Читать интересную книгу Карты древних морских королей - Чарльз Хэпгуд

Глава 1. ОХОТА ЗА СОКРОВИЩАМИ НАЧИНАЕТСЯ В 1929 году в старинном императорском дворце в Константинополе была обнаружена карта, взволновавшая многих. Она была нарисована на пергаменте и датирована 919 годом по мусульманскому календарю, что соответствовало 1513 году по христианскому летоисчислению. На ней стояла подпись Пири ибн Хаджи Мамеда, адмирала турецкого флота, ныне известного как Пири Рейс. Карта привлекла особое внимание, потому что, судя по дате, это было одно из ранних картографических изображений Америки. В 1929 году турки переживали бурный подъем национального движения под предводительством Кемаля и испытали особое удовлетворение от того, что столь ранняя карта Америки была выполнена турецким .географом. Более того, исследования показали, что эта карта существенно отличается от прочих изображений Америки в XVI столетии, потому что Южная Америка и Африка на ней находятся в строгом соответствии по долготе. Это наиболее примечательная деталь, так как мореплаватели XVI столетия еще не имели приборов для определения долготы и делали это просто наугад. Исключительный интерес вызвала и другая характеристика карты. В одной из легенд Пири Рейс утверждал, что западную часть он срисовал с карты Колумба. Это было действительно любопытное заявление ввиду того, что в течение нескольких столетий географы безуспешно пытались отыскать "утерянную карту Колумба", которую он предположительно составил в ВестИндии. Турецкие и немецкие ученые стали изучать эту карту. Появились статьи в научных журналах и даже в массовых изданиях. Одна из популярных статей в "Иллюстрированных лондонских новостях" попала на глаза американскому госсекретарю Генри Стимсону. И тогда он подумал, что стоило бы попытаться разыскать настоящий первоисточник, которым пользовался Пири Рейс. А по некоторым предположениям, "карта Колумба" должна была находиться где-нибудь в Турции. Следуя этим догадкам, Стимсон дал указание американскому послу в Турции начать поиски. Турецкое правительство способствовало выполнению просьбы, но попытки не увенчались успехом. В свое время Пири Рейс делал и другие интересные заявления об источниках, из которых он черпал сведения. Он использовал около двадцати карт, главным образом времен Александра Македонского, а также карты, составленные на строгой математической основе, ученые, изучавшие его карту, обнаруженную в 1930-х годах) не могли с доверием отнестись к этим признаниям. Но сейчас выясняется их истинность. Спустя некоторое время к карте угасло общественное внимание, и ученые отвергли ее как аналог "карты Колумба". О ней не было слышно до 1956 года, когда в Вашингтоне в результате счастливых случайностей к ней вновь вспыхнул интерес. Турецкий морской офицер преподнес карты в дар американскому морскому гидрографическому управлению (ему, однако, было неизвестно, что ее факсимильные издания уже имелись в библиотеке конгресса США и других ведущих библиотеках страны). Карта тогда была направлена М. И. Уолтерсу, картографу морского штаба. Так случилось, что Уолтерс передал карту своему другу, специалисту по древней картографии и инициатору новых научных направлений на стыке с археологией. Это был капитан Арлингтон X. Мэллери. После блестящей карьеры инженера, специалиста по навигационному делу, археолога и писателя он посвятил ряд лет изучению старинных карт, особенно карт викингов Северной Америки и Гренландии. Забрав карту домой, он пришел к любопытным заключениям. По его мнению, ее южная часть отображала заливы и острова антарктического побережья, а точнее Земли Королевы Мод, скрытой ныне подо льдом. Таким образом, кто-то уже картировал эти территории, когда они были свободными от ледяного покрова. Эти утверждения были столь невероятны, что не могли быть приняты всерьез большинством профессиональных географов, хотя сам Уолтерс чувствовал, что Мэллери, должно быть, прав. Для проверки своего открытия Мэллери обратился за помощью к директору Вестонской обсерватории при Бостонском колледже, преподобному Даниэлю Л. Лайнхену, который побывал в Антарктиде, и директору обсерватории при Джорджтаунском университете, преподобному Фрэнсису Хейдену. Эти опытные специалисты с доверием выслушали своего коллегу. Лайнхен и Уолтерс вместе с Мэллери приняли участие в радио дискуссии на эту тему 26 августа 1956 года, которую финансировал Джорджтаунский университет. Записи этой передачи были широко растиражированы и привлекли мое внимание. Я был тронут тем, с какой верой отнеслись к Мэллери такие люди, как Уолтерс, Лайнхен и Хейден. А когда я сам повстречался с ним, тоже убедился в его искренности и честности. У меня было какое-то предчувствие, что, несмотря на невероятность самой идеи и недостаток веских доказательств, истина могла быть на стороне Мэллери. И я решил изучить карты, так тщательно, как только мог. Поэтому и включил это в программу научных исследований в Кин-Стейт колледже. Исследование проводилось в рамках моих занятий со студентами, и с самого начала они приняли в этом живое участие. У меня была привычка прививать им интерес к проблемам переднего края науки, потому как я верил, что нерешенные вопросы больше развивают интеллект и воображение, чем разжеванные темы, взятые из учебника. Мое глубокое убеждение состоит еще и в том, что любитель играет в науке гораздо большую роль, чем принято считать. Я читал лекции по истории науки и осознавал, с каким ожесточением принимают специалисты "безумные" открытия (нередко их именуют "прорывными"). В действительности же каждого научного работника, когда он приступает к новой теме, можно назвать любителем. Коперник, Ньютон, Дарвин - всем им было присуще "любительство" в хорошем смысле слова, когда они совершили свои открытия. И уже в процессе многолетней работы стали специалистами в избранной области. Однако ученый, который начинает с того, что изучает буквально все, сделанное до него, никогда, вероятно, не вдохновится на нечто совершенно новое. Человек науки - это тот, кто знает все, или почти все, и обычно уверен, что постиг все важное в своей отрасли. Если даже он не думает так, он тем не менее убежден, что другие знают еще меньше, а непрофессионалы и вообще не знают ничего. И потому к любителям такое пренебрежение со стороны большой науки, несмотря на тот факт, что им она обязана бесчисленными важными открытиями, во всех областях (как-то при обсуждении трудного вопроса Томас Алва Эдисон сказал, что он слишком сложен для специалистов, и нужно подождать, пока какой-нибудь любитель не возьмется за него.) Ввиду всего этого я без колебаний предложил головоломку Пири Рейса моим студентам.

