на столе появилась миска с зелёной лапшой и вторая, со столетним яйцом[5]. В жизни не пробовала подобных деликатесов. Даже не уверена, что хочу их попробовать. Над лапшой поднимался сероватый дымок.
— Я не смею!
— Ешь!
Матушка рявкнула так сердито, что я сама не помнила, как взялась за палочки и принялась уплетать лапшу. На столе появились две изящные чашки какой-то стариной династии, и госпожа Черепаха принялась разливать в них горячее вино. Сама она, к моему удивлению, ничего не ела и только пригубила свою чашку.
— Нам требуется иная пища, — пояснила матушка с лёгкой улыбкой. — К тому же вечером будет пир. В твою честь.
— Я не могу принять такую честь, — пробубнила я, отложив палочки. Матушка потрепала меня по руке.
— Моя первая дочь, — сказала она с улыбкой. — Хорошая послушная дочь.
На душе стало тепло. Кажется, даже родная мама не была со мной такой приветливой. Она всё время была недовольна моими оценками в школе… в школе… чему же я училась в этой школе?.. Каким-то ненужным вещам. Варварские языки… какие-то животные, какие-то странные значки, счёт… нет, не счёт. Что-то другое. Сложное. Какие-то грубые мирские знания. Зачем? Чем я занималась до вчерашнего дня?
— Не вспоминай, — шепнула матушка. — Это не к чему.
Я успокоилась.
* * *
После трапезы матушка отвела меня в комнату, где я проснулась сегодня утром. Утром ли? Сегодня ли?
— Я пришлю служанок, — сказала матушка. — Тебе надо отдохнуть перед пиром.
— Но я не устала…
Госпожа Черепаха погладила меня по лицу. Веки сделались тяжёлыми, в глаза словно насыпали песка.
— Ты устала, доченька, — прозвенел её голос. — Ты очень устала от жизни на земле.
Она исчезла и в комнату вплыли служанки.
Во сне ли это было или наяву?
Разноцветные рыбки плавали вокруг меня, развязывая пояс, снимая с плеч одежду. Как же они умудряются плавать в воздухе? Как же я умудряюсь дышать под водой?
Кто-то толкнул меня в грудь и я опрокинулась на кровать.
Глава 2
Свадебный пир
Когда я открыла глаза, рыбки-служанки проворно одевали меня в ярко-красный наряд. Такой красивый я видела только в музее. Там ещё была подпись… подпись… Ничего не помню. В памяти что-то шевельнулось, когда на мою голову опустилась корона с изображениями феникса. Это я знала. Знала с детства. Это знают все!
Прежде, чем я сумела вспомнить, служанки закрыли мою голову красным покрывалом.
Красный.
Цвет счастья и радости.
Цвет невесты.
Мир виделся смутно через платок. Кто-то подхватил меня под руки и тихо шепнул:
— Пойдёмте, барышня, нам пора.
* * *