не видеть вечно худеющую Ингу, косые взгляды Александра Борисовича, шушукающихся соседок, что Инге все-таки привалило счастье. Я начал обманывать Ингу, придумывать причины отъезда из дома. Я просто болтался по городу, ища приключения все на ту же часть своего тела, затем стал ездить в горы, становилось легче, но ненадолго. Перемены во мне Инга заметила не сразу, сначала она обижалась на меня, что мне было абсолютно безразлично, затем мы ругались, но благодаря терпению и дипломатичности Инги, выяснив отношения, решили устроить отпуск в горах. Мы появились там, где начались наши отношения всей семьей, тем более Димочке врачи рекомендовали подышать чистым воздухом. Он и правда воспрял, стал чаще улыбаться, забирался с мамой на гору по пологой стороне, а по вечерам, сидя на верхушке, мы иногда все вместе, любовались закатом, слушали шум ветра и плеск воды речки, вернее сказать, большого ручья, который неизвестно откуда брал свое начало и куда исчезал. Я очень радовался тому, что Димочка полюбил горы как я. Он засыпал тут же, укутавшись в одеяло на руках Инги. И все уже привыкли к тому, что молодая женщина с укутанным в одеяло ребенком поднимается вечером на гору, сидит там часами, а уже по темноте осторожно несет свое любимое крепко спящее чадо. «Все» – это те, которые приехали сюда, чтобы отдохнуть, полазить по горам, в общем, все, как несколько лет назад, только вместо палаток предприимчивые предприниматели успели выстроить несколько домиков, которые с успехом сдавались внаем. В одном из таких домиков поселились и мы. А еще к большой моей радости совсем неподалеку «вырос» замечательный бар. Инга туда не ходила, но снисходительно относилась к частым моим отсутствиям по вечерам и даже ночам. Она была сосредоточена на сыне, на его здоровье и старалась не пропустить ни одной просьбы Димочки.
Благодаря этим отдушинам наш брак «скрипел», но продолжался. Вот уже Димочке скоро будет пять лет. Нельзя сказать, что он стал сильным и выносливым, но и болезненным его назвать было нельзя. Приступы повторялись, но очень редко, только как результат стрессов и нервных потрясений, поэтому мы все также продолжали оберегать его. Перед очередной нашей поездкой Димочка сильно простыл, и Вера Ивановна и Александр Борисович предложили свои услуги присмотреть за любимым внуком, в котором души не чаяли, но Инга долго не соглашалась, стараясь оттянуть или отложить поездку. Но я мысленно был в нашем домике, который для нас уже приготовили, представлял долгожданную встречу с друзьями в баре, вдыхал аромат гор, в общем, невзирая на недомогание Димочки, я пытался вырваться. Произошла ссора, свидетелями и участниками были все, и как водится в порыве страсти, мы не заметили, что ребенок тоже присутствовал. Когда мы это поняли, то все переключились на Димочку, ожидая приступа, но он совсем не испугался, а даже казалось, ждал продолжения. Решив не испытывать больше судьбу, я предложил, что бы не потерять домик, поехать одному, а Инга, когда Димочке станет легче, подъедут позже. На самом деле я надеялся, что Инга не решится приехать, еще сильнее я рассчитывал на Веру Ивановну и Александра Борисовича, что они не захотят ее пустить после подобной моей выходки. И я уехал. Свобода. Что-то подобное моим размышлениям происходило после моего отъезда.
Инга заскучала как всегда в мое отсутствие и, рассчитывая на родителей посидеть с Димочкой, засобиралась вслед за мной. Но ни Вера Ивановна, ни Александр Борисович не согласились взять на себя ответственность за больного ребенка, тем самым они пытались остановить дочь. Наконец они увидели всю мою сущность, подлость, изворотливость, и, пытаясь защитить дочь, решили сыграть на внуке, т.е. на ее чувствах. Инга плакала, просила, даже умоляла родителей отпустить ее, выслушивала их нотации и, казалось, уже смирилась, но вдруг что-то сработало в ее сознании. Она еще раз, но уже без слез, решилась на разговор с матерью, получив, разумеется, отказ. Вера Ивановна выдохнула, почувствовав победу, она даже подумала, что хорошо бы праздник устроить семейный и даже меню стала обдумывать. Но Инга не сдалась. Уже через час она сидела в электричке, которая несла ее к любимому человеку. Нет, она не договорилась с матерью, она просто схватила чемодан и Димочку и выбежала из дома, застав родителей врасплох. И все опять было как всегда, лишь Димочке по-прежнему нездоровилось.
Все чаще в голове Инги всплывали разговоры с родителями, она пыталась пересмотреть нашу жизнь, наладить наши отношения. Несколько раз начинала разговор, не найдя нужных слов, не доводила его до конца. Меня это не трогало, мне было, чем заняться, я надеялся, что когда мы вернемся, все встанет на свои места. Однажды, от собственного бессилия с Ингой случилась истерика, как говорится «накипело». Мы громко ругались, я отчаянно махал руками, показывая жестами перед лицом Инги, какая она дрянь. Ни я, ни Инга не слышали и не видели Димочку, который проснулся и просил нас не ругаться. Тогда он попытался схватить меня за руку, как паучок, обвивая своими маленькими пальчиками мою грубую ладонь. Я брезгливо одернул руку, ребенок не устоял и упал прямо навзничь. С диким криком Инга бросилась к сыну, но Димочка не заплакал, он редко плакал. Его испуганные глазки смотрели на меня, я не знал, как искупить свою вину и выбежал на улицу, где поджидали мои «сочувствующие друзья». Я надеялся, что Инга сможет успокоить Димочку.
Уже совсем стемнело, но яркая иллюминация освещала фигуру молодой измученной женщины с закутанным в одеяло ребенком на руках, которая поднималась по тропинке на гору. Никто не удивился этому явлению, ее провожали жалобным взглядом, некоторые с сочувствием кивали головой, уж слишком грустным было ее заплаканное лицо.
Первый луч солнца скользнул по горе и удивленно застыл, на горе все еще сидела Инга, судорожно прижимая к себе сыночка. Кто-то возвращался из бара, кто-то уже вышел на пробежку, кто-то карабкался на гору, опаздывая на встречу с рассветом. Все это заставило Ингу очнуться. Она раскрыла руки, и ребенок упал с обрыва, затем Инга быстро встала, развела в стороны руки, как птица крылья, и, казалось, приготовилась к прыжку. На горе уже появились люди, они спешили к ней, но вдруг Инга дико закричала, будто только сейчас поняла, что произошло, резко согнулась, как от боли, обхватив себя за колени, упала на землю и громко зарыдала. Со стороны казалось, что молодая женщина, усыпляя ребенка, просто уснула и не почувствовала, как выпустила сына из рук, а потом, осознав что произошло, пыталась совершить самоубийство, ведь все знали,