– Так, нам нужен угол Мейпл и Вейл. Эй, Харкер, твой отец нас не подбросит?
Вот что вам надо знать о Теде Расселе: даже слово «ум» с ошибками напишет, и не потому, что тупой – хотя он и глуп как пробка, – а потому, что ему все без разницы. Он второгодник, на год нас старше. Толку от него никакого – одни идиотские шутки, над которыми даже первоклашки не смеются. Но я и придурка Рассела готов был потерпеть ради того, чтобы оказаться в одной команде с Ровеной Дэнверс.
Наверняка в школе были девчонки покрасивее и поумнее, но мне до них дела не было. Меня интересовала только Ровена. Но сколько я ни пытался, за два года в фильме, где она играла главную роль, мне удалось стать разве что простым статистом. Не то чтобы она меня ненавидела – просто не замечала. За все время учебы мы с ней едва ли пятью фразами перекинулись, из них четыре – об одном и том же: «Это не ты выронила?» или «Здесь занято?». Хоть для большого чувства и маловато, я все равно дорожил каждым ее словом.
Но вдруг на этот раз удалось бы что-то изменить, и ее радары уловили бы мой сигнал. Мне было почти пятнадцать, и она стала моей настоящей Первой Любовью, все по-честному – это я знал наверняка. Ну, или думал тогда, что знал. И я влюбился в Ровену Дэнверс не просто так, а безумно, глубоко, страстно. Набравшись смелости, я признался в этом родителям: «Если случится чудо и она меня заметит, у нас будет величайший роман века». Мама с папой догадались, что я не шучу, и подкалывать не стали. Они все поняли и пожелали мне удачи. Мы с ней – как Тристан и Изольда (не знаю, кто это, – про них папа сказал) или как Сид и Нэнси (кто такие – без понятия, о них вспомнила мама). Оставалось произвести впечатление на Ровену Дэнверс. И какая разница, что по шекспировским меркам одного умения не заблудиться в двух улицах – маловато для большой любви? Будем работать с тем, что есть!
И я сказал:
– Понятно, где мы.
Тед и Ровена недоверчиво посмотрели на меня.
– Ага, как же! Да я лучше снова повязку нацеплю! Пойдем, Ровена. – Тед ухватил ее за руку. – Все знают: Харкеру руки за спиной завяжи – собственной задницы не найдет.
Ровена высвободила руку. Видно было, что она не горит желанием пройти пять-шесть кварталов в сопровождении Теда Рассела, но и блуждать вслепую до вечера ей вряд ли хотелось.
– Джои, ты точно знаешь, где мы, или тебе кажется? Любимой нужна моя помощь! Да по такому случаю я найду дорогу домой хоть с обратной стороны Луны!
– Точно! – заявил я с убежденностью лемминга, наивно полагающего, что он бежит к морю, чтобы поваляться на песочке. – Давайте за мной! – И я уверенно направился вниз по улице. После секундного раздумья Ровена пошла следом.
Тед ошарашенно посмотрел ей в спину и презрительно отмахнулся:
– Ну, привет, покойнички! Скажу Димасу, чтобы высылал спасателей! – крикнул он вдогонку и заржал, но кто его слушал?
Рассел в своем репертуаре: сам пошутил – сам посмеялся.
Ровена догнала меня, и какое-то время мы шли молча. Пересекли Аркрайт-парк и взяли курс, как я полагал, на север, к Коринфу.
Кварталов через шесть я осознал весьма важную вещь: знать, где ты находишься, хорошо, но еще лучшие – понимать, куда идти дальше. С пониманием было плохо: через пару минут я окончательно запутался. Хуже всего, что Ровена смотрела на меня так, словно об этом догадывалась.
Я запаниковал. О том, чтобы подвести Ровену, и речи не могло быть, ударить лицом в грязь не хотелось.
– Подожди здесь, – попросил я и, прежде чем она успела открыть рот, рванул вперед.
В лихорадочных поисках указателя или узнаваемого ориентира я свернул за угол. Дом в конце квартала показался мне знакомым, и я припустил по бульвару Аркрайт, чтобы в этом удостовериться.
Погода в Гринвиле капризная – город стоит на реке Гранд. Конечно, пользы от нее много: пивная промышленность процветает, да и туристы приезжают полюбоваться на водопады и насладиться природой. Но чуть похолодает – и по городу клочьями расползается туман.
Один такой клок вихрился на углу Аркрайт и Коринфа. Не раздумывая, я влетел в туманное облако. Оно облепило меня, оседая на лице холодными бисеринками. Обычно, когда стоишь в тумане, он слегка рассеивается. Этот же, наоборот, оказался густым и серым, как дым.
Я пробирался сквозь плотное облако, не обращая на него особого внимания – в конце концов, у меня были дела поважнее. В тумане мерцали разноцветные огоньки. Странное зрелище – домов не видно, различим только свет фонарей.
Туман закончился, когда я свернул на Фолбрук и замер как вкопанный, не узнавая вообще ничего. Логотип Макдоналдса на другой стороне улицы, составленный из двух стрельчатых арок, почему-то разрисован под зеленую клетчатую шотландку. Я такого раньше не видел… Шотландская неделя у них, что ли? Странно. Впрочем, мои мысли целиком занимала Ровена: как, оправдываясь, не выглядеть полным идиотом? Похоже, выхода не было. Оставалось одно – прийти с повинной и сознаться, что я завел ее неизвестно куда. Приятного в этом столько же, сколько в визите к стоматологу.
Туман почти рассеялся. Запыхавшись, я подбежал к перекрестку, где Ровена, дожидаясь меня, разглядывала витрину зоомагазина.
Тронув ее за плечо, я сконфуженно пробормотал:
– Прости. Случилось чудо – Тед оказался прав.
Она обернулась.
Когда я был совсем маленьким, до нашего переезда в Гринвиль, еще до рождения Дженни, мы жили в Нью-Йорке. Мама взяла меня в универмаг «Мэйси» покупать рождественские подарки. Я шел за ней след в след и, честное слово, ни на секунду не терял из виду ее синее пальто. Мы ходили по магазину, я вдруг испугался, что потеряюсь в толпе, и схватил маму за руку. Она посмотрела на меня через плечо…
Оказалось, что это не мама, а какая-то чужая тетка в синем, как у мамы, пальто и с похожей прической. Я, конечно, разревелся, меня куда-то увели, дали газировки, отыскали маму. В общем, все закончилось благополучно. Никогда не забуду охватившее меня чувство беспомощной растерянности, когда на месте одного человека вдруг оказался другой.
И вот теперь – то же самое. Совершенно незнакомая девушка, вовсе не Ровена, хотя и похожа на нее, как сестра. Даже в точно такой же, как у Ровены, черной бейсболке.
Но Ровена страшно гордилась своими светлыми волосами и не раз повторяла, что хочет отрастить их подлиннее и никогда в жизни не острижет.
У стоящей передо мной девушки прическа была короче некуда – почти «ежик». И с чего я взял, что она похожа на Ровену? Если присмотреться, они совсем разные. У Ровены глаза голубые, а у этой – карие. Незнакомая девчонка в коричневом пальто и черной бейсболке остановилась поглазеть на щенков в витрине. Я озадаченно отпрянул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});