Читать интересную книгу Испытание огнем - Юрий Тарский

Щукин не сводил глаз с секундомера и, сам того не замечая, нетерпеливо притопывал ногой, подгоняя ленивые скачки стрелки.

Поворот заканчивался, когда громыхнули два взрыва. Почти сразу послышался торопливый догоняющий перестук корабельных машин. Лебедин доложил: лодку преследуют шесть катеров.

— Сейчас будут бомбить, — нервно передернул плечами Щукин.

Но катера не бомбили. Они беспрерывно кружили вокруг “Акулы”. Заходили то справа, то слева, появлялись впереди и за кормой лодки. Ожидание неотвратимого ложилось на плечи людей непомерным грузом, во сто крат тяжелее, чем грохот бомб. Казалось, с поверхности за ними следят холодные глаза врага, выжидающего момент, чтобы смертельно ранить.

Старостин, прислушиваясь к докладам штурмана и гидроакустика, поспешно уводил “Акулу” из растревоженного змеиного гнезда. Расстояние до выхода из фьорда, за которым расстилалась спасительная водная даль, быстро сокращалось. Щукин объявил, что идти по фьорду осталось пятнадцать минут.

— А там и до нашей хаты рукой подать, — пошутил механик.

— А как же, — засмеялся боцман, — сразу за углом, третья с краю.

Старостин улыбнулся краешком губ, хотел сказать обычное: “Не кажи гоп…” И тут лодка вдруг вздрогнула, точно наткнулась на преграду. Нос “Акулы” стал стремительно проваливаться вниз. От удара выскочили предохранители на электрощите, и отсеки погрузились в темноту.

Падая, Старостин ударился грудью о выступ прибора. На миг оглушила боль, в глазах взорвались красно-зеленые искры. Кто-то в глубине отсека вскрикнул дурным голосом. Вскочив на ноги, Старостин едва удержался на быстро кренящейся палубе. Нарастал дифферент. Каждую секунду корма лодки могла оказаться на поверхности и выдать “Акулу” фашистским наблюдателям!

Ощущение смертельной опасности подстегивало мозг. “Врезались в подводную скалу? Нет! Удар был бы жестче, сильнее… Сеть. Противолодочная сеть. Только это!”

— Полный назад! Дать воздушный пузырь в нос! — выкрикнул командир.

Его голос прозвучал почти слитно со свистом воздуха, выталкивающего воду из носовой цистерны, и натужным воем электромотора. Подводники “Акулы” давно уже научились понимать своего командира с полуслова.

Но лодка не стронулась с места, только дифферент перешел с носа на корму. “Разорвать сеть”, — подсказал себе Старостин.

— Полный вперед!

Кто-то невидимый выполнил его команду. Отрывисто звякнул машинный телеграф, смолкший на секунду мотор завыл с новой силой. Нос лодки начал опускаться. В неярком желтоватом свете ламп аварийного освещения лица моряков казались безжизненными масками. Глаза всех были устремлены на диск глубиномера. Стрелка судорожно дергалась, приплясывала между двумя ближними делениями на циферблате. Зато пузырек дифферентометра не стоял на месте: он неудержимо катился все дальше и дальше к корме по розовой овальной трубке.

— Не идет… Застряла, чертовка! — процедил боцман. В его голосе слышалась не только злоба, но и отчаяние.

Старостин поднял голову. Со всех сторон на него в упор смотрели ждущие, верящие в его командирское всемогущество глаза. Он стиснул в карманах кожанки кулаки и как можно спокойнее сказал:

— Ничего… Попробуем еще разок…

Электромотор завывал как бешеный. Лодку, словно коромысло весов, наклоняло то в одну, то в другую сторону. От огромного напряжения плавились предохранители на электрощите. Палубу, переборки, стеклянные колпаки плафонов било мелкой непроходящей дрожью. Слова команд терялись в заунывном дребезжании, и приходилось кричать в полный голос.

Старостин пытался раскачать лодку. Он надеялся оборвать сеть. По его команде водяной балласт подавали то в носовые, то в кормовые цистерны.

Неотрывно смотрел командир на глубиномер, боясь пропустить момент, когда стрелка покажет, что лодка, наконец, вырвалась из железного плена. Они стали как бы одним живым, трепетным существом, подводная лодка и ее командир.

Вода в цистернах бурлила, бесновалась, но “Акула” не трогалась с места. Прочная металлическая сеть держала ее мертвой хваткой.

— Аккумуляторная батарея садится! Воздух на исходе! — доложил белый как полотно механик. Из гидроакустической рубки послышался голос Лебёдина.

— Катера! Идут на нас. Их три… Нет, пять!

