– Тогда мы опоздаем на работу, – сказали папа и мама.
– Ты пойди со мной, – пискнул Франц и посмотрел на Йозефа.
– Совсем спятил, дикобраз? Мне же тоже надо в школу! – крикнул Йозеф.
– А Лилли? – пискнул Франц.
– Точно! Лилли! – крикнула мама.
Мама обернула полотенце вокруг талии, побежала к телефону и позвонила Лилли. Но у Лилли никто не взял трубку. Потому что иногда Лилли ночует у Петера.
– Придумал, – сказал папа. – Я напишу Ать-два очень вежливое письмо!
Он взял кусок хорошей писчей бумаги и написал:
«Глубокоуважаемый господин Свóбода, тетрадь по математике, принадлежащая моему сыну, к нашему глубокому прискорбию, утонула в ванне. Мы очень сожалеем.
Прошу Вас отнестись к этой неприятности сочувственно.
С нижайшим почтением,
Фрёстль»
Такое солидное письмо успокоило Франца, он перестал рыдать, и голос у него снова стал нормальным. Просто отдать Ать-два письмо – на это у Франца должно было хватить храбрости. Франц сложил письмо и хотел положить его в портфель.
Но тут в дверь позвонила Габи. Она каждое утро заходит за Францем. Францу не хотелось заставлять Габи ждать. Он положил письмо в задний карман брюк, схватил портфель, крикнул «Пока!» и выбежал из квартиры.
Мама крикнула ему вслед:
– Дождь идёт, Франц!
Франц мамины слова услышал. Но раз Габи плащ не надела, он тоже не захотел. Он ведь не сахарный. И дождь шёл совсем не сильный.
Францу и Габи оставалось пройти всего три переулка, когда дождь хлынул уже по-настоящему. Ливнем ливанул!
Франц хотел спрятаться в каком-нибудь подъезде. Но Габи подняла портфель над головой и побежала в школу.
– Почти как зонтик! – крикнула она.
Тогда Франц тоже поднял портфель над своими ежиными колючками и побежал за Габи.
Франц пришёл в класс мокрым до нитки. Все остальные его одноклассники были сухими. Они ведь пришли в плащах. Ать-два послал Франца к тётеньке завхозу.
– Голову высушить! – сказала она. – Не то схватишь насморк!
Тётенька завхоз не только насухо вытерла Францу голову, но и одолжила ему спортивный костюм. Она достала его из ящика для забытых вещей.
Спортивный костюм был довольно большой. В нём поместилось бы три Франца. Франц лучше бы остался в своих мокрых вещах. Но тётенька завхоз не разрешила.
Когда Франц с мокрой одеждой под мышкой вернулся в класс, Ать-два уже начал урок. И собирал тетради с домашними заданиями по математике.
– Где тетрадь? – спросил он Франца.
Франц кивнул, полез в задний карман штанов и вытащил письмо от папы. Письмо промокло насквозь! Ни одной буквы нельзя было разобрать. На бумаге виднелись одни только голубые и тёмно-синие разводы. Ать-два уставился на них.
– Что это? – спросил он.
– Это мой папа написал, – пискнул Франц.
– Что это значит? – спросил Ать-два.
– Что с моей тетрадкой случилось то же самое, что и с письмом, – пискнул Франц.
– Объясни толком! – воскликнул Ать-два.
– Я споткнулся о тапочки, – пискнул Франц.
– Какие тапочки? – повысил голос Ать-два.
От волнения Франц не мог уже даже пищать. Он откашлялся, но из горла не выходило ничего, кроме странных скрипучих звуков. Он стал кашлять сильнее. Он думал, что голос можно выкашлять обратно.
Но, сколько Франц ни кашлял, голос не возвращался.
– Переохладился под дождём, – сказал Ать-два. – И очень сильно!
Ать-два пошёл к шкафу, достал чистую тряпку для вытирания с доски и обернул её Францу вокруг шеи.
– Сесть, рот закрыть, ничего не говорить! – скомандовал он.
Франц пошёл на свое место, сел и стал слушать, как Ать-два объясняет другим ребятам, что переохлаждённое горло надо беречь.
– Иначе голос будет хриплым несколько недель! – сказал Ать-два.
Придя из школы, Франц рассказал обо всём Лилли.
– Но послушай, коротыш! – сказала Лилли. – Не можешь же ты до самого конца учебного года делать вид, что у тебя пропал голос! Когда-нибудь придётся ему сказать, что твоей тетрадке пришлось искупаться!
– Но не прямо же завтра, – сказал Франц, и голос у него снова стал немножко писклявым.
Папа и мама тоже были за то, чтобы Франц завтра же объяснил Ать-два, что случилось с тетрадкой.
– Откладывать не имеет смысла, – сказал папа.
