— Да! От выбора начальника многое зависит в таком великом деле.
Вместе они перебирали имена зодчих, но ни на одном не остановились. Несколько минут молчали.
— Я думаю, — произнесла, наконец, Хетепхерес, — надо пригласить Хемиуна. Он молод, энергичен и уже опытен, а как родственник царского дома хорошо понимает, что постройка должна отражать величие власти.
— Пожалуй, ты права, — ответил Хуфу. — Я поговорю с ним.
Он почтительно простился с матерью. Ему хотелось побыть одному, и он прошел в маленький внутренний садик с небольшим бассейном, выложенным голубыми фаянсовыми плитками. Это был самый тихий уголок в огромном и шумном дворце. Придворным и большинству жен заходить сюда не разрешалось. Фараон любил отдыхать здесь в одиночестве.
У бассейна играл Хауфра. Он бросал крошки в воду, где плавали красивые рыбки. Мальчик радостно вскрикивал, когда они выплывали и, наклоняясь, плескался загорелой ручонкой в воде. На суровом лице фараона появилась улыбка. Он сел в кресло и начал наблюдать за ребенком. Хауфра побежал к отцу и забрался на колени.
— Поймай мне рыбку! — попросил он.
Хуфу рассмеялся.
— Прикажи Пепи, он сделает все, что ты пожелаешь.
Мальчик сполз и, мягко шлепая голыми ножонками, побежал за слугой.
Хуфу снова погрузился в раздумье. Строительство пирамиды должно быть начато немедленно. Так кто же? Хемиун? Только что он закончил постройку величественного храма в Бубасте. И Хуфу решился. На его стук прибежал слуга и упал ниц перед фараоном.
— Передай домоуправителю, чтобы известил князя Хемиуна. Пусть он явится ко мне после полуденного отдыха.
Слуга исчез.
Хемиун явился в назначенное время и низко склонился перед высоким родственником.
— Я прибыл согласно повелению твоего величества.
Хуфу испытующе рассматривал племянника. У него были глубокие холодные глаза, энергичный небольшой рот и резко очерченный волевой подбородок, круто выступающий вперед. Нос крупный с горбинкой. Лицо — властное и жесткое — говорило об энергичном и сильном характере. Сосредоточенный взгляд быстрых глаз невольно располагал к себе, но и настораживал.
Фараон еще раз окинул взглядом Хемиуна.
— Пришла пора подумать о Доме Вечности. Государство мое достигло небывалого расцвета. Я хочу, чтобы мой Горизонт превзошел по своим размерам все, что было сделано до меня. Назначаю тебя чати* [8]. Доверяю тебе величайшую из построек. Все будет в твоем распоряжении, все, что тебе потребуется для строительства. Ты будешь вторым человеком в стране после меня. Если ты справишься с этим, слава твоя останется в веках. Большей награды у меня нет. Богатств у тебя достаточно своих, а слава для честолюбивого мужа — вершина его стремлений.
Глаза зодчего загорелись. Создать на земле огромное, небывалое! Оставить след своих помыслов навечно! Как мечтал он об этом!
Беседа длилась долго. Когда Хемиун ушел, Хуфу с удовлетворением отметил, что выбор его, милостью богов, был удачен. Фантазия художника прекрасно сочеталась с трезвым умом исполнителя и энергией организатора. Царица Хетепхерес дала сыну хороший совет. Через пятнадцать дней Хемиун должен прийти с первыми набросками плана и предварительными расчетами. Фараон довольно улыбнулся.
ХЕМИУН
Знойный воздух был напоен запахом близких цветников. Тени ветвей от густых персей* [9] трепетали на зеркальной поверхности пруда. Чуть заметная рябь искрилась тысячами огней и отражались на белых каменных барьерах, огораживающих пруд. От него тянулись цветники, пересеченные дорожками, усыпанными красноватым песком. За цветниками виднелся дворец. Роскошный сад был создан с большим вкусом по замыслу хозяина — Хемиуна.
Сам он сидел на маленьком коврике в тени деревьев и тонкой палочкой чертил что-то на песке, сглаживал, снова чертил и снова досадливо хмурился.
Подошла госпожа дома — главная жена князя. Внимательно посмотрела на Хемиуна и, боясь помешать, бесшумно удалилась в глубь сада к подругам.
Прошло уже семь дней, как состоялся разговор с царем о строительстве пирамиды. С тех пор нарушилась привычная жизнь, пропал уверенный ход мыслей. Забыты увеселительные плавания по реке.
Хемиун был баловнем судьбы. В его жилах текла древняя царская кровь. Его отец — великий князь Нефермаат — был старшим сыном царя Снофру и братом царствующего Хуфу. Многочисленный род Снофру отличался несокрушимой энергией, соединенной с жестокостью и неумолимой твердостью в достижении поставленных целей. Вместе с властностью, порожденной исключительностью положения в стране живых богов, в мужчинах этого рода уживалась деловитость.
Отец Хемиуна из всех братьев предпочитала Рахотепа — энергичного, веселого зодчего. Братья часто навещали друг друга. Хемиун с детства привык к разговорам об архитектуре. И хотя он принадлежал к царскому роду, власть его не привлекала. По обычаю времени его отдали на воспитание и обучение к образованнейшим жрецам, носителям знаний. Все секреты строительного искусства своего времени были ему известны, тем более что он часто бывал с отцом на строительстве храмов и дворцов. Нефермаат всячески поощрял наклонности сына и сам был отличным учителем.
Хемиун любил бродить по таинственным и сумрачным храмам, где каменные могучие боги ревниво стерегли тайны жрецов. С благоговейным восторгом созерцал он мощные стены, колонны, еще робко выступающие вперед и не смеющие вполне отделиться от стен. Архитектура бурно развивалась и, как полноводная река, меняя привычное русло, прокладывала новые пути. Камень со времен Джосера был ее главным материалом. Вместе со своей сестрой — архитектурой — переживала расцвет и скульптура, для которой в Кемет в изобилии находились всевозможные породы камня в горных хребтах, протянувшихся по всей стране. Хемиун мечтал о большом архитектурном сооружении. Предложение царя возглавить небывалое сооружение увлекло его.
Храмы, воздвигнутые много лет назад, казались ему вечными, несокрушимыми для всеразрушающего времени. Уже давно умерли люди, создавшие их, но они стоят, неколебимые, гордые. Но особенно любил он пирамиду царя Джосера, умершего восемьдесят лет назад.
Семиступенчатая пирамида высотой в сто двадцать локтей была в стране первой каменной постройкой такой величины. Облицованная белыми плитами, с дворами и храмами, она была окружена высокой каменной стеной. Хемиун поражался величию, красоте и мастерству этого удивительного сооружения, созданного Имхотепом.
Да, высоко стоял Джосер, но выше его был Имхотеп-мудрец, великий ученый и маг. Выше имен царей стояло имя строителя и врачевателя, спасавшего своим искусством многие жизни и передавшего его жрецам.