Читать интересную книгу Художественный войлок казахов - Шайзада Тохтабаева

Экзотическая красочность войлочных изделий, созданных на территории Казахстана в разные эпохи, впечатляла и попадала в поле зрения людей, обладавших природной наблюдательностью и интересом к жизненным условиям других народов. Так, например, Вильгельм Рубрук при описании белой юрты кипчаков сообщает, что они покрывают остов «…белым войлоком, чаще же пропитывают также войлок известкой, белой землей и порошком из костей, чтобы он сверкал ярче; а иногда также берут они черный войлок», «… Этот войлок около верхней шейки украшают красивой и разнообразной живописью. Именно они сшивают цветной войлок или другой, составляя виноградные лозы и деревья, птиц и зверей, и они делают подобные жилища настолько большими, что те имеют иногда 30 футов в ширину», … «Женщины устраивают себе очень красивые повозки, которые я не могу вам описать иначе, как живописью…» [10, с. 80, 91].

В последующие века наиболее заметным было воздействие каноничных эффектов (преображение предметного мира при помощи орнамента и цвета) культуры Ислама с XIII в., а в XIV в. – ремесленных традиций Золотой орды (высокохудожественные образцы «синтетического» искусства с преобладанием художественных тенденций Кавказа, Средней Азии и мусульманского Востока). В письменных источниках содержится ценная информация также о художественном оформлении золотордынских юрт с войлочным покрытием. Так, например, красочное описание убранства юрты Берке, правнука Чингисхана, приведено в сочинении Ибн Абд Аз-Захира: «Он, Берке, находился в большом шатре, в котором помещается 100 человек; шатер был покрыт белым войлоком, а внутри обит шелковыми материями, китайками, драгоценными камнями и жемчужинами» [11, с. 76]. Это же описание повторяется в общих чертах у другого автора – Шафи, сына Али, где сказано: «…у него войлочный шатер, в котором помещается 500 всадников и который внутри отделан жемчужинами и драгоценными камнями…» [12, с. 118].

Войлочные полотна казахов завораживали силой эстетического воздействия таких путешественников средневековья, как Фазлаллах Рузбихан, Плано Карпини и других, оставивших восторженные отзывы о художественном достоинстве этих изделий. Так, в частности, бухарский историк Фазлаллах Рузбихан пишет следующее: «…Узрел я обширные дома с окошками, прикрытыми войлочными занавесками, очень красивыми и искусными… казахи… производили разноцветные войлоки с необычайными узорами…», «…Дома их (казахов Ш. Ж. Т.), сделанные из деревьев, возвышаются ввысь подобно дворцам, и по просторности своей подобны миру. Стены, сделанные из белого тополя, очень крепкие, и устройство их доведено до совершенства. Кибитку сверху покрывают войлоком разнообразной и редкостной окраски и овечьими шкурами. В них проживают султаны и знатные из казахов. Кибитки эти красивы, каждая из них может вмещать более 20 человек, пребывающих и отдыхающих в них сидя. Эти кибитки установлены на колесах, и множество верблюдов тянут их. Я поразился их устройству, ибо установленные на повозках, они очень громадны и вместительны, а также со всех сторон имеют окошки и форточки и покрыты войлоком. Внутри они прекрасны по устройству и красивы точно так же, как дома эмиров и султанов…» [13, с. 110, 128, 130].

Сейфи о качестве войлока писал: «Их (казахов Ш. Ж. Т.) кафтаны сделаны из овечьей шерсти, они окрашиваются в разные цвета и становятся похожими на атласные кафтаны; их отправляют в Бухару и там покупают по той же цене, как атласные, до того они красивы и тонки. Из той же шерсти делаются у них плащи от дождя; шерсть совершенно непромокаема [14, с. 338].

Юрты, повозки, крытые орнаментированным войлоком, воспроизведены также в гравюрах, рисунках и живописи XVII–XIX вв. таких авторов, как Адам Олеарий, А. О. Орловский, Лаплант, Гейслер, И. Клапрот, Н. Г. Хлудов и других.

Таким образом, можно сказать, что генезис искусства изготовления художественного войлока казахов восходит к культурному наследию ранних кочевников, традициям средневекового периода. Эстетико-технологические традиции предшествующих периодов, несмотря на существенные временные разрывы, не исчезали бесследно. Наиболее яркие элементы прошлого, интерпретируясь, видоизменяясь и приобретая новую образность, транслировались на протяжении длительного времени. Этот факт объясняет присутствие в казахских войлочных произведениях архетипических образов и рудиментов древней культуры. Благодаря бережному отношению к наследию предыдущих эпох, а также включению своего мощного пласта творческих наработок казахский народ сформировал и воздвигнул кошмовойлочное производство на уровень яркого художественного явления и классической завершенности.

