Психоаналитический подход, будучи инструментальным, предлагал и определенную философскую антропологию, т.е. свое видение человека как объекта возможной коррекции извне. "Понимающая психология" предлагала "вчувствование" и по сравнению с психоаналитической была лишена пафоса воздействия и переделки. Лурия углубленно читает тех и других и уже в 1922 г. (в год окончания университета!) пишет общий труд "Основы реальной психологии". Книга эта не была издана, но важен уровень притязаний молодого человека, вполне типичный для того времени. Следует отметить и особую энергетику, свойственную личности А.Р. Лурия и как бы настраивавшую его в унисон эпохе революционных перемен.
Тогда же в Казани Лурия организовал кружок по изучению психоанализа, о чем написал непосредственно Фрейду. Фрейд откликнулся личным письмом, и в результате Международная психоаналитическая ассоциация официально признала Казанский кружок. Таковы были парадоксы времени. На одном из заседаний Ка- , занского психоаналитического кружка Лурия сделал доклад "К психоанализу костюма". Если судить по приводимым в книге Е. Лурия выдержкам из сохранившегося в архиве отца доклада, то А.Р. Лурия можно было бы считать первым семиотиком в России. Например: "Несмотря на то, что огнестрельное оружие фактически сделало уже ненужным устрашение врага своим внешним видом, в русской армии эпохи Суворова унтер-офицер "для эффекта" имел не огнестрельное оружие, а алебарды" (Лурия Е.А. Цит. соч. С. 23).
Тогда же А.Р. Лурия написал книгу "Психоанализ в свете основных тенденций современной психологии", первый вариант которой уже в Москве показал О.Ю. Шмидту. Последующим поколениям О.Ю. Шмидт известен как знаменитый исследователь Арктики. В 20-е годы до Арктики было еще далеко, зато в молодом государстве именно Шмидт был главной персоной, ответственной за психоаналитические исследования. А заодно еще и директором Госиздата, т.е. лицом, определявшим официальную политику книгоиздания. Книга Лурия издается немалым для того момента тиражом 500 экземпляров. И еще одно начинание молодого А.Р. Лурия. В 1922 г., имея лишь общее представление о ра-, ботах Павлова и Бехтерева, он затевает издание журнала "Психофизиология труда" в надежде уговорить самого Бехтерева войти в состав редколлегии. Бехтерев согласился - при условии, что в заглавии журнала будет стоять слово "рефлексология". Так вышли два номера журнала "Психофизиология труда и рефлексология", где среди прочих материалов были напечатаны две статьи самого А.Р. Лурия.
На эти статьи обратил внимание К.Н. Корнилов, достаточно примитивный психолог-"марксист", возглавивший в 1923 г. Психологический институт в Москве. Корнилову нужна была не связанная с "идеализмом" молодежь, и он пригласил Лурия в свой институт. Там у А.Р. Лурия появились студенты, одним из которых стал А.Н. Леонтьев, в будущем - главный "официальный" советский психолог. В содружестве с молодым Леонтьевым Лурия начал свою научную деятельность в Москве.
Любопытно, что сам Корнилов был противником Бехтерева и его рефлексологии и требовал заниматься не "рефлексами", а "реакциями", но не любыми, а двигательными. Лурия несомненно уже в молодости отличался хорошим пониманием сложных социальных ситуаций и свой интерес к внутриличностным психическим конфликтам сумел перевести в задачу измерения некоторых поведенческих показателей. В качестве измеряемых показателей он выбрал такие двигательные реакции, которые могли бы свидетельствовать о степени напряженности личностного конфликта.
С целью измерения этих реакций Лурия (вместе с А.Н. Леонтьевым) придумал прибор, напоминающий примитивный детектор лжи. Со времен Юнга было известно: в эксперименте по свободным ассоциациям время латентного периода словесной реакции-ответа резко возрастает, если испытуемому предъявляются слова-стимулы, особо значимые для его внутреннего конфликта. Лурия пошел по сходному пути, но регистрировал не речевые реакции, а моторные. После первых успехов Лурия отправился в московскую прокуратуру и, изложив суть дела, под свой "детектор" получил не только лабораторию, но еще и помощника - молодого криминалиста Льва Шейнина, будущего следователя НКВД по особо важным делам. Сам Лурия в 70-е годы напишет об этой своей удаче так: "время было в этом отношении легкое". Он, надо полагать, имел в виду, что в момент его рассказа попытка создать новую лабораторию завязла бы в государственной бюрократической машине.
