Читать интересную книгу Дашино счастье - Елена Нестерина

- Вот здесь твоё счастье, Даша, - сказала старушка-колдушка, - ну-ка, посмотри на него повнимательнее.

Пригляделась Даша к липке, оглянулась вокруг - узнала её. Вспомнила, что прошлым летом была эта липка зелёной и стройной. Хоть и небольшая, а цвела уже душистыми цветами. А сейчас и не узнать деревца. На других деревьях уж листики разворачиваются, а на липке еле-еле сухие почки видны. Кора на стволе треснула, посохла, красные муравьи так по нему и снуют, соки из дерева пьют. И земли береговой пласт отвалился, корни у липки обнажились и торчат, бедные, словно жалобно руки протягивают.

Посмотрела на это Даша, совсем горько ей стало. Бросилась она корни землёй присыпать, муравьёв с деревца смахивать.

- Коли возродится дерево, силы прежние к нему вернутся, так и ты счастье обретёшь, успокоишься. Засохнет, умрёт - и ты на этом свете долго не задержишься. Так уж вы с ним связаны. Хочешь, верь моим словам, хочешь нет, а больше я тебе помочь ничем не могу. - привязала старуша-колдуша третий волос из Дашиной косы на веточку липы и пошла прочь.

И принялась с той поры Даша своё счастье обихаживать. И удобряла своё деревце, и поливала, каждый часок свободный на берегу сидела, даже песни своей липке пела. Много сил тратила, только всё даром. Вроде и растёт деревце, не умирает, да всё какое-то вялое и паршивое. И нет у него сил со своим недугом справиться. Словно как изнутри оно подломлено. Да и сама Даша так же - жизнь обидная совсем все силы душевные из неё вытравила.

Набралась однажды Даша смелости, не могла она больше неизвестностью мучиться, и спросила у Данилки:

- Ответь мне, Данилушка, солнце моё красное, когда ты поведёшь меня венчаться в Божий храм и перед всеми людьми назовёшь своею женой, чтоб уж и я среди всех честная и равная была? Неужели ты не видишь, сокол мой ясный, как неспокойно, как тягостно я живу? Да и любишь ли ты меня, Данилушка?

Нахмурился тут Данилка, не по нраву были ему такие разговоры.

- Разве плохо, моя Даша, я к тебе отношусь? - отвечал. - Разве можешь ты на что пожаловаться? А жениться на тебе...

Затаила Даша в надежде дыхание, как птица в силке, забилось её сердце.

- ...не хочу и не могу я ни сейчас, ни потом. Ты должна об этом знать, Даша.

Удержала Даша горькие слёзы, сжала внутри себя рыдания и ушла на барский двор коров убирать.

- Зачем же я тогда тебе нужна, милый мой?! - хотелось кричать ей Данилке, да только уехал он, красиво подбоченясь, с барином в поля на дрожках. Так и остался крик в Даше, изнутри её терзать.

Сорвало тут Дашу с места, кинулась она бежать - по лугу, вдоль околицы, к реке. И, глаз не закрывая, бросилась с обрыва в воду, солнцем заходящим в червонное золото окрашенную.

Не будет она больше жить в несчастье, позоре и обиде, пусть скроет её темнота и холод, пусть примет другая жизнь, раз эта не задалась, а Бог простит! Сомкнулась над Дашей вода, на дно потянуло, а ноги водорослями переплелись, да так, что и не распутать. Ударилась она о донные камни, вверх её вытолкнуло, в прибрежную осоку - то река Дашу к себе прибрала, видно, не отпускала её жизнь с этого света. А ноги, что водоросли оплели, обратились русалочьим хвостом, плеснула им по воде Даша, нырнула поглубже и поплыла в водных глубинах среди речных жителей.

Так и стала она жить в реке, узнала каждый её изгиб, каждый омут и все излучины. Кусты прибрежные, что к самой воде гнулись, днём от людей её скрывали, камышовые заросли ночью приют давали. Слышала Даша, что звали её долго, по имени окликали, с баграми мёртвое тело в реке искали, горевала она о родимой семье, но ничего уж поделать не могла, таилась под корягами, по затонам, ряской подёрнутым, и никому не отзывалась.

А когда всходила ночью луна, качалась Даша в серебряном блеске воды, и слёзы катились из её русалочьих глаз. Ждала Даша, надеялась, что печалится о ней Данилка, что придёт он на берег реки и позовёт её.

- Если будет он меня звать, имя моё в тёмную воду кричать, - шептала Даша кувшинкам, - выйду я к нему, брошусь на шею и прощу его. Буду с ним жить, как он захочет. И ничего мне больше не нужно будет, не побоюсь ни людских оглядок, ни обид, лишь бы быть ему милой!

И довелось его увидеть Даше два раза. Шёл Данилка по берегу один-одинёшенек. А печальный ли он, весёлый, того Даша не разглядела.

