Читать интересную книгу Король демонов - Джон Пристли

– Черт побери, как вы это устроили? – спросил помощник режиссера, перебежав за сценой в другую кулису.

– Я как раз сейчас это самое спрашивал у Хораса, – ответил человек, в ведении которого находились два листа жести и пушечное ядро.

– Ведь и взяться-то ни за что не успели, – сказал Хорас.

– А я думаю, это кто-то рванул большую китайскую хлопушку для фейерверка, – продолжал его товарищ. – Дурака кто-то валяет, ясное дело.

Теперь на сцену упал белый чистый луч прожектора, и в нем засияла мисс Далей Феррар, Королева фей, взмахивающая своим серебряным жезлом. Мисс Феррар непонятно отчего нервничала, и ей стоило большого труда держать себя в руках. Конечно, премьера есть премьера, но мисс Феррар переиграла всех Королев фей в течение последних десяти лет (и всех Первых девочек в течение предпоследних десяти лет) и в этой роли, казалось бы, могла ни о чем не беспокоиться. Она быстро заключила, что нервную дрожь у нее вызвало внезапное возвращение мистера Айрто-на, которого она уже не надеялась увидеть. При этой мысли ей стало ужасно обидно. К тому же, как опытная Королева фей, у которой и прежде бывали неприятности с демонами, она не сомневалась, что теперь он без конца будет отвлекать от нее внимание публики. И все только потому, что он придумал такой грим! Грим действительно был отличный, тут спорить не приходилось. Это зеленоватое лицо, эти сверкающие глаза – в самом деле можно испугаться! Пожалуй, он даже перестарался, решила она. Все-таки феерия есть феерия.

Продолжая взмахивать жезлом, мисс Феррар сделала несколько шагов и воскликнула:

– Твои, о демонов Король, я козни знаю,И вызов я тебе бросаю!

– Кто ты? – проревел он презрительно, уставив в нее длинный указательный палец.

Мисс Феррар полагалось ответить: «Да, я, Королева Страны фей», но она не могла выговорить ни слова. Когда этот чудовищно длинный палец указал на нее, она внезапно почувствовала острую боль и застыла парализованная. Она стояла, неловко держа свой жезл, широко раскрыв рот, недвижная, онемевшая, и не понимала, что с ней происходит. «Неужели это удар? – проносилось у нее в голове. – Как тогда у дяди Эдгара в Гринвиче? О-о, наверняка! О-о, что мне делать? О-о! О-о! О-о-о-о-о!»

– Хр-хо-хо-хо-хо! – Король демонов развеселился и огласил театр ужасными лающими звуками.

– Ха-ха-ха-ха-ха! – Это смеялся баритон из методистской церкви со своими товарищами; смех был жалкий, неуверенный, чуть ли не виноватый и свидетельствовал о том, что баритон-методист и его товарищи, эти добропорядочные браддерсфордские демоны, вконец растерялись.

Их король сделал быстрое, почти незаметное движение рукой, и мисс Феррар вновь ожила. Через секунду она уже сама не верила, что сейчас только была не в состоянии говорить и двигаться. Та страшная минута унеслась, как дурной сон. Она снова бросила ему вызов, и на сей раз не произошло ничего, кроме обычного обмена несколькими корявыми строчками плохих стихов. Их, впрочем, было немного, так как за диалогом следовал дуэт и всю предшествующую ему сцену надлежало прогнать возможно скорее. Этот дуэт, в котором два сверхъестественных существа в очередной раз бросали вызов друг другу, был заимствован местным композитором и дирижером из раннего Верди,

Они спели по нескольку тактов каждый, потом у них была пауза, а дирижер тем временем продемонстрировал возможности своего оркестра из четырнадцати человек в весьма эффектном оперном пассаже. Воспользовавшись передышкой, мисс Феррар, стоявшая совсем рядом со своим партнером, шепнула:

– Вы сегодня удивительно в голосе, мистер Айртон. Завидую вам. А я страшно нервничаю… даже не знаю почему. Дорого бы я дала, чтобы петь так, как вы!

Ответом ей была вспышка этих сверкающих глаз (грим в самом деле был изумительный!) и странное, едва заметное движение длинного указательного пальца. На большее не оставалось времени, так как снова началась вокальная партия.

Тому, что произошло дальше, ни один человек в театре не удивился сильнее, чем сама Королева фей. Мисс Феррар слышала, как дивной красоты голос звенит и рвется ввысь, но не могла поверить, что это ее сопрано. Оно потрясало. Ковент-Гарден устроил бы ему овацию. Никогда прежде за все двадцать лет усиленной работы голосовыми связками мисс Феррар так не пела, хотя она всегда чувствовала, что где-то в ней дремлет такой голос, который только дожидается условного знака, чтобы пробудиться и поразить мир.

