О замужестве Найрин не думала и если бы мачехе не приспичило скорее избавиться от нее, то, наверное, тянула бы время до победного. Но вторая жена волостного решила, что девушку необходимо выдать замуж, чтоб освободить право унаследовать волость для одного из своих сыновей.
Найрин вспомнила вечер перед отъездом.
Агата — бледная черноволосая женщина в сливовом платье, ходила за спиной волостного. Мужчина как обычно был пьян. Найрин даже не помнила, когда в последний раз видела его трезвым.
— Ты скоро станешь старой девой, Нари, — причитала Агата. — Тебе стоит устроить свою жизнь, а не сидеть на шее отца.
— На шее? — девушка не поверила своим ушам. — Я уже больше двух лет управляюсь с поместьем и волостью, пока ты пропадаешь на приемах, а отец не слазит со стакана. Ты не посмеешь выгнать меня, Агата.
— Клайд, ты слышишь, твоя дочка уже возомнила себя волостной. Нари, волос длинный, а ум короткий.
Отец что-то согласно промычал, взмахнув пустым стаканом. Агата перегнулась через его плечо и ловким движением подлила жидкости из бутылки.
— Видишь до чего отца довела? — взмахнула рукой мачеха. — Клайд, ты помнишь, что у тебя долги перед Фольским князем?
— У нас и перед Дольским князем долги, — поддакнула Найрин, намекая на транжирство мачехи, но она лишь отмахнулась, нависнув над мужем и продолжая говорить:
— Так вот, Клайд, твоя любимая супруга смогла договориться о прощении нам долга. Взамен на брак с твоей дочерью. Фольскому князю нужна тихая и послушная невестка.
— Что? — возмутилась девушка, небесно-голубые глаза испуганно расширились. Она в надежде глянула на отца, но того больше интересовало содержимое бокала.
— Договор уже подписан, — мстительно улыбнулась мачеха.
— Ты не могла, — неверяще прошептала Найрин, отступая назад. Но сама понимала: могла, еще как могла. У Агаты было трое сыновей от волостного, но по закону наследовать право на земли должен был старший ребенок. В случае Найрин — ее муж, если его титул оказался бы ниже ее. Потому мачехе было жизненно необходимо сплавить падчерицу в хорошие руки. Что она и сделала, подделав подпись своего мужа, благо за столько лет она делала это профессионально.
— Ты отправляешься завтра же…
После этого были сборы в дорогу, разговор с кормилицей, которая, путаясь и вздыхая, пыталась объяснить юной госпоже как следует вести себя с мужчиной в первую брачную ночь. Братья, которых девушка любила вопреки всему, носились по дому и тоже не понимали, что происходит и почему все так ошеломлены и расстроены. Управляющий выписал Найрин документы, скупо обнял и долго держал за плечо, говоря, что ему очень жаль прощаться так рано, но подросшие птички всегда покидают гнезда.
Воспоминание растаяло, оставив соленый привкус на губах.
Найрин плакала редко, даже в день отъезда она сдержанно со всеми попрощалась, ради приличия обняла мучающегося похмельем недовольного отца и села в карету. Только спустя полчаса она все же не выдержала и разрыдалась.
Сейчас она всего лишь смахнула слезы и снова глянула на приближающиеся строения.
Хуже всего в этом замужестве было то, что княжич очень публичная особа. Слухи о нем ходили по всем девяти княжествам. Молодой Магнус был частым гостем при царском дворе, а вот Найрине появляться там совершенно не хотелось. Никогда. Ведь первый и последний визит в царские палаты принес только унижение, грусть, а потом и смерть…
Мама Найрины была дочерью предыдущего царя, сестрой теперешнего. Но лишь по отцу. Ее матерью была не царица, а младшая дочь боярина. Царь не признал ее и женщина долгое время жила ни на что не претендуя. Но когда ее муж стал выпивать и колотить жену с дочерью, бросать в подвал на хлеб и воду, в отчаянии она сбежала в столицу, к царю, чтоб тот хотя бы защитил если не ее, то дочь.