В другой раз подплыла она к нему, у воды сидевшему, молча в рябь глядевшему, крикнуть хотела: "Здесь я, Данилка! Милый мой, позови только, и выйду к тебе!" Да про свой русалочий хвост вспомнила, нырнула в глубокий омут. Ушёл Данилка, и больше у реки не показывался. Болью и обидой в Дашином сердце он оставался, куда же от этого денешься?...

Приплывала Даша к тому берегу, где липка её счастья росла. Жухли на липке листики, сохли ветки. В жаркие дни плескала Даша на него водой, хвостом по волне била, горстями воду черпала.

Пас стадо на берегу реки маленький пастушок Вася. Братцем родным он был Дашиным. Углядел Вася тонкое деревце, захотел из него себе хлыстик сделать. Наклонился он, чтобы срезать ствол, и взмолилась тут Даша из воды:

- Васенька, братец, погоди, не губи деревце!

Остановился Вася - голос родной сестрицы ему из реки послышался. Испугался он, убежал подальше, да с тех пор и пошёл слух по всему краю, что в их реке русалка живёт. Безлунными ночами ходили девушки песнями из воды её выманивать, дети ковриги ей под берег клали. Да только никому Даша на глаза не показывалась, с сетями шалила, рыб вытаскивала, а в какие, наоборот, целые стаи нагоняла. На мелководье рано утром, когда тёплый розовый пар стоит над водой, густой, как кисель, хоть ножом его режь, хохотала и плескалась, вечером выпью кричала, летние хороводы разгоняла.

А в праздник Ивана Купалы, когда девушки, загадав желания, венки свои в воду покидали, себя не помня, по реке металась, чтоб ни один венок ко дну не пошёл, чтобы в жизни всем повезло. И тот венок, из васильков и ромашек, что незнакомая девушка на Данилку загадала (все тайны теперь Даше-русалке ведомы были), тоже придержала на плаву, пусть уж не тонет.

И долго смотрела, как парни и девушки через костры прыгают. Пламя в серых глазах её играло, в масляной воде отражалось. Ни о чём Даша теперь не думала, ни на что не загадывала, ни о чём не печалилась. Покой ей дала русалочья жизнь.

Подходило лето к концу, вода в реке остыла, холодные утренники в низины стали спускаться. Задули осенние ветры, погнали по обмелевшей за лето реке дрожащую рябь и жёлтые листья. Ни под корягами нет от ветров спасения, ни в сухих камышах. Уж подросли уточки, что всё лето в прибрежных зарослях хоронились, летать научились, чтобы вот-вот в тёплый край отправиться. И рыбы в речной глубине холодными косяками сновали, жира к зиме добирали.

Била Даша руками по стылой воде, заплывала против течения к самому речному истоку, что в самом глухом и тёмном месте леса среди больших муравлёных камней от людских глаз запрятано. Садилась на мягкий мох, расплетала косы и длинными волосами оборачивалась. Да только сильно ли так согреешься? Птички с веток слетали, крыльями её обнимали, зайчик серый на коленях у Даши сидел, мягкой шкуркой её грел.

А вскоре и заморозки ночные пришли, стала береговая трава белой, хрусткой до звона, а вода речная по мелким местам тонким ледком уже прихватывалась. Пристывала Даша нежными руками, своим рыбьим хвостом к мёрзлым корням и корягам, ранилась до крови, лёд ломая, об острые края. Сковывало Дашу холодным сном, а из реки не выйдешь, нигде не спрячешься, только и оставалось, что из ледяной воды руки к осеннему солнышку протягивать, в усталых его лучах греться.

Успокоились поля, на зимний сон тихо улеглась земля, лес листья сбросил, сквозь голые ветки открылась ясная неба просинь.

Ранним утром, едва только неспешное солнышко появилось, конским топотом и собачьим лаем лесная опушка огласилась. Далеко слышно в примороженном просторе, бьётся эхо о холодные деревья, далеко разлетается.

Рожки трубят, колотушки гремят. Приехала знатная охота зверьё погонять. Через речку вброд перебрались и по полю в дальний лес умчались.

И видит из реки Даша - ещё один всадник на опушку выезжает, не иначе как ускакавшую охоту догоняет. Только брода-то речного он не ведает, или вплавь коня послать хочет - но мчится он прямиком на бережок, где Дашина липка растёт. Кинулась Даша сквозь холодную речную волну, вмиг доплыла до того берега и, забыв про страх, закричала что есть силы:

- Стой, остановись, охотник! Повороти коня, не губи деревце!

Услышал охотник, остановил коня, да только уж поздно - выбили конские копыта комья мёрзлой земли из-под дерева, подломили тонкий стволик у самых корней.

Горько заплакала Даша, а молодой охотник спрыгнул с коня и к ней подбежал.

- Что ж ты так убиваешься, краса ненаглядная, неужели я какую беду тебе причинил?

Запричитала Даша сквозь слёзы:

- Росло, молодой охотник, на этом берегу деревце, счастье моё в нём было запрятано. Слабое деревце, а всё же росло. Да налетел ты своим конём, сломил дерево под самый корень - и теперь уж вовек не видать мне счастья!