держаться, чтобы не расплакаться вместе со мной.
— Горло болит, — прошептала сквозь слёзы.
— Ты не разговаривай, милая! Врач предупредила, чтобы ты поберегла своё горло. Через пару дней сможешь уже нормально говорить. После ивл всегда так, моя хорошая.
— Мамочка, что со мной? Почему я в реанимации? — превозмогая боль, спросила я.
— Да что же ты непослушная-то такая? Молчи, родная моя. Молчи. А я, что знаю, всё тебе расскажу. Если согласна, кивни, хорошо?
Я кивнула. Хотелось о многом её расспросить. В каком городе я находилась? Как здесь оказалась? Как вернулась? Вернулся ли Алекс со мной? Как она меня нашла? Но я решила повременить с этим. Неизвестно было, что мама знает, а что нет. Я решила сначала выслушать её версию.
— Вот, умница. Доченька моя дорогая, мы с папой и Ванечкой очень волновались о тебе. Кстати, мы все вместе приехали в Омск. Папа с Ваней сейчас в гостинице. Мы по очереди дежурим. Врачи запрещают всем вместе здесь находиться, — без устали, преувеличенно бодро, трещала мама, и я почувствовала, наконец, что происходящее всё же не сон. — Ты только не волнуйся, дорогая! У нас дома всё хорошо. За хозяйством смотрят соседи. Работы там немного, зима же. Сена дать корове и телку, да воды, кур покормить. Дом пару раз протопить. Вот и вся работа. Не переживай, они справятся. А если нет, для нас дочь всё равно важнее! Так твой отец сказал. Не веришь? Правда, так и сказал: "Нечего тут сидеть, сложа руки, и ждать с моря погоды! Надо ехать самим Анютку искать!" Вот, мы и приехали.
Я улыбнулась сквозь слёзы, представив папу, как он отдаёт приказание ехать на поиски потеряшки Анютки.
— Ну, вот, умница! Улыбайся почаще, так быстрее выздоровеешь! — обрадовалась мама. — Ну что, продолжать? — я кивнула. — Так, с чего начать-то?.. В общем, доченька, когда ты перестала выходить на связь, а это случилось как раз под новый год, вот тогда-то мы и начали волноваться…
Я помнила, что последний раз звонила родителям как раз в тот вечер, когда в общежитие ворвались упыри. Тогда Алекс меня спас, и кровососам не удалось меня захватить. Больше ничего не помнила. Куда подевался мой телефон? Хоть убей, не могла вспомнить, взяла ли я с его с собой. Наверное, нет, потому что связи в той глухой деревушке под Омском не было. Пока находилась в покинутом людьми селении со Святославом и Кирой, то даже не пыталась кому-то позвонить, не пыталась проверить, есть ли связь. Почему это вылетело у меня из головы? Возможно, Алекс избавился от моего мобильного, когда я уснула в машине, или, может быть, Кира тайком выбросила его, пока я спала? Она, ведь, считала, что по телефону кровососы нас могли отследить. Мама Алекса всегда меняла номера, покупая на подставные документы новые сим-карты. Хотя, нас и так выследили… А потом было не до телефона…
— Анечка, мы пытались тебе звонить, но телефон всё время был выключен или вне зоны. Неделю с небольшим отец меня успокаивал тем, что ты, возможно, у Александра в деревне, где нет связи. Как в тот раз, летом, когда мы тебя на свой страх и риск отпустили с ним. Ты так его любила, что мы просто не смогли отказать тебе в этом. Только дело в том, что тогда мы точно были уверены, что ты с ним, а вот после нового года оставалось только догадываться. Но где бы ты могла ещё быть?
Да уж, где бы я могла ещё быть? Разве могла я невзирая на доводы трезвого рассудка, сама подвергать себя нешуточной опасности? Ведь мой здравый смысл никуда не исчезал! Не по своей же воле я побывала в самом главном логове вампиров, среди истинных ценителей крови? Не по моей воле в общежитие ворвались упыри? Единственный момент, когда сглупила — могла замёрзнуть в лесу рядом с глухой деревней, если бы хватило дурости сбежать от Киры. А потом вышла к вампирам сама, чтобы Киру больше не били. Не могла поступить иначе, хоть она меня и просила об обратном. Но не по своей же собственной воле сутки находилась в плену без воды и еды рядом с психопатом Алёшенькой? Снова замерзала от холода. Что я сделала вполне осознанно, хоть у меня и был всего лиши миг на принятие решения — смогла сбежать от вампира-психопата в другой мир, чтобы там подвергнуться ещё более страшной опасности. Но тогда я этого не знала.
— Вот, во время каникул отец меня успокаивал, что ты с Александром, а потом нам позвонила Света. Светочка вовремя забила тревогу. Хорошая у тебя подруга здесь, в Омске. Настоящая. Она-то нам и сообщила, что во время каникул ваше общежитие подверглось нападению вандалов. Это было обнаружено, когда студенты вернулись на учёбу. Ваша со Светой комната пострадала сильнее остальных. Там практически остались одни щепки от вашей мебели, от вещей лоскуты. Все учебники и конспекты превратились в мусор, милая. Света сразу сообразила — это не спроста. Да и на занятиях ты не появлялась. Все, кто хорошо тебя знает, уверены, что без веской причины ты не пропускаешь лекции. В общем, Света рассказала нам всё без утайки, и на следующий день мы уже выехали в Омск, чтобы тебя найти. Что мы только не передумали во время пути! Это ничего. Слава богу, ты жива.
— Мамуль, а какой сейчас месяц? — спросила с трудом. — Долго я была в отключке?
— Конец января, доченька. Двадцать восьмое. Тебя нашли семнадцатого, так что без сознания ты пробыла не слишком долго, пару недель, наверное…
— Так мало я там пробыла? — прошептала удивлённо.
— Что, милая? — не расслышала мама.
— Мам, кто-нибудь знает, где я была? — прошептала я.
— Нет, Солнышко. А ты ничего не вспомнила? — с надеждой проговорила мама.
— Нет. Ничего. А где меня нашли?
— Милая моя, я всё по порядку расскажу, хорошо? А ты побереги горлышко, я тебя очень прошу! — с улыбкой попросила мама, и, когда я согласно кивнула, продолжила: — По приезду мы сразу обратились в полицию, подав заявление о похищении. Три дня тебя искали, долгих три дня! Слава богу, что ты цела! Тебя нашли в пригороде. Исхудавшую, грязную, в какой-то красной пыли, покрытую волдырями от ожогов, словно ты долго находилась на ярком солнце. Ой! — вдруг спохватилась она, понимая, что выболтала что-то не предназначенное для моих ушей и испуганно посмотрела на меня. Маме не понять, наверное, но не об этом я переживала. — Ты только не волнуйся — волдыри