Жилая комната была в том же духе. Кровать была скрыта за стеной. Кухонная ниша, с раковиной, духовкой, грилем и тостером уходила в другую стену; диван, кресла и столы исчезали в полу. Хозяина и трех гостей хватило бы и на многолюдный прием с коктейлями, и на обед в небольшой компании, и на покерную партию в тесном кругу. Карточный, обеденный, кофейный столы – имелось все, с соответствующими креслами; но извлечь из пола в конкретный момент можно было лишь по одному набору. Такие вещи как холодильник, морозильник, бар отсутствовали. Если жилец нуждался в пище или питье, он звонил вниз, и получал необходимое из супермаркета на третьем этаже.
Обитатель подобной квартиры располагал определенным комфортом. Но ему не принадлежало ничего. Место имелось только для него, а не для его пожитков. И это была к тому же внутренняя квартира. Лет сто назад тут имелся бы хоть воздуховод; но воздуховоды занимают дорогое пространство. Постоялец не имел даже окон. Он жил в удобном ящике.
Объекты, выдвинутые в настоящее время, представляли собой излишне пухлое кресло для чтения, два малых столика по бокам, скамеечку для ног и кухонную нишу. Улыбающийся Оуэн Дженнисон сидел в кресле. С чего ж ему было не улыбаться. Естественную ухмылку его черепа прикрывала разве что иссохшая кожа.
– Комната маленькая, – сказал Ордас, – но не слишком. Так живут миллионы людей. В любом случае человек Пояса вряд ли может быть склонен к клаустрофобии.
– Нет, разумеется. Прежде чем присоединиться к нам, Оуэн пилотировал одиночный корабль. По три месяца в тесноте, в кабине настолько крошечной, что при закрытом воздушном шлюзе нельзя выпрямиться во весь рост. Нет, не клаустрофобия, но… – я обвел рукой комнату. – Что вы видите здесь из его вещей?
Кладовка, хоть и маленькая, была почти пуста. Одежда для улицы, бумажная сорочка, пара туфель, маленький коричневый чемоданчик. Все новое. Несколько предметов в ванной аптечке были равно новыми и безымянными.
– И что? – спросил Ордас.
– Люди Пояса – непоседы. Они не владеют многим, но следят за тем, чем владеют. Небольшие ценности, реликвии, сувениры. Не могу поверить, что он не захватил с собой хоть чего-то.
Ордас приподнял бровь.
– Его скафандра?
– Считаете, это невероятно? Вовсе нет. Внутренность скафандра и есть дом для поясника. Иногда он остается его единственным домом. Он тратит состояние, украшая скафандр. Если он лишится скафандра, он не будет более поясником. Но нет, я не настаиваю, что он должен был привезти свой скафандр. Но у него должно было быть хоть что-то. Его склянка с марсианской пылью. Кусочек железоникелевого метеора, который извлекли у него из груди. Если б он оставил все свои сувениры дома, он подобрал бы что-либо интересное на Земле. Но в этой комнате нет ничего.
– Может быть, – деликатно заметил Ордас, – он не замечал окружающее.
И это как-то расставило все по местам.
Оуэн Дженнисон сидел, ухмыляясь, в заляпанном шелковом халате. Ниже подбородка потемнение лица, имеющее космическое происхождение, переходило в обычный загар. Его светлые волосы, излишне длинные, были подстрижены по земной моде; от типичной для Пояса прически в виде гребня, которую он носил всю жизнь, не осталось и следа. Половину лица закрывала месячная поросль неухоженной бороды. Из макушки выступал маленький черный цилиндр. От конца цилиндра к стенной розетке тянулся электрический шнур.
Цилиндр представлял собой дроуд, преобразователь тока, предназначенный для электроманов.
Я шагнул к трупу и наклонился, присматриваясь. Дроуд был стандартной модели, но переделанный. Обычный дроуд электромана передает в мозг только слабую струйку тока. Оуэн получал дозу раз в десять большую – достаточную, чтобы разрушить его мозг за месяц.
Я протянул свою воображаемую руку и коснулся дроуда.
Ордас спокойно стоял рядом, позволяя мне без помех заниматься расследованием. Естественно, он не подозревал о моих ограниченных паранормальных способностях.
Моими воображаемыми пальцами я прикоснулся к дроуду в голове Оуэна, затем пробежался ими до крошечной дырочки в его скальпе и далее вглубь.
То была стандартная хирургическая работа. Оуэн мог сделать эту операцию где угодно. Дырочку в голове, невидимую под волосами, почти невозможно обнаружить, если даже знаешь, что искать. Даже лучшие друзья не будут знать, разве что застанут с подключенным дроудом. Но дырочка служит указанием на разъем большего размера, вделанный в черепную кость. Мысленными пальцами я коснулся разъема, провел ими по тонкой как волос проволоке, уходившей вглубь мозга Оуэна к центру удовольствия.
Нет, его убил не излишний ток. Оуэна убило отсутствие воли. Ему не хотелось вставать.
Он умер от голода, сидя в этом кресле. У его ног валялись пластиковые бутылки-тюбики, еще пара лежала на боковом столике. Все пустые. Месяц назад они были полными. Оуэн умер не от жажды. Он умер от голода, и его смерть была спланирована.
Оуэн, дружище. Почему он не пришел ко мне? Я сам наполовину принадлежу Поясу. Какие б у него ни случились неприятности, я бы вытащил его из них. Немного контрабанды – что из того? Почему он сделал так, чтобы мне сообщили только после того, как все будет кончено?
Комната была чистой, такой чистой. Надо было подойти близко, чтобы обонять смерть: кондиционер все втягивал и уносил прочь.
Он был очень методичен. Кухня была выдвинута; к раковине от Оуэна шел шланг. Он снабдил себя водой, чтобы протянуть месяц; он заплатил квартплату за месяц вперед. Он сам срезал шнур дроуда так коротко, чтобы привязать себя к розетке вне досягаемости кухни.
Сложный способ умереть – но имеющий свою прелесть. Месяц экстаза, месяц высочайшего физического восторга, которого может достигнуть человек. Я мог представить, как он хихикает каждый раз, вспоминая, что умирает от голода. Когда еда всего в нескольких шагах… но пришлось бы вытащить дроуд, чтобы дотянуться. Возможно, он откладывал решение… и снова откладывал…
Оуэн, я и Гомер Чандрасекхар прожили три года в тесной каморке, окруженной вакуумом. Что было такого в Оуэне Дженнисоне, чего я не знал? Какую его слабость мы не разделяли? Если Оуэн поступил таким образом, я тоже мог это сделать. И я испугался.
– Очень искусно, – прошептал я. – По Поясному изящно.
– Вы хотите сказать, типично для поясника?
– Вовсе нет. Поясники не кончают самоубийством. И уж точно не таким образом. Если поясник вынужден уйти из жизни, он взрывает двигатель своего корабля и погибает подобно звезде. Типична аккуратность, а не результат.
– Ну хорошо, – сказал Ордас. – Ну хорошо.
Он чувствовал неловкость. Факты говорили сами за себя, но ему не хотелось называть меня лжецом. Он вернулся к формальностям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});