Искусство кошмоваляния казахов относится и к домашним промыслам, и одновременно к художественным ремеслам, поскольку войлочные полотна, в том числе декоративные, поставлялись на международные рынки. Согласно средневековым письменным источникам и новейшим исследовательским результатам, войлок с территории Казахстана использовался в качестве денежного эквивалента в торговых операциях, производимых через Великий Шелковый путь [15, с. 109]. Казахи эту продукцию, наряду с лошадьми и овцами, обменивали на различные товары из России, Китая, Средней Азии и других восточных стран до второй четверти XX века включительно.

Казахские женщины кошмовалянием занимались наряду с другими разнообразными видами домашних работ. Данному навыку обучали девочек с детства, что являлось важной составляющей традиционного воспитания. Согласно народному представлению казахов, девушка, искусная в рукоделье, обладает не только трудолюбием, но и логикой, пространственным воображением, чувством ритма, цвета и фантазией.

Исключая певиц, народных поэтесс, жён социальной верхушки, которые были на особом положении, в реальной жизни именно умные и инициативные женщины умели создавать орнаментальные трафареты, шить, ткать и вышивать, т. е. им была присуща активная творческая жизнь. Говоря точнее, занятие прикладным искусством было выходом их творческой энергии, возможностью самореализации. В связи с этим у казахов существуют поговорки: «Акыл бастан шыгар, онер жастан шыгар» (Уму и искусству учат с детства); «Онерсиз кыздан без, онегесиз улдан без» (Беги от девушки, далекой от рукоделья, беги от юноши, далекого от воспитания).

Интересные сведения приводит Левшин: казахские женщины «…непременно должны заниматься обучением дочерей своих разным искусствам, необходимым в домашней жизни…» [16, с. 334]. Невестка, не способная к таким занятиям, становилась объектом осуждения. В связи с этим существует пословица: «Еркектин сулугы акылда, айелдин акылы – сулукта» (Красота мужчины в уме, а ум женщины в красоте, в широком понимании). Имеется в виду, что умная невестка, помимо умения подать себя, готовить пищу, наливать чай, должна быть талантливой в прикладном искусстве, обладать эстетическим вкусом. От неё ожидали зрелищной красоты во всем: в опрятности одежды, грациозной походке, манерах, жестах, в дизайнерском мастерстве. Невестка должна была создать художественный текстиль и организовать красочный микромир, тем самым озаряя дом мужа, в чем она уподоблялась доброй волшебнице.

В состав приданого, помимо скота, входили костюм и одежда невесты, конь с красочно оформленным снаряжением, а также убранство юрты, среди чего важное место занимали художественно выполненные войлочные ковры. Богатые невесты привозили к мужу, помимо всего прочего, свадебную юрту с белым войлочным покрытием ак уй (рис. 1), за исключением семантически значимых частей: купольной решетки шанрак с войлочным покрытием тундик, дверного косяка босага, что доставлялись, по традиции, женихом.

Рис. 1. Казахская белая юрта ак кииз уй. XX в.

Преобладание войлочных изделий в составе приданого обусловливалось традиционным осмыслением их как вещей, связанных с образом барана – символа плодородия и богатства. В сельских местностях вплоть до недавнего времени эти изделия являлись непременной составной частью приданого казахской невесты. Интересно привести данные о соотнесенности цвета войлочного покрытия юрты с семейным положением хозяев у казахов. Согласно казахской традиции, в юртах вдов или вдовца белый покров менялся на серый или коричневый цвета, а жилище уже обозначалось лексемой кара уй (черный дом). Таким же оставался цвет юрты, как говорят очевидцы, при повторном их браке.

Изделия высокого художественного уровня свидетельствовали не только о таланте, трудолюбии невестки и её матери, но и отражали имущественный уровень отчего дома. Тогда как отсутствие должного эстетического оформления вещей считалось и признаком лености, и низкого интеллектуального уровня невестки. В таком случае свекровь свое недовольство высказывала в иносказательной форме: «Шешен коп уйктаган екен, акен коп жорткан екен» (Мать твоя, оказывается, много спала, а отец много ездил). Даже в наши дни в сельской местности обращают внимание на наличие в приданом вещей ручной работы.