Читать интересную книгу Книга душ - Джеймс Освальд

и констебль Таффи Джонс пробирались между мусорными мешками в вестибюле. Если бы они нашли что-то стоящее, то давно дали бы знать. Очевидно, операция прошла впустую. Уже не в первый раз. Просто великолепно! Дэгвуд будет вне себя от счастья.

– Пойдем и мы, что ли. Лучше бы нам не заставлять Ворчуна взбираться на третий этаж. Можешь возвращаться в столовую.

Уже наполовину спустившись, Маклин почувствовал, что за спиной на этот раз никого нет. Он обернулся. Свет фонарика Макбрайда падал на участок стены над дверью одной из квартир. В стене виднелся небольшой люк, очевидно, ведущий на чердак здания. В люке не было ничего примечательного. Если не считать новенькой блестящей накладки для навесного замка.

– Как по-вашему, сэр, нет ли там чего-нибудь? – смущенно спросил Макбрайд, когда инспектор снова поднялся по лестнице.

– Есть только один способ узнать. Подсади-ка.

Маклин зажал фонарик зубами и осторожно оперся подошвой на подставленные констеблем руки со сплетенными в замок пальцами. Ухватиться оказалось совсем не за что, люк был почти вровень со стеной, пришлось вытянуть другую ногу далеко в сторону, чтобы опереться на шаткий лестничный поручень. Только после этого ему удалось достать до люка и отвести накладку. Там, где еще недавно болтался замок, на ней остался сверкающий в свете фонарика след.

– Держи крепче!

Маклин надавил, сперва безрезультатно, но от дополнительного усилия люк неожиданно легко распахнулся. Очевидно, петли были хорошо разработаны и не успели заржаветь. Темнота внутри оказалась другого оттенка, а к шедшей снизу вони немедленно добавился по-своему приятный, сладковатый растительный аромат. Маклин покрутил головой. Луч зажатого в зубах фонарика осветил закрепленную вдоль крыши алюминиевую фольгу, ряды низких деревянных стеллажей, лампы дневного света.

– Сэр, простите, я вас долго не удержу, – простонал Макбрайд, сгибающийся все ниже под восьмьюдесятью килограммами массы инспектора. Если уже не всеми восьмьюдесятью пятью.

Маклин безуспешно попытался перенести часть веса на поручень, в последний момент сумел извернуться и прыгнуть, но все же не устоял и хлопнулся на лестничную клетку. Макбрайд с испугом смотрел на него, ожидая выволочки, но Маклин только усмехнулся.

– Доставай-ка рацию, – приказал он. – Чем быстрее сюда прибудут криминалисты, тем лучше.

Когда мешки вытащили наружу, дышать стало легче. Правда, каменный пол под ними оказался липким и скользким, и лучше было не задумываться, каким именно жидкостям он обязан такими свойствами. Маклин наблюдал, как целая бригада криминалистов в белых комбинезонах, высадившись из автофургона, марширует вдоль коридора и дальше вверх по лестнице, волоча на себе потертые алюминиевые ящики с дорогостоящим оборудованием.

– Не завидую бедолаге, которому придется все это сортировать, – мотнул головой в сторону мусорных мешков Ворчун. Снабженные гордыми этикетками «Вещественные доказательства», мешки валялись кучей прямо посреди дороги в ожидании грузовика.

– Боюсь, что это удовольствие достанется мне. Кстати, кто здесь отвечает за расследование? – Одна из фигур в комбинезонах остановилась на полдороге и стянула белую шапочку, под которой обнаружилась целая копна черных волос, похожих на колючки дикобраза.

О том, встречается Эмма Бэйард с Маклином или нет, в управлении ходили самые противоречивые слухи. Во всяком случае, последнюю пару недель они не виделись – Эмма ездила на какие-то тренировочные курсы. Несмотря на полумрак в коридоре, выражение недовольства на ее лице было ни с чем не перепутать, и Маклин мысленно чертыхнулся – первая встреча после разлуки могла бы произойти и при более благоприятных обстоятельствах. Он покосился на Ворчуна, но тот лишь пожал плечами, явно не желая брать ответственность на себя.

– Привет, Эм! – Маклин, больше не скрываясь, вышел из тени. – Я думал, ты все еще в Абердине.

– Похоже, лучше мне было и не возвращаться, – хмыкнула Эмма, кинув красноречивый взгляд на мусорную кучу. – Тебе не бросилось в глаза, что на чердаке как минимум месяц никого не было?

– Вот дерьмо!

Очередная пустышка. А он было понадеялся, что наконец-то удалось напасть на горячий след.

– Именно что дерьмо! Двадцать три вонючих мешка с дерьмом, на тот случай, если ты предпочитаешь точность в формулировках. И мне придется перелопатить каждый из них, причем в полной уверенности, что ни хрена полезного для твоего расследования там нет. Разве что кто-то взял бы на себя ответственность и отменил анализы… – Эмма умолкла, неуверенно переводя взгляд с Маклина на Боба и обратно.

– Если бы я только мог, Эм. – Маклин попытался улыбнуться, полностью отдавая себе отчет, что ничего кроме скорбной гримасы ему не изобразить. – Но ты же знаешь Дэгвуда…

– Так это что, его операция? Ну, тогда точно задница! – Эмма смяла шапочку, затолкала ее в карман комбинезона и, повернувшись к столпившимся вокруг мешков криминалистам, крикнула: – Ну что, ребята, поехали! Чем быстрей от этого отделаемся, тем меньше будет вони.

И, даже не попрощавшись, первой шагнула к фургону.

3

Хлещет ледяной дождь, превращая снег на кладбище в сероватую слякоть. Небо налилось свинцом, тучи сгущаются прямо над головами собравшихся у могилы, словно грозя поглотить их. Он стоит у самого края, глядя вниз, в черноту, пока священник бормочет свои банальности.

Люди пришли в движение, четверо мужчин взялись за веревки, на которых лежит гроб. Она там, внутри, холодная и неподвижная, в любимом платье его матери. Это и ее любимое платье. Было любимое, теперь – никому больше не нужное. Ему хочется сорвать крышку, чтобы еще раз увидеть ее лицо. Хочется обнять ее и силой своего желания повернуть время вспять. И тогда уж он не позволит случиться ничему плохому. Он отдал бы все на свете хотя бы за пару месяцев. И душу тоже? Да разумеется, несите договор, макайте в кровь гусиное перо и показывайте, где расписаться. Зачем ему душа – теперь, когда она умерла?

Он не шевелится. Просто не в состоянии. Он должен быть одним из тех, кто на веревках опускает гроб в могилу, но не способен и на это. Все, что он может, – стоять рядом.

Локоть сжимает чья-то рука. Он поворачивается и видит рядом женщину, одетую в черное. Напудренное до белизны лицо в слезах, но в глазах у женщины – ненависть. Он читает в ее взгляде обвинение. Это он во всем виноват. Виноват, что ее девочка, ее единственная радость, сейчас навеки скроется под землей, которую уже начали швырять лопатами могильщики. Что она стала пищей для червей. Что она мертва.

Ему нечего возразить. Все верно, он и есть виновник. Почему она не столкнет его в могилу следом за гробом? Он не стал бы сопротивляться. Это было бы счастьем – лежать, обняв ее гроб, пока сверху