Люся вошла за ним в отдельный домик, в директорскую, и строго стала пить по глоточку что-то помоечное из чашки.
— Вот. Это Бумажный Получальник. Вы умеете им пользоваться?
— Я видела такие, — уклончиво ответила Люся. Потому что этот бумажный наполовину чальник явно напоминал классный журнал.
— Здесь стоят получалки для учеников. Ваша страница — письмо и поведение. Вверху три пятерки, три четверки, три тройки. И две двойки.
Когда интернатник вам отвечает, вы вписывайте его фамилию в графу. К пятерке, четверке или тройке. К двойкам лучше не вписывать. Но тоже можно.
— А не проще ли наоборот? Написать фамилии интернатников, а отвечалки ставить напротив фамилий?
— Не отвечалки, а получалки. У нас раньше так и было. Но это портит успеваемость и отвечаемость, — объяснил директор. — Всегда можно поставить лишнюю двойку или пару троек. Они сразу снизят уровень показателей. А так норма отметок выполнена, раз и навсегда. Остается только вписывать фамилии отвечателей.
— А много у вас преподавателей, уважаемый Механик?
— Зовите меня просто дир. Что значит директор.
— А много у вас преподавателей, уважаемый дир?
— Нет. Двое. Я и вы. Я не стремлюсь к увеличению преподавательского состава. Больше зарплаты достанется оставшимся.
Меховой Механик посмотрел на часы:
— Все. Пора включать начинальник.
Он потянул шарик, висящий над столом на веревочке, и над дачным поселком поплыл густой пароходно-электрический гудок.
— Пойдемте, сударыня Люся.
— Пойдемте.
Главный Бумажный Получальник она несла в руках. Из-за двери класса слышался просто жуткий шум и гам. Как только двери открылись, Люся Брюкина увидела всех своих подопечных. Они были такими, какими она видела их на фотографии. Большие глазастые меховые звери на задних лапах в небольшом количестве одежды.
Ученики сразу затихли. Взялись за крышки парт и все, как один, сделали стойку на передних лапах. Мехмех взглянул на большие ручные часы.
— Почему они так странно вас приветствуют? — спросила Люся.
Мое изобретение. Во-первых, собирает и разгоняет сон. Во-вторых, выдает тех, кто жует мухоморы или бычки. Они сразу блюмкаются.
В-третьих, будит уважение.
Минутная стрелка сделала круг на часах, и Мехмех сказал:
— Блюм!
Звери радостно всем классом бухнулись на лапы и сели на скамейки за парты. Все, кроме одного. Большущий тушканчик по-прежнему стоял на передних лапах на парте.
— Так и есть! — сказал директор. — Наокуркился. Дачники оставили много окурков на участках, вот интернатники и жуют их. А потом дуреют. Живут как в тумане.
Он подошел к замершему ученику:
— Кара-Кусек, пройдите ко мне в кабинет. Кара-Кусек осовело блюмкнулся на пол.
Меховой директор взял за лапу мехового жевалыцика окурков и повел его.
— Вы занимайтесь с ними. Знакомьтесь. Их фамилии написаны вот здесь. — Он показал обложку Получальника.
Дверь захлопнулась, и Люся осталась с учениками одна.
Они вовсю таращили на нее глаза.
А она на них.
На обложке Большого Бумажного Получальника был нарисован план класса. Один стол учителя и сдвоенные столы учеников.
План был такой:
— Милые интернатники! — сказала Люся. — Давайте знакомиться. Меня зовут Люся. Я буду у вас учительница. Я учусь в четвертом классе. Я буду преподавать вам поведение и письмо. Сейчас вы покажете мне, что вы умеете. Это сделает Сева Бобров.
Со второй парты поднялся улыбчивый Сева Бобров и заявил басистым голосом:
— Я умею перепиливать чурки.
Он взял дровешко на полу около печки и в момент перегрыз его большущими зубами.
— Вот, — показал он Люсе два огрызка.
Люся никак не могла понять, к чему относится столь блистательное владение зубами — к письму или к поведению.
— А теперь вы возьмите мел и напишите свое имя и фамилию.
Бобренок подошел к доске и довольно уверенно написал:
БАБ РОВ СЕ ВА.
— Хорошо, — сказала Люся. — А скажите, пожалуйста, что вы возьмете с собой, если вы идете в гости?
— В гости? — обрадовался Сева.
— Да, в гости. Причем к новым знакомым.
Юный интернатник подумал и уверенно ответил:
— Репу.
— Репу?! — удивилась Люся. — Нет. Это что-то другое. Они растут на клумбах… Бывают разного цвета…
Сева сразу догадался:
— Я все понял. Если я пойду в гости, я возьму кормовую брюкву.
