Читать интересную книгу Ретро в научной фантастике - Лариса Михайлова

Преодолевая страх, который вызывают у него мрачные пророчества некоторых писателей, герой ищет в фантастике путеводную нить, способную указать ему единственно правильный путь в лабиринте возможностей.

Серьезный американский критик Томас Клэрсон отмечал в связи с другими произведениями мастерство Силверберга в выборе точки зрения, в построении повествования, видя в этом его творческий вклад в развитие научной фантастики. В рассказе "Зал Славы..." Силверберг также продемонстрировал возможности тщательного выбора типа повествования, достигнув своеобразного синтеза двух точек зрения в образе одного персонажа. Ни сам Силверберг, ни его герой не верят в возможность установления "галактической империи", в пространных рамках которой должны чудесным образом разрешиться все противоречия. Он рассматривает то самостоятельное бытие, которое обрели в сознании людей идеи и образы, ставшие для самой научной фантастики уже историей.

Сложившиеся стереотипы научно-фантастической литературы давно стали обузой для писателей и приелись думающим читателям. Джек Уильямсон, один из старейших американских фантастов, который выступил с первыми рассказами еще в 1928 году, в речи по случаю вручения ему почетной премии Небьюла в 1977 году сказал: "В ответ на технологическую лавину в нашем сознании произошел своего рода квантовый скачок.

Существующие общественные установления соответствовали уровням, технического развития, отдаленным от нас на сотни, тысячи и десятки тысяч лет. Чтобы выжить в век компьютеров, ядерной физики и генной инженерии, нам надо изменить всю систему нашего общества" [ Jack Williamson. "The Next Century of Science Fiction-Analog", February 1978, Vol. XCVIII, № 2, p. 14. ]

Процесс ломки непрост. В научной фантастике последнего десятилетия возникает также и обратное, ностальгическое стремление, тоска по "старым добрым временам".

Июльский выпуск 1977 года журнала "Фэнтези и научная фантастика" был почти полностью посвящен творчеству Харлана Эллисона, энергично вторгнувшегося в НФ в шестидесятые годы. Он приложил немало усилий к преодолению обособления научной фантастики от литературы "общего потока", ясно осознавая, что тень на ее репутацию как серьезного вида литературы бросает долгое существование в недрах журналов.

В 1967 году Эллисон составил сборник рассказов тридцати трех авторов под названием "Опасные видения", нарочито, можно даже сказать, агрессивно направленный на бесповоротную ломку журнальных стереотипов. И тот же Эллисон пишет в 1977 году рассказ "Джеффти пять лет", проникнутый ностальгией.

Герой рассказа Джеффти, на горе своим родителям, не растет и остается пятилетним. Не слабоумным, недоразвитым, а нормальным пятилетним ребенком на протяжении двадцати лет.

Джеффти - связующее звено с ушедшим безвозвратно миром 40-50-х годов, он воскрешает этот мир к жизни. С любовью Эллисон перечисляет названия популярных в те годы радиопередач, которые теперь вытеснены бесчисленными ансамблями рок-музыки и бюллетенями новостей, вспоминает даже точное время их трансляции. Джеффти именно оживляет минувшее, в полном смысле слова создает среду, где продолжают писать Эдгар Раис Берроуз, Стэнли Уэйнбаум и Генри Каттнер, хотя в реальном мире их давно не стало.

Почему же воскрешает Эллисон "старое доброе время"?

Именно потому, что теперь оно воспринимается как доброе. Все было просто и кристально ясно, убежденность в правильности решений проистекала из неколебимой уверенности в благотворности научно-технического прогресса для буржуазного общества. Теперь людские надежды рождаются с каждым восходом солнца и умирают с его заходом. В своем разочаровании люди начинают уделять непропорционально много внимания развлечениям, теряются в конвейере потребления. Эллисон видит опасность для общества в забвении хорошего ради лучшего, активно пропагандируемого идеологами общества потребления. "В безоглядном самоубийственном стремлении достичь Нового Будущего мир уничтожил сокровища простого счастья, залил бетоном площадки для игр, оставил поиски прекрасного", - с грустью пишет он. Люди современного буржуазного мира не выдерживают проверки добротой, не могут оценить щедрость Джеффти, который дарит им иной, более мягкий и светлый мир. Родители Джеффти подавлены мыслью о ненормальности сына и относятся к нему с опаской, перерастающей в подчеркнутую антипатию.

