пришла за день до похорон. Я стоял тогда в кабинете начальника учебной части и слушал как мне читают ее вслух. А на завтра должна была приехать комиссия из Звездного. Сейчас, конечно, никуда не возьмут, но запомнят. Запишут в компьютеры, запишут в записные книжки. А матери я уже ничем не мог помочь. И еще, мне страшно было её увидеть такую. Наверное, она бы меня поняла, а может быть и нет. Ночью я лежал с открытыми глазами в казарме и вспоминал, как она тогда еще здоровая и такая красивая улыбалась и показывала мне как шить на машинке. Я не поехал на похороны.
На комиссии, высокий пожилой и седой мужчина в костюме улыбаясь спросил:
– Зачем вам космос, молодой человек?
Я не мог ответить ему правду, и уверенно отбарабанил:
– Хочу быть первым.
– Но космос давно освоен, сейчас это работа, требующая в равной мере интеллекта, здоровья, практических навыков, – продолжал мягко нажимать седой, – многие виды работ можно вообще делать без участия человека, и в большей мере космонавтика – это изучение влияния космоса на человека.
Я внимательно посмотрел на него и ответил:
–Космос всегда будет требовать себе первых, потому что это не земля и невозможно предсказать какие навыки и силы потребуются от экипажа.
После комиссии начальник учебки отвел меня в сторону и спросил:
–Знаешь, с кем ты разговаривал?
–Нет, – честно ответил я.
– Это Феоктистов, что такое космос он в курсе.
Нельзя слишком загружать себя мыслями, потому что сейчас главное – это победа. А ее пока нет, дождь усиливается. У одинокой сосны на отметке «4 км.» в плащ палатке стоит старшина с секундомером.
– Суржиков! – Кричит он, это моя фамилия такая, – Бежишь на первый разряд! 12-42! Давай, держать темп!
Я вываливаюсь на спуск, длинный и пологий, отсев переходит в гравий, и вот уже ворота стадиона – рукой подать. На мутном фоне дождевого тумана, видно уже девятку между лопаток на спине у Иванова, он идет первым, до него метров сорок. Много. Но меня уже нет, за меня работает воля. И ему тяжелее, он много грохнул сил на старте, поди язык на плече. Воля! И уже бегу все быстрее и быстрее. Иванов оглядывается, это он зря. Ворота мы проходим в пяти метрах. Он пытается оторваться, но я уже в воздушном коридоре, у него за спиной и мне легче. Весь длинный поворот мы проходим по внутренней бровке вплотную. Он сильный бегун и буквально тащит меня к финишу. Если бы у него еще остался резерв я бы проиграл, но резерва нет. Последний прямой участок и я выхожу из засады. Дыхалка уже все, но я бегу мощно, ровно сейчас уже решают только мышцы, корпус входит во влажный воздух как нож. Финиш!
–Сур-жи-ков! – Скандирует вторая рота. Я-первый!
Нина стоит у окна. Мне нравится смотреть на ее силуэт на фоне ночного неба, в комнате темно, тихо играет музыка. Девушка поправляет рукой длинные волнистые волосы:
– Может тебе не ездить? –робко спрашивает она с надеждой.
– Ты же знаешь, я не могу не ехать, – мягко объясняю я в десятый раз, – Это приказ.
– Это опасно?
– Я летчик, у меня такая работа, – встаю с дивана, подхожу к ней и обнимаю сзади. Волосы у нее шелковистые я прикасаюсь к ним щекой, они пахнут мылом и мамой. Я вижу, как на виске у нее тонко пульсирует синяя жилка.
– Пусть пошлют кого-нибудь другого! – Нина капризно оттопыривает губу. Ей это очень идет, и она это прекрасно знает.
– Всего неделя, – шепчу я, близость девушки, ее упругое молодое тело возбуждает, я легко провожу рукой по ее бедрам, она играя поддается было, но передумывает:
– В тот раз тоже говорил неделя, а вышло месяц!
Тот раз. Обычная командировка под Астрахань. Учебно-тренировочный аэродром ВВС. Все шло по плану, самый рядовой тренировочный полет МИГ-29УБ с инструктором. Имитация отработки по наземным целям и обратно, все быстро. Двигатель загорелся во время захода на глиссаду.
– Земля, у нас пожар левого двигателя!
– Девяносто первый, катапультируйтесь!
Аэродром в безлюдной степи, городов и поселков нет, спасать тут некого. При маленькой высоте и низкой тяге мы свалимся в пике в любой момент. Да, катапульта – это спасение, но катапульта – это и компрессионная травма позвоночника, а значит путь в космонавты будет закрыт. Решение принято:
–Земля, садимся!
Мы проваливаемся, теряя высоту, ниже и ниже, когда до земли остается метров тридцать, включаем форсаж на несколько секунд на правом двигателе. Степь ровная как стол. Есть шанс. И мы успеваем выровнять машину. Посадка жесткая, конечно, повезло что шасси выдержало удар. Мы выкатываемся из полосы. Самое главное, может рвануть в любой момент. Но все обошлось. Сбрасываем фонарь, спускаемся на крыло, спрыгиваем и бежим в степь, подальше. Гермошлемы расстегнуты мы уже метрах в пятидесяти от самолета. Пожарные щедро заливают пеной самолет. Всё хорошо. Потом конечно, была комиссия, протоколы, проверки, без этого никак. Пришли в итоге к тому что никто не виноват, попадание птицы в двигатель. Не знаю, не видел я там птиц. Но комиссия отработала, дело закрыто.
Ну да ладно, не до того сейчас. Нина стоит рядом и преданно заглядывает мне в глаза, я чувствую, как гулко стучит ее сердце. В выходные мы ездили с ней на Селигер, долго искали хороший подъезд к воде, потом ставили палатку, катались на лодке. Я рыбачил и на выдергал полтора десятка окуньков, картошку привезли с собой. Нина почистила рыбу и приготовила уху. Потом мы сидели у костра, ветер поднимал искры вверх от темно красных углей и уносил как маленьких светлячков куда-то к центру озера. Я всматривался в изящные черты Нининого лица, в ее карие глаза, много шутил, пел песни под гитару. А потом любил ее долго и нежно.
–Всего неделя, – сладко вру я ей в ушко, и жадно целую её мягкие, теплые губы. За окном далекие звезды в бесконечном пространстве складываются в созвездия, такие недоступные и такие манящие. Ореолы лучей, вокруг звезд закручиваются в маленькие вихри, как на картине Ван Гога. Там за окном космос – пока мы смотрим на него, он вглядывается в нас.
Холодно. Даже в скафандре хотя этого не может быть. Пока не может. У меня хороший скафандр «Сокол –КВ2» но больше чем на два часа его не хватит. Да и для выхода в открытый космос он не предназначен. Панель генератора мерно вспыхивает лампами аварийной сигнализации. Звуковую я отключил. Давление 13 кПа – ниже плинтуса.