И теперь каким-то фантастическим способом этот знак был ему дан.

Но Королева фей не затмила своего сверхъестественного партнера. Ничто не могло бы затмить его звучного баса и великолепной пластики. Они превратили этот украденный и изуродованный дуэт в произведение искусства, полное глубокого смысла. В нем слышалась битва Неба и Ада. Занавес опустился при довольно громких, но редких аплодисментах. В Браддерсфорде очень любят музыку, но, к сожалению, самые завзятые меломаны не ходят на премьеры феерий, иначе восторгу публики не было бы конца.

– Грандиозно, – сказал мистер Барт, все это видевший и слышавший. – Ничего, Джим. Пускай они поклонятся. Вы двое, идите кланяться! – И когда оба они поклонились – мисс Феррар, вся дрожа от возбуждения, а Король демонов, которого происходящее явно забавляло, спокойно, почти презрительно, – мистер Барт продолжал: – Я вам говорю, в другом городе пришлось бы просто остановить спектакль. Но здесь с ними беда: не хотят хлопать и все тут. Тяжелы на подъем.

– Вы совершенно правы, мистер Барт, – заметила мисс Феррар. – Их трудно расшевелить. А хорошо бы! Правда, мистер Айртон?

– Напротив, расшевелить их очень легко, – произнесла высокая фигура в малиновом костюме.

– Если это вообще возможно, то сейчас они должны были бы проснуться, – ответила мисс Феррар.

– Вот именно, – согласился мистер Барт снисходительно. – Вы были грандиозны, Айртон. Но этих ничем нельзя расшевелить.

– Можно, можно. – Король демонов, который, как видно, очень вошел в образ, потому что еще не возвратился к обычным интонациям, щелкнул своими Длинными пальцами приблизительно в направлении зрительного зала, издал короткий смешок, повернулся и вдруг бесследно исчез, что, впрочем, и нетрудно было сделать, так как за кулисами всегда уйма народу.

Полчаса спустя мистер Барт, его директор и помощник режиссера пришли к единодушному выводу, что в Браддерсфорде что-то неладно. Должно быть, вино в этом городе лилось, как вода, – другого объяснения не было.

– Или они все пьяны, или я, – кричал помощник режиссера.

– Двадцать пять лет показываю им феерии, – сказал мистер Барт, – но такого никогда не видел.

– Зато по крайней мере никто не может сказать, что они недовольны.

– Недовольны! Они слишком довольны! Они там все с ума посходили. Честно говоря, мне это даже не нравится. Уж слишком это хорошо.

Помощник режиссера взглянул на часы.

– Во всяком случае, спектакль здорово затягивается. Интересно, когда мы кончим с такими темпами? Если так пойдет каждый вечер, придется настричь купюр на час, не меньше.

– Вы только послушайте, что там творится, – сказал мистер Барт. – И это ведь самая старая хохма во всем спектакле. Вы только послушайте! Нет, черт возьми, они все выпивши!

Что же произошло? А вот что: просто-напросто публика вдруг решила вести себя так, как в Браддерсфорде не было принято. За браддерсфордцами давно установилась печальная слава людей, которым трудно угодить – и не по причине особой изысканности их вкуса, а главным образом потому, что если уж им приходится выкладывать деньги, то они требуют взамен чего-нибудь такого, что оправдало бы затраты, и обычно приходят в места увеселения в мрачном и подозрительном расположении духа. Наиболее выносливые импресарио любят показывать свои премьеры именно в Браддерсфорде, зная, что если спектакль прошел там, он пройдет где угодно. Однако последние полчаса принесли столько смеха и аплодисментов, сколько театр «Ройял» не слышал и за полгода. Каждый выход вызывал бурю рукоплесканий. Самые пустяковые и заезженные шутки и трюки заставляли весь театр визжать, реветь и ходить ходуном. После каждого музыкального номера раздавались настойчивые требования биса. Даже арестанты, специально выпущенные из тюрьмы ради этого спектакля, вряд ли оказались бы более благодарной аудиторией.

– Знаете, – сказал Джонни Уингфилд, вернувшись со сцены, где он изображал старуху, преследуемую коровой, – мне что-то страшновато. Что с ними такое? Это что – новый способ освистывать?

– Меня не спрашивайте, – сказала Первая травести-мальчик. – Я здесь всегда была любимицей публики, это вам может подтвердить мистер Барт, поэтому я нисколько не удивилась, что они так принимают меня, но что они делают теперь! Устраивать столько шума буквально из ничего – это же курам на смех! И спектакль затягивается.