Читать интересную книгу Superстар - Сергей Skolorussov

Нет пророков в своём отечестве. Нет. Англичане и голландцы в 19 веке наладили торговлю чаем с Китаем, и это приносило им баснословные прибыли. Но под ногами путался конкурент – копорский чай. Назван он был так по местности в Ленинградской области. Копорье, вы же знаете. Там больше всего заготавливали кипрея. Из-за созвучия «копорье-кипрей» я подозреваю, что эти заготовки производились ещё в совершенно седые времена. Не сумев потеснить копорский чай в честной конкуренции, европейцы обратились к царю. Наши цари-батюшки послушали цивилизованное западное слово и запретили заготовку и употребление русского чая. Совсем запретили. Даже для себя. Явно, что убытки при этом были грандиозными. Но мы же только и радеем, как угодить западным соседям. Повод придумали, мол, чтобы искоренить фальсификацию настоящего чая. По правде сказать, мошенники часто под видом китайского продавали копорский. Или смешивали их. Для этого даже чайные коробочки с иероглифами производили в то время в России в огромном количестве. По мне так, запрет – это очередная «рассейская» глупость, из перечня которых можно издать многотомную энциклопедию. Несусветная глупость. Убыточная глупость. Безмозглая глупость. Это не может быть поводом, чтобы запрещать чудесный напиток, который, к слову, совсем ничем не хуже заграничного. Водку тоже часто фальсифицируют. И что? Давай, запретим? Или таблетки. Даже бренды одежды подделывают. Не ходить же из-за этого всем голым? Может, лучше жуликов запретить?

Он высказался вволю и довольный этим энергично заглянул в лицо каждого из гостей:

– Болтливость – это возрастное. Не обижайтесь.

Во время рассказа Александр Яковлевич заварил свой сбор в медном чайничке. Взбодрил его переливом в чашку и обратно и теперь с удовольствием разлил настой гостям:

– Не побрезгуйте. Не понравится – не пейте. Всё аккуратно собрано вот этими пальчиками. Листок к листочку, ветка к веточке.

Закончив церемонию, он аккуратно отхлебнул, зазывно закатив глаза, и наконец предложил начать разговор о деле:

– Ну, говорите, что вас ко мне привело? В толк не возьму, но чувствую, что дело серьёзное.

Супруги переглянулись и настроились на разговор. Наконец Ярослав Андреевич произнёс:

– Сын наш погиб, Андрюша. Нам нужна ваша помощь, Александр Яковлевич.

Смильтон сразу погрустнел:

– Так я и думал, что свершилось что-то страшное. Андрюша… Помню-помню. Бутуз такой активный.

Женщина вздохнула, слегка поджав губы:

– Давно он был бутузом. Сорок ему исполнилось за месяц до дня смерти.

Смильтон качнул головой:

– Сорок?! Как время бежит. Давно уже нет Андрея, батьки вашего. А теперь, стало быть, и его молодое воплощение загубили. Да, беда. Был я у старшего Андрюши на могиле недавно…, – он замолчал, явно почувствовав, что лишние слова сейчас ни к чему.

Гости не совсем поняли его «остановку», переглянулись и выжидательно уставились на хозяина дома. Старик сообразил:

– Нет, я не к тому. Просто так, к слову. Хорошо про вас подумал тогда. Всё чисто, прибрано, клумба красивая, цветы. К делу, к делу!

Юля закусила нижнюю губу и выразительно взглянула на мужа. Во взгляде явно прослеживался посыл: я ведь говорила, всё зря – посмотри, какой он болтливый, старый и немощный. Но супруг как будто и не уловил этого взгляда:

– Я считаю… Мы с Юлей считаем, что его убили. Я чувствую, что это вовсе не несчастный случай, как утверждает кое-кто в полиции. Просто всё ловко подстроено. Прошло уже больше месяца. А воз, как говорится, и ныне там. Полиция отделывается сказками, да отписками. По ним, по этим отпискам, все, абсолютно все денно и нощно занимаются исключительно нашим сыном, – Тумашов накрыл ладонью руку супруги и слегка сжал её. – Отписки, отписки, сплошные отписки. Я подозреваю… Мы подозреваем, что либо кто-то заинтересован, чтобы дело спустить на тормозах, либо в полиции теперь работают исключительно рвачи и бездари.

