эта система должна быть заселена больше, чем на половину. А эти образцы, даже группа А, с этой задачей не справятся. Они уже почти исчерпали запасы своего макета, просто не успеют.
Архитектор молча смотрел на коллегу, догадываясь, к чему всё идет.
– Дадим им ещё полмиллиона лет, – наконец решил инженер. – Потом передвинем модели или шар уменьшим…
– Образцы какие, последние брать будем? Менять не будем?
– Поговорю с художником. Может, покров изменить? – задумался инженер.
– Может, и покров изменим, – устало вздохнул архитектор. – Но давай сначала подождем. Группа А так на нас похожа… Обидно будет всё разрушить просто так.
– Чтобы создать заново, – инженер улыбнулся. – Не хочу сдавать халтуру. Это должно быть не только красиво, но и жизнеспособно.
Архитектор понимающе закивал, рассматривая их творение. Выстроенная система, в плане дизайна – почти совершенство. Но вот образцы, и правда, оставляли желать лучшего. Недостаточно выносливые. Всё же, этот проект ему будет жалко больше всех.
Когда оно приходит.
Девушка, что сидела передо мной, поежилась. Ей было неуютно, не по себе, ей было страшно. Нет, она была в ужасе. И её настроение словно бы передавалось мне. Какая-то гнусная тревога, от которой сосет под ложечкой.
– Как твои дела? – негромко спросила я, ободряюще улыбнувшись.
Как я и думала, она молчала, продолжая затравленно смотреть на меня из-под темных бровей. Её можно было принять за обычную душевнобольную, проведшую в стенах известного серого здания с решетками на окнах не один месяц. Темные, глубоко засевшие круги под глазами, потрескавшиеся от постоянного покусывания губы, сбитые костяшки пальцев и расцарапанные руки. Те волосы, что она не выдрала, были не расчесаны и торчали черной копной в разные стороны. Эта женщина безумна. Но я её знала. Еще неделю назад мы вместе пили кофе, и она жаловалась мне на то, что её преследует навязчивая мысль.
– Какая же? – спросила я, не переставая рассматривать её маникюр. Его она меняла едва ли не каждую неделю.
– Что за мной кто-то охотится.
– Поклонник?
– Если бы, – она горько усмехнулась. – Бывает у тебя такое, что кажется, что тебя кто-то зовет, когда ты в душе или в наушниках?
Я невольно засмеялась.
– Конечно же, бывает.
Она была недовольна моей реакцией и раздраженно отвернулась.
– Прости, если хочешь, чтобы я выслушала тебя как психолог, а не подружка, так надо было и сказать, – я попыталась вернуть её расположение. – Такое, и правда, бывает. Я даже глаза по очереди мою, чтобы одним всегда следить.
– Так вот, сначала так всё и было – мерещится и ладно, – доверительно продолжила она. – А потом… я его увидела.
Я внутренне напряглась. Было что-то зловещее в том, как она эта говорила. Профессионал в своем деле, я привыкла слушать подобного рода бред, но не от людей, которых знаю достаточно хорошо.
– Его?
– Не знаю, просто тень, – её взгляд остановился в одной точке, она словно пыталась разглядеть в своих воспоминаниях то, о чем говорила. – Я стала просыпаться посреди ночи от того, что оно произносит моё имя. Потом оно стало проявлять себя физически – толкать, ронять предметы. А однажды, я клянусь, оно заорало моё имя во всю глотку. Вот прям посреди ночи. Я в ту же ночь уехала к родителям.
– А сейчас? – тихо поинтересовалась я.
– Пока живу у родителей. Я им ничего не стала рассказывать. Сказала, что ремонт делаю. Но вчера папа попросил, чтобы я выглянула в окно, так как кто-то настойчиво зовет меня уже пару минут, – она отхлебнула кофе и замолчала.
– Ты выглянула? – не выдержала я воцарившегося молчания.
– Нет, что ты, – она покачала головой. – Я вышла в гостиную, где было его слышно, и я узнала голос.
– Какой у него голос?
Она задумалась, но вдруг переменилась в лице:
– Не знаю. Не разберешь по нему, мужчина это или женщина. Или ребенок. Знаешь, такой задиристый, насмешливый… Жуткий. До костей пробирает.
На какое-то время повисла тишина. Я пыталась уложить в голове услышанное и найти возможное объяснение.
– Ты ничего до этого не делала? – видя её непонимающий взгляд, я пояснила: – Может, Уиджи брала или книгу какую нехорошую читала.
– Нет, что ты, я в мистическую ерунду не верю, – она снисходительно улыбнулась, продолжая пить кофе, как ни в чем не бывало, а я недоумевающе смотрела на девушку, которая ещё минуту назад утверждала, что столкнулась с чем-то потусторонним.
– А в то, что с тобой происходит, веришь?
– Конечно, – она решительно кивнула, убирая длинные ухоженные волосы за спину.
Я больше не стала спрашивать её о преследователе. Мне было почти очевидно, что его не существует, а моя знакомая, возможно, нуждается в квалифицированной помощи. Пережить, по её заверениям, сверхъестественный опыт и остаться категорическим скептиком – это из разряда шизофрении. Я всё же посоветовала ей попить какое-нибудь успокоительное, пояснив, что это хотя бы поможет унять нервы.
С той встречи прошла неделя, в течение которой она связывалась со мной раз, чтобы рассказать, что кто-то названивал в домофон и спрашивал её. Трубку тогда взяла её мать и, без задней мысли, открыла дверь. Естественно, никто не пришел.
Потом я увидела её уже в психлечебнице. Я лишь психолог, я не её лечащий врач и не могла бы им стать. Моя компетенция – семейные драмы, депрессии и навязчивые состояния. Я даже не самый близкий друг. Но она попросила меня приехать. Приехать, чтобы сказать, что оно постоянно просит позвать меня. Она прошептала мне это на ухо, крепко сжимая мою руку. А когда я почти ушла, она окликнула меня по имени. И улыбнулась такой гадкой и надменной улыбкой, какая бывает только у безумцев.
Я вернулась домой, сокрушенная увиденным. Мне было жаль её, и я не переставала думать, как можно ей помочь. Почти весь оставшийся вечер я провела за поиском информации о подобных клинических проявлениях, даже лежа в кровати продолжая прочитывать форумы. Так я и уснула, чтобы проснуться в три ночи от того, что кто-то явно позвал меня по имени. Громко, почти нагло. Не то мужчина, не то женщина, не то ребенок.
Поезд жизни.
Он стоял посреди пустыни, а мимо сгулом проносился поезд. Тот самый, с которого он только что сошел. Выпрыгнул прямо из вагона, того, что где-то посередине. От ветра и пыли, летящей в лицо, ему приходилось прикрывать глаза рукой, но отвернуться он не мог, ему нужно было всматриваться в летящие вагоны, чтобы выбрать нужный. Поезд не был похож на другие.