Читать интересную книгу Туристы (сборник) - Виктор Фролов

– И что они там, в столице, себе думают? С горем пополам получаем в своё распоряжение не больше десятка новых квартир в год. А очередников знаете сколько? Нет? Вот и хорошо, что не знаете, а то бы рухнули от изумления.

Ладно, тут вот, кстати, освободилась комната за выбытием жильца. Да, умер дедушка. Одинокий был. Но, сразу хочу предупредить, не хоромы, далеко не хоромы! Чтобы без претензий.

А, впрочем, пожалуйста, жалуйтесь, другого всё равно ничего нет. По-моему, в качестве временного жилья вполне сойдёт…

Выправив необходимые бумаги, что на удивление, заняло не более часа, он отправился в городскую поликлинику, где супруга работала участковым терапевтом. По дороге подбирал слова, как объяснить Антонине необходимость своего внезапного отъезда. Ведь несколько лет тому назад, вернувшись, можно сказать, что из небытия, он зарочно обещал больше не оставлять её, навсегда покончить с той клятой профессией, которая послужила причиной резких перемен во всём устройстве их, казалось бы, налаженной и стабильной жизни.

И опять слова не сдержал! Что поделаешь, когда-то по собственной воле он выбрал одну из тех немногих сфер деятельности, которые отпускают лишь уходящих в вечность. Не ему ли предстоит туда дорога на этот раз, кто знает. Впрочем, острота дурных предчувствий с годами как-то притупляется, уступая место осмотрительности и твёрдому расчёту. От приобретённого опыта, должно быть…

* * *

Неплохо ориентируясь в хитросплетениях улиц и переулков городка, в котором она провела детские годы, Антонина привела мужа с двумя большущими сумками в руках по названному им адресу к двухэтажному бараку довоенной постройки. Наугад вдавила одну из кнопок многочисленных звонков, бессистемно разбросанных по косяку двери квартиры в первом этаже.

На трель из-за приоткрывшегося проёма высунулась старушечья голова, покрытая, несмотря на тёплую июньскую погоду, серым пуховым платком. Не подавая голоса, женщина вопросительно оглядела незнакомцев, не торопясь впустить.

Отыскав взглядом место почище на деревянном полу, он поставил свою ношу и показал старухе полученный в администрации документ:

– Позвольте войти! Покажите комнату, которая свободна, мы ваши новые соседи!

Скользнув недоверчивым взглядом по бумаге, на которой в сумраке вестибюля она вряд ли смогла разглядеть что-либо, кроме жирно выделявшейся синим цветом печати, старуха, тем не менее, попятилась и освободила пришедшим проход внутрь квартиры.

– Вот она комната, первая от входа, – указала она на фанерную дверь с левой стороны коридора. Тут Фаддеич новопреставленный проживал. Теперь вы, стало быть, ему на смену заселитесь…

* * *

Комната оказалась не такой уж и маленькой – четыре на пять шагов, вытянутая в сторону окна с шелушащейся краской на переплёте и пыльными стёклами. Узкая железная койка, пара разнокалиберных табуретов, да фанерный двустворчатый шкаф составляли убогий интерьер. По обрывкам тряпья и клочкам бумаги на полу можно было безошибочно судить о произведённом кем-то из соседей доскональном обследовании имущества усопшего.

Сдёрнув на пол с постели мятую простыню, обильно расцвеченную ржавыми пятнами, на которую не покусился и самый небрезгливый обитатель квартиры, он выгреб на неё остатки содержимого шкафа, свернул узлом, вынес на помойку. Туда же отправил и тощий матрац с бесформенной от длительного использования подушкой.

Пока муж расправлялся со стариковским наследством, Антонина разжилась у соседки жестяным ведёрком, тряпкой и, подоткнув юбку, привычно принялась за уборку, начав с заваленного окурками подоконника. Он же, распаковав один из принесённых вьюков, сноровисто застелил постель, потом, взгромоздясь на табурет, показавшийся наиболее надёжным, приладил под потолком небольшой абажур.

Часа не прошло, как комната преобразилась и обрела более или менее обжитой вид. На электроплитке, распространяя аппетитный запах, зашкварчала сковорода с покрывавшимися золотистой корочкой ломтиками картофеля.

Потушив свет, муж и жена, прижавшись друг к другу, молча сидели на прогнувшейся под их весом сетке кровати. В такую минуту слова были бы лишними. Они без дежурных фраз знали о чувствах друг друга. Оба сознавали, что ему предстоит через день-другой перенестись за сотни, а то и за тысячи километров от этого городка, бывшего для неё когда-то родным, подзабытого в столичной суете, а теперь, спустя много лет, нагадано-нежданно принявшего их, переживших множество разлук, встреч, обретений и тяжёлых потерь.

