Читать интересную книгу Два ледокола: другая история Второй мировой - Владимир Новоженов

Да вот оно: «…Только у Гитлера была мешанина из хаусхоферовщины, черной мистики, вечного космического льда и полой Земли, а у товарища Сталина в голове был весьма прогрессивный, но псевднонаучный марксизм-ленинизм плюс дремучие, времен Ивана Грозного представления о принципах управлении людьми…»

Право, вот меня здесь широко улыбнуло… Выходит, что не зря по тексту данной работы я значительно и неизбежно отклонялся от принятого курса событий, лежащего в кросс-галсе 1917–1945. Сам Никонов диалектически и гносеологически подтвердил причины моих широких исторических метаний. Даже за мой экскурс в марксизм мне теперь не стыдно. Тем паче за визит во времена Иоанна Грозного… Право, аж на душе полегчало… Ну, держитесь крепче теперь, Владимир Богданович, да смотрите Александра Петровича не потеряйте.

Начнем…

Исключительно руководствуясь весьма символичным параграфом за номером 13 июльской Резолюции 18-й сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ, что настоятельно своим содержанием призывает: «…продолжать изучение тоталитарного наследия и повышать осведомленность общественности, разрабатывать и совершенствовать учебные пособия, программы и мероприятия, особенно для молодых поколений, о тоталитарной истории, человеческом достоинстве, правах и основных свободах человека, плюрализме, демократии и терпимости….» — я, пока наша Государственная Дума с гневом обдумывает свой ответ чемберленам из Вильнюса, думаю просто нащепить с поленьев…, поставить кресла и разжечь камин.

На выбор… — можно в доме Владимира Богдановича в Бристоле, если он согласится, а можно и у меня на даче под Москвой.

Теперь мы можем смело заняться делом.

Собственно, я и не подозревал о том, что моя работа начнет набирать такую актуальность после 3 июля 2009 года…

Глава 1

Деление и синтез для ледокола

1

1896 год — Антуан-Анри Беккерель (Франция) впервые в истории науки обнаруживает при флуоресценции солей урана рентгеновское излучение и окрывает «беккерелевы лучи» — явление радиоактивности.

1904 год — гипотезу о ядерном строении атома выдвигает японский физик Хантаро Нагаока.

1913 год — Нильс Бор (Дания) принимает ядерную модель в основу своей квантовой теории атома.

К середине 20-х годов Э. Резерфорд (Англия) теоретически предсказывает существование нейтрального элемента атомного ядра, а в 1932 году Джеймс Чедвик (Англия) открывает нейтрон — эффективный инструмент воздействия на атомное ядро.

Следом — Дмитрий Иваненко (СССР) и Вернер Гейзенберг (Германия) теперь создают независимо друг от друга протонно-нейтронную модель атомного ядра.

1933 год — Э. Ферми (Италия) публикует первую работу по облучению ядра урана медленными нейтронами.

Вскоре Лео Сциллард (Великобритания) высказывает догадку о возможности цепной ядерной реакции при облучении ядра атома нейтронами, что неизбежно дает доступ к взрывчатому веществу нового типа.

К середине 30-х гг. немцы Лизе Мейтнер и Отто Фриш теоретически доказывают высвобождение огромной энергии при делении ядра атома после воздействия на него медленных нейтронов, а Отто Ганн и Фриц Шрассман это на опытном уровне фиксируют в немецких лабораториях.

К 1939 году это явление оседлали физики Франции (Ф. Жолио-Кюри и Френсис Перрен), США (Эдвин Мак-Миллан, Филипп Абельсон, Глен Сиборг), СССР (Яков Френкель, Яков Зельдович, Юлий Харитон), Англии (Патрик Блеккет, Джузеппе Оккиалини, Джеймс Чэдвик).

Определена решающая роль изотопа урана-235. Открываются 93-й и 94-й элементы Периодической таблицы — трансурановые элементы нептуний и плутоний. Американцы Кеннеди, Сегре и Валь подтверждают, что плутоний не менее хорош в деле высвобождения сил деления ядра, чем уран-235.

Словом, к началу Второй мировой войны научный мир полностью определился с физическими принципами и компонентами будущей ядерной бомбы.

Фредерик Содди — английский радиохимик, будущий лауреат Нобелевской премии — пытался ввести в научный оборот понятие «томной», т. е. делительной энергии. Ибо термин «атомная» — значит как раз «неделимая», но прижилось все же понятие атомной энергии.

С конца 30-х годов исследования в этой области перестают быть интернациональными в смысле свободного обмена научными идеями и результатами. Тема атомной энергии наглухо закрывается в каждом из готовящихся к войне государств.

