Диего. — Но протокол, протокол почему не был запущен?
Он в сердцах стукнул рукой по двери, оставив на ней пятна крови. А потом принялся выплетать сложное заклинание. Но древние маги заклинали качественно, ничего у Диего не получилось, отчего он разозлился ещё сильнее.
— Что делать? — прошипел он, словно беседа с самим собой позволяла ему собраться с мыслями. — Теодоро дал чёткие указания. Мне нужно туда попасть всего раз.
Говорить я боялась, поскольку не была уверена, что звук не идёт в обе стороны, но посмотрела на Альбу очень выразительно. Она ответила потрясённым взглядом.
Тем временем Диего опять долбанул чем-то по двери, в этот раз используя кулак, усиленный магией. Дверь даже не покачнулась, зато маг разбил костяшки, несмотря на все защиты. Он зашипел и подул на закровившее место.
— Двуединый, Теодоро меня убьёт. Ни одного поручения не смог выполнить. Ксуорг бы побрал эту Эрилейскую. Не могли ей голову отрубить сразу. Встречу — лично придушу. Хотя… Жалко. Красивая куколка, хоть и дура. Отвезу Теодоро, пусть душит сам. Или старухе Хаго? Она намекала, что заплатит очень хорошо. Хоть разорвись… Хаго, конечно, предпочтительней, но, если Теодоро узнает и взбесится, мало не покажется. Куколка после Хаго ему точно не достанется, а так поиграет и вернёт опекунше. Но денег я тогда не получу. Дилемма…
Диего пялился в дверь, словно пытался её загипнотизировать. Или меня. Второе даже вероятнее, поскольку у меня появилось сильное желание выйти и двинуть по наглой физиономии со всей кукольной дури.
— Но если я с этим корпусом разберусь, Теодоро уже не будет на меня так злиться, а значит, если я вдруг найду Эрилейскую, её можно будет продать Хаго. Как же вскрыть эту проклятую дверь?
Со стороны Диего было форменным идиотизмом сообщать о своих планах всем желающим. Нет, конечно, я понимала, что защита здания не пропускает его голос за границу, очерченную заклинаниями, а самому магу хотелось поговорить с кем-то достойным, кем он в Теофрении считал только себя, и тем не менее несдержанностью он профукал единственный шанс, который ему уже почти была готова предоставить Альба. Сейчас же она сидела, как большая каменная собака, лишь изредка поводя ушами. Мрачно поводя, потому что Диего, сам того не желая, подтвердил моё предположение, о том, что местное здание собираются уничтожить. Впрочем, исключить, что на самом деле Диего в Сиятельном корпусе нужно что-то совсем другое, я не могла. Дон мог рваться сюда за книгой или ценным ингредиентом. Знать бы, что ему поручил Теодоро, можно было бы говорить с большей определённостью.
Но дальше Диего молчал и сосредоточенно испытывал всё новые идеи по открытию двери, которые ему приходили в голову. Пришло не так уж мало, если учесть, что он здесь развлекается ежедневно, и каждый раз — с новыми вариантами. Но наконец идеи у Диего закончились, и он, напоследок пнув неуступчивую дверь, развернулся и столь же неторопливо, как подходил, начал отступать. Горгулья погасила изображение и повернулась ко мне.
— Как же так, донья? — в её голосе сквозило недоумение. — У нас договор, а он собирается убивать всех наших в этом здании.
— Неужели ради сохранения тайны, Альба, о которой ты так печёшься, ты не готова пожертвовать своей жизнью? — делано удивилась я. — А вот дон Дарок готов пожертвовать не только твоей, а всеми вашими, лишь бы их тайна не вышла наружу. В договоре они разве обещали вас защищать? Уверена, нет.
— Делиться энергией, — выдала содержание договора Альма. — Но, донья, мы же всё для них делали и делаем. Если бы вы знали, что нам стоило сохранить это здание в неприкосновенности. И мы были готовы при необходимости уйти и унести тайну с собой. Но не так. Сейчас же необходимости нет.
Я промолчала, она всё так же преграждала путь к свободе, и хоть её уверенность в былых кумирах была поколеблена, но хватит ли этого, чтобы она признала мою правоту?
— За что они так с нами? — спросила горгулья и неожиданно заплакала.
Слёзы были похожи на слюдяные капли и испарялись, не достигая пола. На всякий случай я к ним не прикасалась, но саму Альбу погладила, положив руку ей на голову и немного почесав там, где начинались уши. Жалко мне было её так, что хоть садись с ней рядом и реви на пару. Но позволить себя этого я не могла.
— Сиятельные считают себя выше всех остальных, — пояснила я. — Они даже не сомневаются, жертвовать ли кем-то ради своих целей. Они это просто делают.
— Но ведь не все такие?
— Все Сиятельные, с кем я сталкивалась, именно такие. Я вот что скажу вам, Альба, Сиятельность — она как проказа, разъедает всё, до чего дотягивается. Наверное, потому что тянет нужное оттуда, откуда брать ничего нельзя. Нельзя же в комплекте с Сиятельностью в этот мир лезут проклятые черви. Эту дыру нужно закрыть, иначе рано или поздно рванёт.
— Но договор… — почти жалобно проскрежетала горгулья.
— Договор они сами нарушили. Сколько времени вы не получаете энергии?
— Но Сиятельных здесь убивали, они не могли…
— Я же пробралась?
Альба всхлипнула и вывернулась из-под моей руки.
— Донья, мне надо подумать. Подумать и посоветоваться.
Она телепортировалась, оставив после себя взбаламученное пространство, а я бросилась к ближайшей стене на первом этаже, надеясь удрать, пока нет горгульи. Но стена меня не пропустила.
Пришлось вернуться в комнату, ставшую тюремной камерой, и с тоской смотреть в окно, на Рауля, Ракель и Альвареса, которые никуда не ушли. Рауль задумчиво смотрел на Сиятельный корпус, а Альварес с Ракель — вслед Диего.
Махать руками было бессмысленным занятием: через окна снаружи ничего нельзя было разглядеть, и увы, они не распахивались. Только даже если я дам Раулю знать, что в беде, чем он поможет? Будь он внутри — другое дело, но снаружи Сиятельный корпус не расколупаешь. А ведь у меня была именно та информация, которая нужна принцу.
Стук в дверь прервал мои невесёлые размышления.
— Входите, Альба, — обрадовалась я.
Альба пришла не одна. Вместе с ней в комнату ввалилась ещё одна горгулья, крупная и явно мужского пола.
— Донья позвольте вам представить Бернара, — церемонно произнесла Альба.
— Очень приятно познакомиться, — ответила я.
Бернар же разводить политесы не стал, подошёл так близко, что я могла разглядеть каждую царапину на его туловище