Он, примерно представляя, в каких краях надлежит провести неисчислимое заранее количество дней и ночей, внутренне собирался, сосредотачивался, настораживался как выходящий на охоту зверь. Она, не утирая набежавшие слезинки, с безысходностью принимала близящуюся разлуку с родным человеком, Бог весть, сколь долгий период одиночества без возможности поделиться с ним наболевшим, написать, позвонить предстоял ей. Даже в эти мгновения, готовясь, уже в который раз, существовать в постоянном тревожном ожидании, укрепляя себя верой в его благополучное возвращение, она не позволяла взять верх искушению и, вцепившись в мужа, завыть по-бабски: «не пущу!», но нашла в себе силы улыбаться сквозь слёзы, напутствуя:

– Я знаю, ты справишься. Ты у меня сильный. Не тревожься за меня, любимый, я тоже всё выдержу. Знай, буду ждать тебя, не смотря ни на что!

Прощание не было долгим. Также молча, не отрывая друг от друга глаз, поужинали. Встав из-за стола, он крепко обнял Антонину, перекинул через плечо ремень сложенной загодя дорожной сумки и, решительно затворив за собой дверь, размеренно зашагал к вокзалу, где уже поджидала пассажиров светящаяся окнами ночная электричка…

* * *

Сутки спустя, вырвавшись из пригородной толчеи, по вечернему шоссе в сторону Залужска, не признавая правил движения, мчалась автомашина. Он сидел рядом с водителем, молодым разбитным парнем, отлично знающим своё шоферское дело.

– Извини, Павел, что заставил тебя сойти с маршрута. Только невмоготу мне, понимаешь! Никогда ничего подобного не позволял. Работа – она всегда работа. Уходил спокойно. Возвращался в приподнятом настроении. Теперь тревожно как-то на душе. Кураж, что ли, потерял. Скверно это, особенно в нашем деле, сознаю. Но ничего с собой поделать не могу. Свербит в мозгу, что необходимо ещё раз увидеться с супругой перед отъездом, и всё тут!

– Не переживайте, товарищ полковник! Семь вёрст – бешеной собаке не крюк! Приехал-то я за вами, как что предчувствовал, малость загодя установленного времени. Нагоним в пути. На «точке» вовремя будете.

Прекратив разговор, он прислонился лбом к стеклу и зажмурил глаза. В памяти пронеслись едва не ставшие для него роковыми события предыдущей экспедиции. Предательство человека, которого он многие годы полагал своим другом, гибель товарищей, плен, пытки, затем полтора года подневольного унизительного труда на местного князька без возможности передать весточку близким. Потом удавшийся побег, месяц скитаний впроголодь на чужбине и, наконец, возвращение домой.

Радость от встречи с женой омрачилась известием о похищении неизвестными единственного сына-школьника. Вероятно, то была расплата за его, обагрённый вражеской кровью, побег из неволи. «Те» подобного самоуправства не прощают! В милиции, куда они с женой обратились с просьбой помочь в поисках пропавшего ребёнка, не то, что намекнули, а прямо так и заявили: «думать надо было раньше о безопасности семьи, полковник!»

Как в тумане прошли тяжёлые в их жизни полгода в ежеминутном ожидании известий о судьбе сына. Но их не было. Никто не звонил с требованием выкупа. Тогда он и подал рапорт об оставлении службы. Ни на какие уговоры и посулы начальства не поддался. Сказал – как отрезал.

Жить в доме, где всё напоминало об исчезнувшем мальчике, сделалось невмоготу. Они с супругой решили продать квартиру и уехать из города. Куда, долго размышлять не пришлось, да и не то было у них на то настроения. Выбрали Залужск, где у Антонины уже не осталось родни, а, значит, не следовало отвечать на расспросы, принимать соболезнования и ловить на себе сочувственные взгляды. В тяжёлые дни требовалось побыть наедине с бедой, поддерживая друг друга и полагаясь на народную мудрость, будто время – лучший лекарь.

Проблем с трудоустройством на новом месте не возникло. Антонину, как столичного специалиста, да ещё с кандидатской степенью, с готовностью приняли в городскую поликлинику. Ему же, как бывшему офицеру, предложили одну из руководящих должностей в охране завода – градообразующего предприятия городка. Он, однако, отказался, сославшись на полученные ранения и накопленную за годы службы усталость, и оформился простым контролёром. Так-то оно было и лучше: отстоял смену – и вольный казак на трое суток. Как семейному, ему выделили вполне приличную комнату в заводском общежитии.