Напомним, что большую часть своей жизни (несмотря на несколько пришедшихся и на его долю кампаний и ударов) Лурия был вполне обласкан властью. Во всяком случае, он был единственным советским психологом, которому дозволялось регулярно общаться с зарубежными коллегами и публиковать за границей не только отдельные статьи, но и солидные монографии. В сущности, до выхода в 1962 г. английского перевода "Мышления и речи" Выготского советская психология для Запада была представлена именно А.Р. Лурия - он был единственный, кто имел там постоянного читателя.
Результаты опытов Лурия с "детектором" в 1925 г. напечатал не кто иной, как Макс Вертхаймер, один из основоположников гештальтпсихологии. Эта статья вышла в авторитетнейшем журнале "Psychologische Forschungen" и открыла для Лурия многие двери. Уже в 1932 г. в Америке вышла .книга Лурия "The nature of human conflict", которая дважды переиздавалась на английском языке.
Учитель и ученик
В 1924 г. на II психоневрологическом съезде в Ленинграде Лурия познакомился с Л.С. Выготским, где последний выступил с поразившим Лурия докладом. Через много лет Лурия писал, что эта встреча была решающей для его жизни и что всю свою жизнь он делит на два периода, где встреча с Выготским открывает второй, безусловно главный. За этим высказыванием стоит, помимо человеческой привязанности, очень многое. Некоторые аспекты этого "многого" мы сможем понять, если прервем наш рассказ о А.Р. Лурия и обратимся к моменту, когда Выготский в том же 1924 г. при непосредственном содействии Лурия переезжает в Москву из Гомеля.
Переезд Выготского в Москву принято считать началом его научной деятельности. Это верно лишь отчасти - просто до этого он выступал преимущественно как исследователь литературы. Как и Лурия, Выготский сформировался рано и в Москву приехал человеком вполне сложившимся, разделявшим устремления как своей эпохи, так и своей интеллектуальной среды (см. об этом: Эткинд А.М. Эрос невозможного. Развитие психоанализа в России. М" 1994).
Выготский всегда работал крайне напряженно и писал много и быстро. Уже в 1925 г. была готова "Психология искусства". В 1926-1927 годах в туберкулезном санатории, приговоренный врачами к близкому концу, Выготский пишет фундаментальный труд "Исторический смысл психологического кризиса", который увидит свет только в 1982 г. Выготскому было отпущено еще восемь лет жизни - их он прожил на пределе усилий, выступая, организуя, рецензируя и не прекращая писать новые книги. Закончив в 1931 г. огромную теоретическую работу "История развития высших психических функций", он и ее не увидел изданной (она вышла через 30 лет).
Неудивительно, что на всех крупных трудах Выготского лежит отсвет лихорадочного напряжения. Нередко текст не отжат и не вполне структурирован. Впоследствии то, что в многостраничной рукописи было набросками, попало под твердый переплет и стало источником ригоризма и авторитарного цитирования, столь типичного для истории нашей науки. (Эти обстоятельства, кстати, заставляют еще раз задуматься о социальном бытии науки, о ее месте в социальном пространстве, и более всего - о необходимости иметь в виду характер ментальности ее "созидателей" и "потребителей".)
По складу ума Л.С. Выготский несомненно был прирожденным теоретиком. Свою жизненную задачу он видел не столько в конкретных исследованиях, сколько в перестройке психологии как науки. И, разумеется, в перестройке общества: недаром такое место в его короткой жизни занимают практические педагогические инициативы - здесь была его страсть.
Разделяя ментальность своей эпохи, Выготский был убежден в необходимости возможно полнее использовать достижения психологии для осуществления социальных преобразований - тогда это называлось переплавкой. Не случайно столько времени и сил Выготский отдал педологии (педологией до ее официального разгрома в 1936 г. называлась совокупность подходов практической педагогики и психологии развития, где широко применялись тесты).
А.Р. Лурия безусловно разделял социальные устремления Выготского. При этом, в отличие от Выготского, Лурия обладал умом скорее практическим, а кроме того - особой хваткой человека, великолепно чувствующего материал. Сила Выготского была в способности к полету и абстракции; сила Лурия - в том, что он был необычайно проницателен в своих конкретных наблюдениях. Со всем блеском это проявилось в его более поздних работах в области нейропсихологии - в исследованиях афазий и других нарушений у больных с очаговыми поражениями мозга.