Сквозь дребезжание и позвякивание корпуса на секунду, не более, прорвались шлепки катерных винтов, их тут же оборвал грохот взрыва. Еще два взрыва ухнули совсем рядом. Послышался звон металла, скрежет. Палуба ходуном заходила под ногами. Корпус трещал по всем швам, казалось, он вот-вот разлетится на куски. Спрессованный воздух хлестал по ушам. Люди широко раскрывали рты, чтобы спасти барабанные перепонки. Рев рвущихся глубинных бомб отдавался во всем теле, ощущался каждым мускулом, напряженным, как тетива.

В промежутках между взрывами яростно и нетерпеливо рычали моторы проносившихся над лодкой катеров. Потом раскаты над головой перешли в сплошной неумолчный гул. И вдруг наступила тишина. Прекратилось даже въедливое рычание моторов.

Моряки стараются не глядеть друг на друга; каждый знает: тишина эта обманчивая, зыбкая, у каждого волнение в комок сжимает нервы. Кто-то вздыхает, судорожно глотнув воздух, кто-то тяжело переступает с ноги на ногу по битому стеклу, которым усыпана палуба.

— Застопорили ход. Ожидают, гады. Живьем думают взять, — прохрипел боцман.

Старостин резко повернулся и, едва слыша собственный голос, скомандовал:

— Создать максимальный дифферент на корму. Самый полный ход назад!

Палуба завибрировала, быстро наклоняясь. Со звоном и грохотом покатились запасные части, инструмент, осколки стекла. Нос все больше и больше задирался кверху.

— Электролит плещет из баков! — доложили из аккумуляторного отсека.

— Увеличьте дифферент, механик. Прибавьте обороты мотору, — бесстрастно приказал Старостин и отвернулся.

Теперь носовая переборка была над самой головой. Электромотор не гудел, а выл, зло и прерывисто, захлебываясь на высоких нотах.

Старостин почувствовал, что дальнейший дифферент смертелен: прольется электролит из аккумуляторных баков, вызвав короткие замыкания и пожары; с креплений сорвутся многотонные механизмы и пойдут “гулять” по отсекам, сметая все на своем пути; лодка, потеряв управление, безжизненно рухнет на дно, чтобы никогда уже больше с него не подняться. Прежде чем мысль окончательно оформилась в сознании, губы выкрикнули слова нужной команды. Трюмный машинист вцепился в клапаны на воздушной станции. Лодка дернулась, дрожание и перезвон корпуса прекратились. Электромотор запел ровно и весело, палуба приняла горизонтальное положение.

— Лодка имеет ход назад! Слушается рулей! — ликующе закричал боцман.

Только сейчас командир почувствовал невероятную, нечеловеческую усталость. Ныло и болело все тело. Голова раскалывалась от прилившей к затылку тяжести… С минуту он постоял, смежив веки и расслабив мышцы.

Лодка вырвалась из цепких металлических объятий. Но это еще не было избавлением. Выход из фьорда по-прежнему запирала сеть.

Старостин искал выход из захлопнувшейся западни. Подводная лодка погружалась на глубину, снова всплывала, отходила то к одному, то к другому берегу фьорда и везде натыкалась на ячейки сети. Старостин попробовал прорваться под сетью. “Не могли же они поставить ее до самого дна! — убеждал он себя и в уме давал зароки: — Ну, еще на три метра погружусь — и конец… Еще на три…”

Корпус лодки трещал, обжимаемый огромным давлением многометрового слоя воды. Из сальников сначала заслезилась, потом стала бить тугими, хлесткими струями вода. Острие стрелки глубиномера давно уже перешагнуло красные кричащие цифры, показывающие предельную глубину погружения лодки, а Старостин все уговаривал себя: “Ну, еще два метра… Еще метр…”

Проход под сетью найти не удалось. Лодка всплыла на безопасную глубину, и Старостин отвел ее к середине фьорда.

Дышать в отсеках было тяжело. Приходилось вдыхать все тот же теплый, уже не раз побывавший в легких воздух, который впитал в себя пары соляра, масел и горького пота.

— А катеришки-то тю-тю! Драпанули в базу! — сказал Щукин и рассыпался кашляющим нервным смешком.

“Если бы так”, — с тоской подумал командир.

Будто в опровержение слов Щукина совсем рядом послышалось громкое бульканье.

Бомба!

Снова разрывы глубинных бомб окружили лодку сплошным кольцом. В торпедном отсеке боролись с водой, хлеставшей из отверстий выбитых заклепок, в аккумуляторном от взрыва сдвинулись баки и электролит плеснул через край, в центральном посту вышли из строя многие приборы, в трюм стала поступать вода.

Силы и нервы подводников были на пределе человеческой выносливости. Старостин решился на крайнюю меру: только это могло еще спасти корабль и экипаж.