акта им было предписано мыться, дабы воздействие пота на их организмы было как можно меньше и не вызывало привыкание. Но многие брезговали, и потому очень мало суккубов и инкубов доживало хотя бы до двухсотлетнего возраста.
Ликоройс терся всем телом о партнершу, пытаясь впитать как можно больше ее пота. Ему уже не хватало не мыться после работы, довольствуясь малым количеством, и хотелось собрать с женщины как можно больший урожай этой амброзии, чтоб мир вокруг приобрел больше красок и звуков и как можно дольше это продолжалось.
Бар для инкубов и суккубов напоминал скорее какую-то свалку, чем ночное питейное заведение. Тут все понимали, что красота, пышность и фарс должны остаться на работе. Койки были поставлены, правда, везде, но их наличие не означало стопроцентного разврата. Просто кто-то предпочитал энергичные игры и танцы, а кто-то мог и возлежать на ложе, медленно вдыхая запах восточного гашиша, или объяснять друзьям или подругам что-то новое в искусстве совращения либо в искусстве удовлетворения, воспользовавшись одной из стоящих кроватей. В VIP-зоне на позолоченной тахте обычно и проводили свои свободные от работы часы Набель и Ликоройс. Но сегодня Набель была занята на работе, у нее был заказ на молодого человеческого бизнесмена, любителя рабынь и жестких сексуальных игр, а такие ломаются и высасываются труднее всего, и ждать подругу раньше, чем через три дня, не приходилось. Поэтому золотую тахту оккупировали их давние друзья Маргент и Мусали, а Ликоройс пил в одиночестве у стойки бара коктейль «Мужское желание». Коктейль содержал одну двадцатую капли женского пота и поэтому немного расслаблял и был любим инкубами.
— Нет, друг мой Данел, ты ведешь себя как нашкодивший школьник, думая, что открыл великую истину, забравшись к соседям в сад, где яблоки кажутся и больше, и слаще. Спроси тут любого, и половина тебе расскажут, что периодически не моются после работы, испытывая ту эйфорию, что дарят нам женские гормоны и выделения. Тут ничего страшного особо нет.
Ликоройса привлек разговор двух инкубов за соседним столиком.
— Такими нас сделал Великий, а он, наверное, знал, что творил.
— Но это же опасно, говорят, что к этому привыкаешь и потом существовать не можешь без этого.
— Так, как это делаешь ты, привыкнуть нельзя это точно. Максимум, что ты сможешь этим достичь, — это психологическая зависимость. К коктейлю, который пьет сейчас вон тот достопочтимый инкуб, — говоривший показал на Ликоройса, и тот не замедлил сделать лицо, будто ему не интересен разговор. — Примерно столько же выделений, сколько и в тех крохах, что остаются на твоем теле после тщательно сделанной работы. И трись ты хоть половину суток кряду, эффект более сильный почти недостижим.
— А как же тогда сходят с катушек от пота?
— Легко, мой друг, очень легко. Все яды, если их принимать понемногу, не вредны для здоровья, а некоторые даже полезны. Вспомни, какое действие с человеческой самкой тебе больше нравится. Вспомнил?
— Естественно, вспомнил.
— И какое?
— А ржать не будешь?
— О, молодой друг, я прожил на этом свете почти сто семьдесят лет, и, поверь мне, меня трудно чем-либо удивить.
— Люди называют это куннилингусом.
— Вот тебе и ответ на твой вопрос.
— То есть?
— Все очень просто. Половые органы человеческой особи обычно постоянно находятся скрытыми от чужого взгляда, от лучей солнца и, следовательно, слабо проветриваются. Там больше и дольше всего остается пот и его следы.
— Ну хорошо, с этим можно поспорить, но не будем.
— Не будем, так как тут дело не столько в изобилии там пота и других выделений, сколько в способе их получения. Ты слизываешь это языком, а не кожей, следовательно, все, что ты в себя втянул, будет в тебе, и в такой концентрации, как было на человеке. Кожа же имеет ряд слоев, проходя которые наша «амброзия» теряет плотность, массу и, естественно, концентрацию. Так что, друг мой, тут дело не в том даже, как и где ты слизываешь пот, а в том, что слизываешь.
— То есть ты хочешь сказать, что если я буду вылизывать подмышки тем же дамам, то эффект будет такой же, как от куннилингуса?
— Естественно. Какая разница, свинья или корова, в итоге все равно мясо, только вкус разный немного. И тут тоже разный. Что ты потребляешь, это пот с вкраплениями других выделений, а под мышками — чистейшее вещество.
— А…
— Душно тут что-то, пойдем в сад прогуляемся?
Ликоройс сидел с недопитым стаканом коктейля и смотрел четко перед собой. Он переваривал все сказанное незнакомцем и пытался это сопоставить со своими познаниями и опытом. Куннилингус он делал женщинам не раз, и это его заводило. Может, и вправду его эйфория после акта любви была не от пота на не вымытой после этого коже, а после принятия пота вместе с выделениями внутрь? С одного-то раза точно не привыкают…
Она была пышной блондинкой, женой какого-то человеческого босса или высокопоставленного чиновника. Ликоройсу не было до этого дела. Он не человек и не подчиняется правилам и законам людского общества. Она хотела развлекаться, а он преследовал лично свои интересы.
— Милый, поласкай меня там… — мурлыкала она ему на ушко разогретой пантерой.
— Чуть позже, милая, дай мне насладиться сначала твоим великолепным телом.
Он специально выбирал толстушку в надежде, что та сильно потеет во время секса. И она оправдывала его ожидания. Язык инкуба слизывал пот со всех ее поверхностей. Ликоройс был в ударе, а точнее, в эйфории. Таких ощущений он не испытывал еще никогда.
— Прекрати, мне щекотно! — вскрикнула она, когда он полез языком к ней под мышку.
Но Ликоройс уже не мог остановиться. Ему хотелось все больше и больше.
— Прекрати! — завизжала она и попыталась выскочить из его объятий. — Я все мужу расскажу, он тебя убьет!
— Тс-с-с! — прикрыл ей рот ладонью Ликоройс. — Чтоб ему рассказать, тебе сначала нужно уйти живой. Да и не расскажешь ты ему ни о чем. Ты шлюха, и если что и ляпнешь, то первая пострадаешь от своего мужа. Я знаю сорт людей, к которым принадлежит твой муж, это люди обожают власть. Власть над всем, что движется. И ты