— Отлично, — сдалась Люся, — продолжаем знакомиться.
Ликующий Се-Ва Баб-Ров утянулся за свою парту. Он так и сиял радостью за свои ответы.
— Сейчас напишет свое имя интернатница… Фю… Фью… Алый Язычок, — продолжила Люся. — Странное какое-то имя.
Сева Бобров снова встал из-за парты:
— Можно я скажу?
— Да, Сева.
— Ее зовут Фью-алка, или Свись-алка.
— Почему Свись-алка? Она свисает откуда-нибудь?
Интернатники засмеялись. Развеселились. Сначала тихо, потом сильнее.
— Она ниоткуда не свисает. Просто у нее такое имя, что надо сначала свистнуть, а потом показать что-нибудь красное. Например, язык. Это по-нашему, по-меховому.
— Спасибо, Сева. Это очень красивое имя, Фьюалка. У нас есть такие цветы — фиалки. Я их очень люблю. Прошу вас сюда.
Она жестом пригласила ученицу отвечать. Сверкнула лаковая молния, и ласка оказалась перед столом. Будто кто-то выключил ее изображение за партой и включил его уже здесь, у доски. Она стояла, нервно перебрасывая лапками мел.
— Напишите свое имя.
Лаковая молния, секунду поколебавшись, написала: "Фиалка".
Люся спросила:
— А что вы возьмете, если пойдете в дом к новым знакомым?
— Я возьму книги.
Дверь распахнулась, и вошел дир. Он держал большой черный поднос с капустными кочерыжками.
— Перерыв! Перерыв! — сказал он. На нем был белый передник и белый колпак. Видно, он всерьез экономил хендрики и был еще и буфетчиком при интернате. — Не перегружайте детенышей, пожалуйста. Устройте им игры на свежем кислороде.
Интернатники оживились и задвигались. Лаковая молния выключилась у доски и включилась за партой. (Так быстро она перемещалась.)
— Хорошо. Только я закончу урок! — строго сказала Люся. — Дорогие интернатники! Если вы идете в гости в какой-нибудь дом и идете в первый раз, вы должны взять с собой цветы.
Пауза.
— Не книги. Не репу с брюквой. И даже не дрова. А, я подчеркиваю, ЦВЕТЫ.
Подчеркивать Люся научилась у папы. Папа всегда говорил очень умные вещи и самое умное постоянно подчеркивал.
— А теперь перерыв!
Счастливые интернатники с кочерыжками в зубах высыпали на траву.
Причем практически бесшумно. Не топали ботинки, не стучали когти.
— Во что будем играть? — спросила учительница Люся.
— В толкалки! В толкалки! — кричали звереныши.
— В сшибалки!
— В валилки!
— Что это за игры? — спросила Люся у Всеволода Боброва. — Что надо делать? И кто выигрывает?
— Надо толкаться, пока все не повалятся, — объяснил Сева. — Кто упал последний, тот победил.
— Хорошо, — начальническим голосом сказала Люся. — Играем в валилки. Приготовились.
Старшие интернатники приняли борцовскую стойку. Мелкота побежала хвататься за деревья.
— Готовы? — спросила Люся.
— Готовы…
— Раз. Два. Три… Начали!
И закипела меховая поляна. Ученики хватали друг друга за лапы, за шею, за что попало и валили на землю.
Малышня висла на больших гроздьями. Большие шатались, ходили обвешанные мелкотой и шлепались. Кто свалился, на лапы не вставал.
Подползал к другим упирающимся и вис на них.
Скоро все попадали. Остался на ногах один большой муравьед. Он ходил весь обвешанный мелкотой и пошатывался. Но держался. Вдруг белоснежный горностай прямо с земли сделал прыжок. И свалился ему на голову. Прыжок был такой, что часть горностая была еще видна на поляне, на траве, а часть уже подлетала к муравьеду. Муравьед рухнул.
И все радостно завопили:
— Биби-Моки! Биби-Моки!
— Что значит «биби-моки»? — спросила учительница Люся у щекастого Севы.
— Это имя такое. Значит Большая Биби.
Над поселком разнесся рев начинальника. Интернатники кинулись в класс. Люся вошла последней. Как только она переступила порог, все сделали стойку на лапах. Люся сказала:
— Блюм!
И они блюмкнулись.
— Кара-Кусек, к доске.
Тушканчик в джинсовой жилетке вышел из-за парты и сделал прыжок через всю комнату. По дороге он перевернулся и шлепнулся у доски уже лицом к классу. Люся не знала — так это положено ему или это хулиганство. От того, кто жует дачные окурки, всего можно ожидать.