Однако накануне практического этапа освоения энергии ядра физики А. Эйнштейн и Н. Бор обратились к мировому сообществу с воззванием о невероятной опасности освоения человеком этой энергии, ибо в данных условиях она не могла быть применена иначе как в военных целях.

Как же пошло раздельное друг от друга, и в первую очередь военное освоение ядерной энергии? Ведь практика работ по высвобождению энергии ядра — это не теоретические и лабораторные эксперименты. Для этого необходим уже промышленный масштаб.

Дело в том, что для исследований ядра необходимы были специальные установки— ускорители, источники частиц для бомбардировки и расщепления ими ядер. Также необходим был начальный комплекс исследований с нейтронами, а наилучшим источником нейтронов для таких исследований является циклотрон — аппарат, изобретенный Э. Лоуренсом и впервые в мире сооруженный в 1932 г. в Беркли (США).

Итак, американцы обладали экспериментальной базой уже с 1932 года.

СССР стал второй в мире страной, в которой появились циклотроны, но работать они стали только пять лет спустя. Первая попытка создания в СССР циклотрона была осуществлена Н.А. Еремеевым сразу же в 1932 г. в лаборатории ЛФТИ, возглавляемой И.В. Курчатовым. Но первым в СССР и в Европе действующим циклотроном по типу ускорителя Лоуренса стал циклотрон РИАНа. В начале 1937 г. состоялся его пуск, а с августа 1937 г. заведующим циклотронной лабораторией РИАНа стал И.В. Курчатов.

В ноябре 1940 г. на Всесоюзном совещании по физике атомного ядра И.В. Курчатов сделал доклад, в котором заявил, что советские физики находятся почти на грани овладения цепной самоподдерживающей ядерной реакцией, отметив возможность ее осуществления. В докладе И.В. Курчатов сообщил о том, как практически получить цепную реакцию для чистого урана и смеси урана с тяжелой водой, подробно рассмотрев уран-водную систему и сформулировав для нее условие — обогащение урана изотопом уран-235.

Также И.В. Курчатов сделал вывод о возможности осуществления цепного распада урана-235 в необогащенной системе уран-вода в качества замедлителя. Кроме того, И.В. Курчатов разобрал в своем докладе возможности цепной реакции на быстрых нейтронах в чистом уране-235 без замедлителя, а это основной принцип заряда ядерного горючего для будущих атомных бомб. В заключение доклада И.В. Курчатов подчеркнул, что только новые, очень эффективные методы разделения изотопов урана обеспечат осуществление цепной ядерной реакции. Впоследствии в своей докладной записке 1943 г. И.В. Курчатов отмечал, что по состоянию на июнь 1941 г. советские физики уже изучали конкретные схемы осуществления цепных реакций в обычном металлическом уране, в металлическом уране-235, в смеси из обычного урана и тяжелой воды, в смеси из обычного урана и углерода.

16 июля 1940 г. заседание Президиума АН СССР приняло к сведению, что «техническое использование внутриатомной энергии возможно»; решено создать комиссию по углубленному изучению данной проблемы. В дальнейшем она получила название Урановая комиссия.

Как видим, пока создана только Комиссия, и впереди нас ждет Великая Отечественная война…

Опомнились мы только к 1942 году.

К решению вопроса о возобновлении в СССР прерванных войной работ по проблеме урана были причастны три ведомства: НКВД, Главное Разведывательное Управление (ГРУ) Генштаба Красной Армии и аппарат уполномоченного ГКО по науке С.В. Кафтанова.

В апреле 1942 г. происходит событие, впрямую повлиявшее на принятие решения о возобновлении в СССР работ по урану. Начальник оперативно-инженерной группы Южного фронта полковник И.Г. Старинов доставляет в Москву тетрадь с записями убитого немецкого офицера, содержавшую сведения по урановой тематике, формулы и графики. Тетрадь эта попадает к С.А. Балезину, старшему помощнику Кафтанова. Балезин запрашивает отзыв на содержащиеся в тетради сведения у академика УФТИ А.И. Лейпунского и специалиста по взрывам генерала Г.И. Покровского, но они дают резко отрицательный ответ, считая, что результаты от работ по урану будут не раньше через 15–20 лет.

Принимая во внимание информацию, содержащуюся в «стариновской тетради», Кафтановым подготавливается проект письма на имя Сталина.

Посоветовавшись с физиками, Кафтанов направил в мае 1942 г. в ГКО письмо о необходимости создания в СССР научного центра по проблеме атомного оружия, подписанное также А.Ф. Иоффе. Сталин одобрил.