свободное передвижение без надзора Храмовников и вот-вот отправится разыскивать своего сына в Белом Шпиле орлесианского Круга. И только я за все свои труды получил в награду насмешку в виде титула эрла Амарантайна и звания главнокомандующего на время войны с Мором.
Эрла… ха! Всю жизнь я прекрасно умел владеть лицом, но, когда они это озвучили, чуть не рассмеялся в голос. Эльф-маг — эрл Амарантайна, самого богатого торгового города королевства. Даже заяви Эамон, что меня зарежут сразу после победы, это было бы не настолько мерзким издевательством.
Я могу устроить Бурю Века в несколько движений, уничтожить любого демона Фэйда, сражаться в одиночку с Архидемоном, наконец, но никто и никогда не учил меня управлять городом. У меня нет ни своих людей, ни опыта, ни знаний, ни даже поддержки со стороны. На такой должности я труп меньше чем за год, не помру сам от психоза — отравят. Люди и так презирают эльфов и магов, даже дай мне никому не нужный клочок земли в самом дальнем углу королевства, это оскорбит десятки и сотни дворян, а за такой город и шанс им завладеть под меня начнут копать все, от самого мелкого банна до Владык Церкви. А на защиту «короля» Алистера надежды нет. Он несамостоятелен. Он слабовольный, внушаемый балласт, панически боящийся ответственности и уже сейчас полностью послушный Эамону. Поддержка от него иссякнет раньше, чем забудется авторитет победителя Мора. Так и с чем я остаюсь? С дутым и пустым титулом Стража-командора, за которым ничего нет и который эльфу-магу могут очень даже легко не подтвердить из Вейсхаупта, прислав кого-то другого? С владениями, которыми я физически не способен управлять и за которые меня с удовольствием убьёт любой аристократ? С титулом, за обретение которого желающих от меня избавиться будет ничуть не меньше? Может быть, с друзьями, которые уже все дружно навострились разбежаться, лишь до времени помалкивая, думая, что я ничего не вижу?
Ах да, ещё у нас есть «отношения», та самая любовь, так трогательно презираемая Морриган. Прекрасное чувство! Особенно прекрасно оно может быть по отношению к ведьме, которая была со мной всё это время только ради плана мамочки по захвату души Бога-Дракона. Впрочем, по отношению к завравшейся, фанатично верящей в Создателя шпионке, даже не замечающей, как раз за разом прокалывается в своей легенде «легкомысленной озорной шалуньи», лишь раз попавшей в неприятную историю, оно может быть ничуть не хуже. Особенно в своих «перспективах», да… О чём тут говорить, если нелюдимая дикарка Морриган больше походит на настоящего раскованного шалостями богатеев барда, чем эта якобы всю жизнь варившаяся в этом котле «монашка»?
Мне опостылела эта жизнь. Эта вечная роль прислуги, не имеющей права даже отказаться от участия во всём происходящем фарсе. Пусть катятся все в рабские бараки Тевинтера — я достаточно был инструментом чужой воли, так хоть уйду, не участвуя в чужих планах.
Что толку от всей моей обретённой силы, если я всё равно умру не через год — от покушения в Амарантайне, так через двадцать лет — сойдя с ума от видений, навеянных Скверной в крови? Какой смысл барахтаться, опять становясь безвольным исполнителем чужих желаний за жалкие крошки со стола сильных мира сего? Мне надоело бегать и что-то кому-то доказывать, надоело быть предметом охоты вербовщиков и наёмных убийц, то и дело не способных определиться, чего они больше хотят. Мечты о карьере и власти во мне сдохли ещё на улицах Лотеринга, мечты о семье и любви втоптала в грязь реальность, хоть и посылая иногда встречи с такими как Шианни, но тут же разводя нас в стороны и не давая шансов, а что осталось? Магия? В этой своей страсти я достиг всего, чего только мог: я уже сильнейший маг Ферелдена, а обретённым мной навыкам боевого мага древнего Арлатана нет аналогов даже у старших магистров Тевинтера. Желать ещё? Конечно. Всегда. Нет границы совершенству. Но только ради этого обрекать себя на роль марионетки? Да и к чему этот обман? Скверна всё равно сведёт меня с ума и превратит в очередную изуродованную тварь Мора, так что же, мне трусливо ждать этот момент, не в силах самому принять решение?
Нет. Пусть всё кончится сейчас. Если я не могу жить в этом прогнившем мире так, как того желаю, то хотя бы умру там и тогда, где и когда сам решил…
Силовое поле трещит под яростными ударами когтей и зубов навалившегося сверху Архидемона, пот заливает глаза, и невозможно пошевелиться, чтобы не дать заклинанию распасться, но вот он — момент, когда порыв врага выдохся.
Осквернённый дракон делает шаг назад, поднимая голову, чтобы обрушить на меня новый поток пламени, и я больше не жду. Купол силового поля разлетается осколками маны, и верный «Ткач заклинаний», добытый во время поисков Праха Андрасте, врезается остриём в основание челюсти дракона, обжигая покрытую струпьями плоть разрядами молний.
Хруст пробитой кости растекается звенящей волной наслаждения по всему телу — я буквально чувствую, как меч разрывает твари мозг, но этого мало, и по лезвию катится струя моей силы, испепеляя, давя и кромсая череп Архидемона.
Тяжёлое мгновение длиною в вечность… Тело древнего Бога-Дракона скрутила конвульсивная судорога… и он пал.
Вместе с последней песчинкой отведённого мне времени.
Все звуки исчезли. Исчезло время, выцвели цвета, не стало ветра и запаха гари. Я видел, как белая, словно снег, душа дракона отделилась от тела и, будто поток воды в воронку, устремилась к моему телу. А затем я почувствовал чужую Волю, как уже не раз было в Фэйде, когда со мной делились образами воплощения и знаний, только много… много шире и глубже.
Меня давило и корёжило — смяло, как травинку под ураганным ветром. Не было возможности уклониться, среагировать, закрыться… только принять. Принять свою судьбу и свой конец так, как принимал его сейчас Уртемиэль — Бог Красоты. Униженный и оскорблённый, ненавидящий своих поработителей, мечтающий о свободе, о смерти, которая стала единственной туда дверью. О конце, что смоет с него позор мерзкого извращения, в которое его обратили. Он… он извинялся передо мной, перед всеми, кому навредил в этом ужасном состоянии, и благодарил за свою смерть. Он был счастлив, что моих сил хватило для его убийства, и грустил лишь о том, что не сможет отомстить… и что я буду вынужден разделить его участь.
Мы оба пришли сюда умирать… и оба сделали это по одной причине. Мы не хотели быть марионетками,