Его единственный друг, от лица которого ведется рассказ, все в той же погоне за лучшим теряет Джеффти. Ради собственной выгоды и призрачной помощи прогрессу (он владелец первого магазина телевизоров в небольшом городке), пытаясь услужить привередливому покупателю, отправляет Джеффти одного за билетами в кино, где подростки избивают его до смерти [Этот эпизод, к сожалению, не выдуман писателем. Он несколько лет изучал состояние детской преступности в США и посвятил этой теме две книги - "Драка" и "Опасные улицы" (1958].

Супергерои научно-фантастических произведений 30-40-х годов - это выдуманные тени, подобные разрекламированным кинозвездам или "героям" войны во Вьетнаме. И в научной фантастике распространяются пародии, насмешки над отжившим представлением о мире, которые, помимо социальной, несут также и форморазвивающую функцию.

В повести "Селено-тени 1870-х" американский писатель Рафаэл Лафферти в псевдодокументальном стиле повествует о суде, учиненном героями телепьес над их автором, в результате чего тот таинственно исчезает. Среди персонажей есть жестокая красавица, злодей, благородный герой, человек-паук, неизвестный, который является в последний момент и распутывает все узлы. Из пьесы в пьесу переходят эти персонажи, хотя названия их профессий и занятия меняются. По перечисленным типам героев можно убедиться в том, что Лафферти ставит стереотипных героев научной фантастики 30-40-х годов в прямую связь с героями вестерна. Это почти фольклорные персонажи, для функционирования которых автор уже и не нужен.

Соотечественник Лафферти Брус МакАллистер в рассказепародии "Победитель" пытается продолжить жизнь героя за рамки, которыми обычно прерывалось повествование. Молодой герой с помощью некоего профессора ("безумного ученого") одерживает победу над враждебными инопланетянами, за что в награду ему достается профессорская дочь,. МакАллистер описывает его жизнь после женитьбы, когда слава победы постепенно забывается, историческое поле битвы застраивается, а жена становится ворчливой. Ничего героического не остается в победителе, по сути дела, описана история разочарования человека при столкновении с жизнью.

В английской и американской литературе многочисленны также произведения, авторы которых пытаются переосмыслить взбудораживший в свое время умы и воображение современников "Франкенштейн" Мэри Шелли. Этот роман, созданный в 1817 году, в семидесятые годы нашего века словно магнитом притягивает к себе внимание также сценаристов и драматургов.

Переложения, подражания и пародии стали появляться уже вскоре после выхода романа в свет. В 1823 году Ричард Бринксли Пик написал пьесу "Самонадеянность, или Судьба Франкенштейна", тогда же шла на сцене пародия неизвестного автора под названием "Франк и кое-что еще, или Современная пропозиция", в котором пренебрежительно обыгрывалось звучание полного названия романа - "Франкенштейн, или Современный Прометей". Эти две постановки выражали два противоположных мнения о романе, развившиеся впоследствии в облегченную .трактовку Франкенштейна и его Чудовища как воплощения катастрофического потенциала науки. Акцент постепенно переместился На ужасающий облик и неуправляемость Чудовища (в фильме Джеймза Уэйли "Франкенштейн" с Борисом Карловым (1931) и особенно в фильмах-"продолжениях"- "Невеста Франкенштейна" и др.). Внутреннее сходство Франкенштейна и Чудовища было отмечено еще современниками Мэри Шелли.

В постановке "Самонадеянность, или Судьба Франкенштейна", о которой М. Шелли хорошо отзывалась, роли Чудовища и его создателя играл один актер - Т. Кук. Постепенно это привело к смешению двух героев, в английском языке появилось даже выражение "создать Франкенштейна". В результате перерождения образа Франкенштейна в продолжениях и переложениях он обрел вторую жизнь в массовом сознании.

Но если в массовом восприятии Франкенштейн и его Чудовище - это воплощение ужаса неизвестности перед таящимися в тиши лабораторий "дьявольскими изобретениями" ученых, то в научной фантастике обращение к произведению Мэри Шелли вызвано попыткой взглянуть на классику с позиций сегодняшнего дня. В начале семидесятых вышел роман Брайана Олдисса "Освобожденный Франкенштейн" (1973), тогда же Кристофер Ишервуд и Дон Бачарди написали телесценарий "Франкенштейн: То, что было на самом деле" (1973), в котором произошло своеобразное соединение "Франкенштейна" и "Портрета Дориана Грея" - Чудовище изображается вначале прекрасным и лишь постепенно становится отвратительным. В 1974 году отдельной книгой вышла пьеса канадцев Олдена Ноулана и Уолтера Лернинга "Франкенштейн, или Человек, ставший богом" - попытка очистить первоисточник от наносного.