Читать интересную книгу После 2050 (СИ) - Драй Роман

— Может такое случиться, что этот и все остальные проекты скоро могут тебе не понадобиться, вообще никому не понадобиться! Говард, пойми, человечество на грани гибели! И я не говорю даже о катастрофическом загрязнении планеты пластиком, парниковыми газами и оскудении биосферы. Всё может случиться гораздо быстрее и серьёзнее. Да и тематика этого дела близка к твоим работам.

Профессор высказывал это с каким-то нервозом, напряжением в голосе. Я понимал, что, приглашая в этот проект, профессор не считал меня ключевой фигурой для цели этого проекта, но ему нужны были сотрудники, которым он мог бы доверять в этом деле. Я не стал тянуть с ответом и согласился на участие в проекте, так как видел состояние мистера Драйзера. А ещё меня охватило любопытство, интерес и, не буду скрывать, страх перед катастрофой. Я хотел узнать, что так взволновало профессора, и почему он обратился именно ко мне с таким предложением.

— Не будем терять драгоценное время, — всё с тем же взволнованным голосом сказал профессор. — Ставь подпись в документе, и я введу тебя в курс дела.

С моей стороны стола выскочила электронная проекция договора. Я провёл рукой по проекции, которая считала мой уникальный код ДНК и отобразила зелёным цветом открытие доступа.

— Поздравляю! Рад видеть тебя в своей команде! — воскликнул профессор Драйзер.

— Готов к сотрудничеству для плодотворной работы, профессор, — весело ответил я.

— Прости, Говард, в этой суматохе даже не предложил тебе чаю. Берта, будь добра, угости нас чаем и круассанами!

— Да, мистер Драйзер. Я поняла. Будет сделано, — ответил откуда-то приятный, спокойный, но немного ехидный женский голос. — Заказ на выпечку круассанов только что принят в Париже.

— В каком таком Париже?.. Да кто их только настраивает на юмор?! — с негодованием воскликнул профессор. — Искусственный интеллект — искусственный юмор. Я не всегда понимаю, где Берта говорит правду, а где шутит.

— Мистер Драйзер, вам иногда нужна небольшая разрядка. Вы постоянно очень напряжены, — произнесла электронная Берта.

— Если я не буду постоянно напряжён, то я стану довольно расслабленным, и всё полетит к чертям! — ответил ей с укором профессор. — Ты посмотри на неё, какая нахалка! — воскликнул мистер Драйзер, усмехаясь. — А, впрочем, я её люблю. Вот бы создать ей физическое тело, соответствующее её голосу. Я бы… Ну ладно, я уже слишком стар для этого.

— Я вас тоже люблю-ю-ю, профессо-о-ор, — играючи, тонким голосом протянула Берта.

В это время в потолке мигнул индикатор жёлтого цвета, раскрылся люк, и к нам опустился поднос с чайным набором и круассанами.

— Угощайся, Говард, — обратился ко мне профессор уже спокойным голосом. — Круассаны с джемом, Берта?

— Да, Аарон, с мясным, — смело ответила Берта.

— Ох, Берта, Берта. Мне бы только добраться до твоего программного обеспечения.

— Приятного аппетита, — невозмутимо сказала Берта.

Мы взяли по чашке чая, и профессор начал разговор.

— Как ты уже знаешь, Говард, я давно занимаюсь изучением вероятных угроз из космоса для нашей планеты.

— Да, профессор, эта тема интересна и для меня.

— Похвально. Так вот, несколько дней назад датчики орбитального телескопа «Гелио-2040» зафиксировали необычную солнечную активность, которая ранее не наблюдалась в таком состоянии. Мы проанализировали данные ещё трёх орбитальных станций и сделали ужасающие выводы: что-то вырвало огромный «кусок» от Солнца…

— «Кусок» от Солнца? Но как такое могло случиться? Это же невозможно! Гравитация и магнитное поле Солнца удерживает своё вещество с громадной силой!

— Ты прав, Говард. Не могло, но случилось. Мы собрали группу учёных, которые провели необходимые действия по изучению этого явления. Установленная причина отслоения солнечной плазмы ошеломила нас! Оказывается, виновата бинарная звёздная система WR-104, расположенная в созвездии Стрельца.

