выбрал путь непротивления, смолчав. Он стоял смиренно, внимая каждому слову старого грубияна.
–Ты мое уважение заслужишь, но, когда снова станешь нормальным чело-ве-ком, – продолжал старик, чуть ли не отчеканивая каждое слово. —А для этого тебе надо скинуть сорок килограммов, – завершил он, но, подумав еще и почесав затылок, он добавил: – Небось поистратился на всяких там шарлатанов по сбросу веса? Вижу по морде твоего жиром заплывшего лица, что поистратился. А иначе не пришёл бы ко мне за помощью. К этим шарлатанам без толку обращаться, да и вредно для здоровья. Да, они таким как ты помогают сбросить первые килограммы всякими там мочегонными и говногонными снадобьями, а также назначая всякие там тупые монодиеты. А дальше что?! Да, килограммов десять скинешь, а потом, когда тебе все это остохереет, то опять накинешься на жрачку, но уже с еще большим рвением, чем прежде, заедая стресс. Организм – не дурак, его сама эволюция форми́ровала!
Я заметил, что старик как-то странно ставил ударения в некоторых словах – не то, чтобы неправильно, а как-то по-деревенски, что ли. Дальше я постараюсь передать эти ударения им произнесенные, чтобы рассказ получился предельно аутентичным.
–Ладно, не серчай, Игнат, – немного поостыв, продолжал старик, понимая, что перебарщивает с критикой. —Итак, ежели прикинуть в умишке, то за год ты пробежишь… Гм, ежели каждый день в среднем по семь кило́метров, то за сто дней это будет… это будет 700 кило́метров…
–Папа, не кило́метров, а киломе́тров надо произ…
–Цыц, салага! Не перебивай батьку! – с раздражением бросил старик. —Итак, – продолжал он, – за триста дней 2.100 кило́метров. Еще плюс шестьдесят пять дней… А хрен с ним, накинем еще 400 кило́метров! Значит за год ты пробежишь около 2,5 тыс. кило́метров! Слышишь, Игнат, – 2,5 тыс. кило́метров! Это почитай, как из Москвы до Киева три раза, ежели по автостраде. Нет, лучше, ежели из Москвы до Акмолинска, что в Казахстане. Кстати, ты в курса́х, что я родом из Акмолинска?
–Папа, сейчас это не Акмолинск, а Астана.
–Для меня, Игнат, Акмолинск всегда будет Акмолинском, точно также как для всех я всегда буду Сан Санычем. Помню, как сейчас, – начал старик в непривычном добром тоне, – была весна 61-го… Этот год, кстати, был годом реформ в СССР, а также, как ты знаешь, годом первого человека в открытом космосе, то есть, нашего Гагарина. И вот в том же году Акмолинск переименовали в Целиноград. Ну, сам знаешь: «Целина!», «Казахстан, даёшь хлеба стране!» и все таковское. Но мы-то старики все равно по старинке называем наш Акмолинск Акмолинском… А все же в 90-х первоначальное имя городу вернули. Но, это уже без меня происходило. Я ведь после окончания аспирантуры работал в НИИ, то есть, остался в Москве. В конце 80-х встретил твою маму. Женился. Через год ты родился. Еще через пять лет развелся. Опять женился. Что ты так на меня смотришь?
–Да я, папа, слушаю тебя.
–Нам мужикам без баб нельзя, также как бабам – без нас, мужиков, – продолжал рассказчик. —Обоим полам друг без дружки хреновато. Бабы они нам мужикам дух подымают, а мы их защищаем от всех на́пастей. Вот, поэтому нам мужикам нужно быть сильными и выносливыми. А это значит…
–Папа, ты меня прости, но…
–Что «но»?
–Мне так тебя не хватало, – произнёс сын, а у самого из глаз слезы брызнули.
–Ну и ну… Нюни распустил… Ей-богу, как баба! – брезгливо отреагировал беспощадный старик. —Сороковник разменял, а плачешь! Фу-ты ну-ты…
–Извини, папа, – пробасил плачущим голосом толстяк и быстро утер своими пухляндышами навернувшиеся из глаз слезы. —Обещаю, больше не повторится.
–Надеюсь на это, сынок, – не без сарказма произнес старик, переключившись на бегуний.
–Н-да-а-а… хороши… – причмокнув, протянул старик, игриво зыркая очами на все еще курсирующих по кругу красоток. Толстяк же старался не смотреть в сторону девушек. Он нечаянно уронил свой взгляд на меня и, смутившись, резко потупился в землю.
–Ну, так вот, – наконец, нарушил затянувшуюся паузу похотливый старик, все не отрывая взгляда от вожделенного, —регулярным секасом пренебрегать не стоит.
Не знаю почему, возможно, нарочито, но старик слово «секс» исказил, произнося его как «секас». Звучало искажение даже как-то потешно, особенно, из его уст.
–Хороший секас, Игнат, обновляет плазму крови… – продолжал он поучать сына с видом авторитетнейшего эксперта. – Заставляет выделяться нужные для секс-сую́щих мужчин и женщин го́рмоны.
«Что?.. – удивился я в мыслях. – Он в самом деле произнес: «для секс-сую́щих мужчин и женщин»?». Ей-богу, в тот момент для меня это лексическое новообразование устами старика было откровением. Я и сам люблю «чеканить» новые слова, но услышав фразу «для секс-сую́щих мужчин и женщин», я был приятно шокирован.
–Это также способствует быстрому снижению и нормализации веса, – продолжал старик. —Но, секасом не стоит злоупотреблять: двух-трех раз в неделю достаточно. Как говорится, лучше регулярно, чем за́раз много, а потом ничего. Одначе, Игнат, нормальная баба на тебя такого, какой ты чичас, не посмотрит. Так что, советую тебе пока приобресть надувную. Сам знаешь, где и почем – чай, не маленький уже. Так вот, на ей ты должо́н активно упражняться, таким образом растрачивая при этом не растраченные килокалории. А заодно и мышцы таза заставишь поработать, что также важно, чтобы уменьшить свою раздутую жопу. Все, что я тебе глаголю, природой-матушкой предусмотрено. Ну и, как и что делать, подскажут инстинкты. Упражняйся таким образом до седьмого поту…Можно и до двенадцатого. Ежели совсем пота не будет, значит, халтурил, то бишь, валял дурака. Чем активнее «жаришь» бабу, пусть даже и надувную, тем больше шансов похудеть! Да, кстати, бери такую «бабу», чтобы в ей была функция оргазмического крику или стону. Бабьи стоны подстегивают мужика к половой активности. Конечно, лучше, ежели под мужиком живая баба… Но скажи ты мне на милость, где нонче ты найдешь такую живую бабу, чтобы она всегда держала марку, оставаясь живой, молодой и ядрёной?! У баб, ежели ты не в курса́х: не понос – так золотуха. То у них месячные, то голова болит, то жопа, то к маме надо в Мухосранск съездить – мол, мама заболела и в том же роде. Вот я на всякий случа́й у себя такую, в смысле, надувную бабу и держу, чтобы, ежели что, то сразу… Поня́л? Тут ничего зазорного нету! Мужик он и в сто лет мужик, ежели, конечно, мужик, а не баба.
–Эх-ма, – понизив голос, продолжал старик, мечтательно разглядывая бегущих «фей», – я бы энтих девок так отымел бы, – что оне никогда бы энтого не забыли!