– Не будь таким трусишкой, – сказала мама.
А Йозеф сказал:
– Что за пугливый дикобраз! Чуть что – сразу от страха в штаны делает!
Франц не мог не согласиться с папой, мамой и Йозефом! Он злился на самого себя! Страшно и ужасно злился! Даже в зеркало не хотел на себя смотреть! Но что от этого толку? Он ведь ничего не может поделать с тем, что он немеет, когда Ать-два кричит.
– Да, конечно, ты сможешь, дикобраз, – сказал Йозеф. – Просто нужно себя пересилить.
Пересилить?! Йозефу хорошо говорить! Ему-то никогда не приходилось себя пересиливать. Разве только для того, чтобы держать рот закрытым и помалкивать. Он ведь самый нахальный мальчишка в своей школе!
Такую чушь Франц больше не мог слушать! Он пошёл к Габи и пожаловался на своё горе. Габи была единственным человеком, который мог его сейчас утешить. Габи не только утешила Франца, она дала ему хороший совет. Настоящий суперсовет!
На следующий день Франц пришёл в школу с магнитофоном. Сразу после звонка в восемь часов Франц поднял руку.
– Что такое? – спросил Ать-два.
Франц взял магнитофон и подошёл к учительскому столу. Он нажал на кнопку «пуск». Из магнитофона раздался громкий голос Франца:
– Извините, пожалуйста, моя тетрадка по математике упала в ванну. Потом мы её высушили, но я не могу в ней писать, потому что бумага пошла волнами.
При этом рот Франца открывался и закрывался, открывался и закрывался, открывался и закрывался…
Ать-два не отрываясь смотрел на Франца. Смотрел широко раскрытыми глазами. А потом начал смеяться.
Сначала он хихикал. Потом заржал, хлопнув себя руками по бёдрам. А потом, продолжая смеяться, сложил руки на животе. Смех у него был низкий и дребезжащий, будто тысяча камушков перекатывается в жестяной бочке.
Потом Ать-два снял очки, вытер слёзы с глаз, встал, подошёл к шкафу и вынул новую тетрадь в клеточку. И дал её Францу.
– Вот, держи, невозможный ты мальчик, – усмехнулся Ать-два и опять захихикал.
Франц пискнул «Большое спасибо» и пошёл с тетрадкой и магнитофоном к своему столу.
На перемене весь класс поздравлял Франца. Одноклассники говорили ему:
– Ты первый, кому удалось рассмешить Ать-два. Кроме тебя на это никто не способен!
И Франц был очень горд.
Как Франц не разбил коленку
Каждый будний день в семь тридцать Франц выходит вместе с Габи из дома. Хотя до школы идти всего пять минут быстрым шагом. Но Францу и Габи нравится ходить медленно. И стоять перед витринами магазинов. А перед зоомагазином они всегда стоят не меньше пяти минут. В витрине построен вольер, а в нём живут танцующие мыши, золотистые хомячки и морские свинки.
Габи обожает морских свинок. В одну свинку она прямо влюбилась. У неё длинная чёрная шерсть. И только на спине одно белое пятнышко.
Габи назвала эту морскую свинку Казимиром. Каждое утро она стучит в стекло витрины и спрашивает:
– Ты хорошо спал, Казимир?
Габи твёрдо убеждена в том, что в ответ Казимир поднимает голову и улыбается. Из-за этого она часто ссорится с Францем.
Франц говорит:
– Морские свинки не улыбаются. Это только люди умеют. Спроси у моего папы, если мне не веришь!
– Твой папа тоже не всё знает, – говорит тогда Габи. – Вот мой папа говорит, что свинки смеяться умеют! (Вообще-то это неправда, но Габи считает, что раз уж Франц приплёл к разговору своего папу, то ей можно сделать то же самое.)
Однажды, когда Франц и Габи подошли к зоомагазину, Казимир не поднял голову.
Он сидел в углу и ел листья салата. Габи опять постучала в стекло и крикнула:
– Казимир, это я!
Но морская свинка не обратила на неё никакого внимания.
– Что это с ним? – забеспокоилась Габи. – Может, он заболел?
– Больные звери не едят, – сказал Франц.
Он посмотрел на морскую свинку, наморщил лоб и воскликнул:
– Это не твой Казимир. У того пятнышко было меньше и круглее! Вот, смотри, смотри! Свин ложится на бок! У него на животе соски! Это никакой не Казимир, это самочка!
– С ума сошёл! – крикнула Габи. – Я же знаю моего Казимира!
– Любовь слепа, – сказал Франц.
– А где же тогда Казимир? – спросила Габи.
– Его продали! – сказал Франц. – Вчера днём. И хозяин зоомагазина подсадил в витрину другую свинью. Похожую на Казимира!