— Звезда в восьми тысячах световых лет от нас? Образование сверхновой? Всё равно невозможно — не может подобный объект с огромного расстояния воздействовать с такой силой на Солнце. Разве только, если… Но это в крайней степени невозможно, вероятность — один к ста миллиардам…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И опять ты прав. Точно, вероятность — один к ста миллиардам, и эта вероятность случилась!

— Не может быть! Такое могло произойти только намерено. Но кем намерено? Да нет, это отпадает. Неужели прямым лучом гамма-всплеска?

— Именно прямым лучом вырвало небольшой сегмент плазмы. Точнее, небольшой сегмент по астрономическим меркам — около сорока тысяч миль в поперечнике.

— Профессор, но ведь это «облако» раскалённого газа и, оторвавшись от Солнца, оно не сможет поддерживать высокую температуру, и траекторий движения его может быть великое множество, — решил возразить я. — Длина орбиты нашей планеты вокруг Солнца — пятьсот восемьдесят четыре  миллиона миль. На подходе к Земле «облако» уменьшится в размере примерно в три раза, то есть составит около тринадцати или четырнадцати тысяч миль. Значит, имеем шансы близко одного к сорока тысячам. Но это только при условии, что облако направится в плоскости орбиты Земли, поэтому невелики шансы угрозы — проще выиграть джекпот в местной лотерее. Тут проблема больше в изменении параметров Солнца, его светимости, а значит, и в изменении жизни на Земле.

— Молодец! Вижу, ты быстро производишь расчёты. Теперь я расскажу тебе, какая вырисовывается реальная картина. Струя гамма-лучей подействовала на сегмент солнечной плазмы с достаточной энергией, чтобы вырвать её от влияния сил Солнца. Получив мощное ускорение, раскалённое облако плазмы направилось от Солнца по гиперболической орбите, при этом остывая и теряя в размерах. И говоря о лотерее, мы выиграли джекпот! Согласно расчётам, остаток облака плазмы достигнет нашей планеты через пятьдесят семь часов. Это будет уже не очень горячий и плотный газ, но достаточный для того, чтобы сжечь всю атмосферу Земли и подавляющее число биомассы.

— М-да, прогноз не радует. Как вы думаете, профессор, могли бы помочь в таком случае бозонные улавливатели солнечной плазмы по моему прошлогоднему проекту, который, кстати, подвергнут критике с вашей стороны? — спросил я с некоторой подковыркой.

— Говард, я вижу твою иронию, но скажу честно и откровенно: твой «сырой» проект — это единственное, что есть у нас для попытки предотвратить гибель человечества.

— Мне бы не возгордиться, — с ухмылкой сказал я.

— Пока нечем гордиться. В твоём проекте присутствует недоработка в способности ловушек выдерживать высокую температуру плазмы при её уплотнении после торможения. И я считаю, что это главная проблема.

— Профессор, за это время я произвёл много расчётов. Есть несколько вариантов управления электромагнитными волнами ловушек, но они не проверены опытным путём.

— Есть лаборатория, есть команда, но почти нет времени. Не позже, чем через двое суток мы должны запустить отрегулированные ловушки навстречу «облаку». Сутки на регулировку, сутки на оснащение ловушек.

— Тогда давайте же не терять времени! Где эта лаборатория?

Профессор резко встал с кресла, оглянулся в растерянности и воскликнул:

— Ты прав! Некогда здесь чаи распивать! Идём же, я покажу тебе лабораторию и познакомлю с нашей командой! — Профессор выдохнул и добавил: «Берта, все файлы закодируй шестнадцать раз и скрыто сохрани. На сегодня я здесь закончил».

— Исполнено, мистер Драйзер. Счастливого пути, — прозвучал голос Берты.

Мы вышли из офиса и спустились лифтом на восьмой подземный уровень, где пересели в скоростную капсулу и плавно ускорились. Дисплей на панели капсулы отобразил, что мы достигли скорости в шестьсот миль в час. Всю дорогу профессор рассказывал мне подробности работы в лаборатории, о рассмотренных вариантах защиты от облака солнечной плазмы и о своих неудачных расчётах по реализации этих вариантов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 2

Скоростная капсула плавно остановилась, двери её открылись, и мы вошли в помещение, будто высеченное из горной породы, с однообразными стенами и потолком чёрно-бурого цвета. Профессор подошёл к одной из стен, провёл по ней рукой, и часть стены растаяла — это была голографическая проекция. Во мне всё это вызывало большой интерес и любопытство. Подобное я видел только в старых, на тот момент фантастических фильмах полувековой давности.