Ярослав замолчал, но вспомнив, добавил:

– Не думаю, что кому-то просто лень заниматься нашим делом. Я добился того, чтобы с самого верха пришла указиловка провести тщательное расследование.

– Но время уходит, – добавила практически загробным голосом Тумашова. – И с каждым днём шансы найти виновного тают.

– Мы хотим, чтобы его смерть не осталась безнаказанной. Неправильно это, несправедливо. Поэтому я к тебе… мы к тебе и пришли, Александр Яковлевич.

– Помогите нам, если сможете, – в унисон мужу добавила его половинка.

«Кхе-кхе», – старик прочистил ком в глотке:

– Чем же я вам могу помочь? Я уже не молод. Давно на пенсии. Знакомых в милиции, э-э-э… в полиции, в прокуратуре или в других ведомствах не осталось. Совсем никого. Какой из меня помощник? Сами видите, сижу в засаленных штанах, да занимаюсь всякими стариковскими пустяками. Хобби называется.

Тумашов потряс пальчиком и возразил:

– Отец всегда восхищался вашей прозорливостью, умом и способностью распутывать самые запутанные дела.

– Надо же. Приятно слышать. Мне он никогда этого не говорил.

– Субординация.

– Да, начальничек… Двадцать пять лет вместе служили. И двадцать из них он был моим непосредственным командиром. Давно это было. Давно… – старик уныло покачал головой. – Беда. Андрея нет. Внука убили. Несправедливость… – он потупил взгляд, отведя его в сторону, затем вновь взглянул на супругов: – Боюсь, что всё зря. Только опозорюсь. Не представляю, как и чем я могу помочь, – Смильтон вновь прочистил горло. – Кхе-кхе. У меня нет ни помощников, ни лаборатории, ни транспорта. И главное – у меня нет никаких прав вести расследование. Нет полномочий. Кто мне что расскажет, и кто меня будет слушать? Я – никто. Давно списанная по профнепригодности ищейка. Служебный пёс, потерявший зрение, нюх и сноровку. Допрос в таком деле должен проводить официальный следователь, а не дед с пасеки.

Но Тумашова трудно было переубедить. Он хоть и вздохнул глубоко, но продолжил гнуть свою линию:

– Александр Яковлевич, главное, чтобы вы согласились. Остальные вопросы я решу. Помните Лиходеева? Он теперь большая шишка в Следственном комитете, генерал.

–Лиходеев? Лёшка? Генерал? Неисповедимы пути господни.

– Он многим обязан моему отцу. Своим карьерным ростом, в частности. И вас хорошо помнит. Обещал помогать во всём.

– Ты уже с ним говорил обо мне?

– Говорил. Он, хоть и не сразу, но согласился. У вас всё будет. Всё, что вы пожелаете. Мне почему-то кажется, что вы, Александр Яковлевич, именно вы найдёте убийцу.

– Да-да, да-да. Неожиданно это всё…

– Александр Яковлевич, поймите, что в таком трудном деле только вы способны мне… нам помочь. Помогите! Чего ты молчишь? – обратился гость к своей супруге.

– Александр Яковлевич! Ради всего святого, – на глазах женщины появились слёзы, и она полезла в сумочку за платочком.

Старик задумался, теребя сухими пальцами отвисшую от старости мочку уха:

– Да-да, несправедливо. Сначала Андрей скоропостижно. Теперь Андрюша в сорок лет. Беда. Несправедливо. А убийца видит, что этот мир несправедлив. Потому и пошёл на это. Не боясь, пошёл. Не опасаясь за свою шкуру. Зло, кругом безнаказанное зло.

– Оно должно быть наказано, – вытерла слёзы Юля.

– Согласен, – вздохнул дед. – Только я вас должен предупредить: мне семьдесят девять.