На новоявленную сестру царь посмотрел, как на жабу, забравшуюся к нему в розарий. Ее высмеяли и выгнали прочь, запретив даже вслух произносить о своем родстве с царем и вообще появляться в столице. Жену вернули волостному и спустя полгода она скончалась от побоев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Агата своим появлением буквально спасла Найрину, она женила Клайда на себе и очень ловко стала подливать ему успокоительные зелья в вино или виски. Этой хитрой лисе нужны были деньги и власть, а не хороший муж. До рождения своих детей мачеха относилась к падчерице хорошо, но после их отношения стали ухудшаться, пока женщина не решила окончательно избавиться от ненужной претендентки на титул.
— Леди, мы почти приехали, — произнес кучер и Найрин непроизвольно вздрогнула. Все путешествие она боялась услышать эти слова. Девушка скорее вытащила из своего сундучка серый платок, собрала волосы и завязала ткань на голове на манер монашек. Нравится мужу никак не входило в ее планы, для этого она даже переоделась на последнем постоялом дворе в самое неприметное, тусклое платье, подобранное не по размеру, которое буквально висело на ее стройной фигуре. Оставалась крошечная надежда, на то, что мужчина передумает и отправит невесту обратно.
Наконец, карета остановилась. Кучер спрыгнул с козел и распахнул дверь, подавая Найрин руку. Девушка шагнула из экипажа на плиты подъездной дорожки и огляделась. В свете заходящего солнца она рассмотрела красивый сад, цветущие кусты роз, развевающиеся знамена на флагштоках и встречающих ее людей. Князь Мильтас Фольский — статный мужчина средний лет с густой короткой бородой, казалось, был доволен ее скромным мышиным образом. Найрин вспомнила, что Агата упоминала, что невестка должна быть тихой и покорной. Девушка, правда, сильно сомневалась сколько сможет играть роль послушной овечки. В отцовском доме она отрастила себе зубки, и не последнюю роль в этом сыграла мачеха.
А вот Магнус Фольский был разочарован. На его красивом лице было явно написана смертная тоска и толика брезгливости.
Увидев это, Найрин скорее опустила голову, чтоб скрыть улыбку, и присела в реверансе.
— Рад приветствовать в нашем доме, дочка, — радушно произнес князь, церемонно обнимая меня. Девушка лишь скромно кивала. После приветствия ее проводили в выделенные покои. Служанка норовила помочь переодеться и принять ванную, но Найрин убедила, что справится сама.
Спустя пару часов гостью пригласили к ужину. Найрин облачилась в такое же скучное и неприметное платье. Роскошные золотистые волосы заплела в косу, затем скрутила в пучок и спрятала под косынку. Глаза были красными от недосыпа, лицо уставшим после дороги. Глянув в зеркало, девушка осталась довольна своим невзрачным видом и направилась вслед за горничной к столовой.
Когда они шли по одному из длинных полутемных коридоров, навстречу им внезапно вышел незнакомец. Найрин замерла на месте, смотря на огромного мужчину. Она понятия не имела как можно было двигаться так быстро и тихо с его комплекцией. Но больше этого ее поразило его ужасное лицо испещренное шрамами и белые глаза, как у мертвеца. Сердце замерло в груди, и Найрин судорожно постаралась вспомнить молитвы, чтоб отпугнуть вурдалака, потому не заметила как такая же испуганная служанка, поспешно отвела взгляд и склонилась в поклоне.
Мужчина опешил не меньше, не ожидая встретить гостью в этом коридоре. Он возвращался после разговора с князем в свои покои. Властитель фольских земель остался доволен прибывшей невесткой и приказал старшему сыну не пугать ее, но только что Эйнар нечаянно нарушил княжеский приказ. Голубые глаза смотрели на него со страхом и отвращением. Ненаследный княжич привык к подобной реакции на свою внешность, но в этот взгляд будто острым кинжалом полоснул по сердцу. Эйнар резко развернулся и быстрым шагом пошел прочь.
Найрин отмерла, сделав судорожный вздох и спросила у служанки:
— Кто это был?
— Княжич Эйнар, леди, — тихо ответила горничная. — Он ненадолго в замке, скоро уедет на заставу.
— Княжич? — ахнула Найрин. Ее глаза забегали, а сердце забилось с удвоенной силой. Она успела заметить то разочарование, проявившееся на его уродливом лице. Какой позор! Она только что оскорбила сына влиятельного князя даже ничего не сказав. Впору было ставить памятник собственной несдержанности и глупости. Все же она тихо уточнила: — Почему я не слышала о нем раньше?