Глава II ТАЙНЫ КАРТЫ ПИРИ РЕЙСА Когда мы начинали наше исследование, я, как и студенты, был любителем. Мое единственное преимущество по сравнению с ними состояло в том, что я уже имел опыт научной работы; но они же и выигрывали оттого, что знают меньше, так как им не нужно было преодолевать предубеждения. С самого начала у меня была мысль - или дурное предчувствие, если хотите, - что наши поиски обречены на неудачу. Если эта карта была копией какой-то древней карты, которая по тем или иным причинам сохранилась в Константинополе и попала к туркам, тогда между нею и изданиями, имевшими хождение в Европе в средние века, мало что будет общего. Я не могу допустить, чтобы эта карта одновременно принадлежала и древнему миру (т.е. была копией), и средним векам. Поэтому, когда один из моих студентов сказал, что она напоминает ему средневековые навигационные карты, я мало этим заинтересовался. К счастью, свое мнение я оставил при себе, а студента подбодрил провести исследование в этом направлении. Вскоре у нас накопилось множество данных о средневековой картографии. Мы мало интересовались картами суши, поскольку они были крайне примитивны. Привлекали нас только морские карты, бывшие в ходу у средневековых мореплавателей, начиная с XIV столетия. Эти "портуланы" (слово происходит от назначения этих карт, которые служили лоциями от порта к порту) отображали Средиземноморье и Черное море и были мастерски оформлены. Примером может быть "Портулан Дульсерта" 1339 года издания. Если читатель сравнит отдельные линии на нем и на произведении Пири Рейса, он может увидеть их сходство. Единственное отличие в том, что "Портулан Дульсерта" охватывает Средиземное и Черное моря, а карта Пири Рейса побережья всей Атлантики. Эти линии отличаются также и от тех, которые изображены на современных картах. Это не координатная сетка с параллелями и меридианами, расположенными на равном расстоянии и составляющими решетки различных форм. Эти линии, по крайней мере на старинных картах, представляют собой радиально расходящиеся от центра лучи, как спицы в колесе. Эти центры как бы воспроизводят графический образ морского компаса, а некоторые из карт в целом и оформлены, как этот главный навигационный прибор. Радиально расходящиеся "спицы" соответствуют аналогичным точкам на компасе, и общее их число в одних случаях - 16, в других- 32. Вследствие того, что морские компасы стали использоваться в Европе примерно в то же время, когда появились эти карты, большинство ученых пришли к выводу, назначение подобных картографических материалов состояло в том, чтобы, помочь средневековым морякам плавать по компасу. Нет сомнения, что мореплаватели в те времена использовали карты для проложения курса по компасу, так как такой метод описан в старинных трактатах. Но чем больше мы погружались в изучение карт, тем больше возникало загадок. Например, было обнаружено, что один из ведущих ученых в этой области не верил в средневековое происхождение морских карт. А. Е. Норденшельд, составивший целый атлас таких карт, а также написавший труд об их истории, выдвинул несколько доводов в пользу того, что они могли происходить из более древних времен. Прежде всего он указал, что "Портулан Дульсерта", как и другие подобные произведения, были слишком точными, чтобы считать их авторами средневековых мореплавателей. Затем удивление вызывал тот факт, что на этих удачных образцах не было признаков их развития. Те, которые принадлежат к началу XIV столетия, столь же совершенны для своего времени, как и относящиеся к ХV столетию. Как будто кто-то еще в XIV веке скопировал такие поразительные карты, что их не смогли улучшить даже в течение двух столетий. Более того, Норденшельд обнаружил доказательства тому, что существовала лишь одна карта, а все портуланы, выполненные позже, были лишь копиями, в той или иной степени отличными от оригинала. Он назвал этот неизвестный оригинал "обычным портуланом" и показал, что последующие карты рабски копировались с него. Измерения показывают, писал он, во-первых, что касается контуров Средиземного и Черного морей, то все портуланы схожи и будто срисованы с одной и той же карты, во-вторых, на них всех использован один и тот же масштаб. После обсуждения вопроса об этом едином масштабе и использования общих для Средиземноморья единиц длины (за исключением лишь Каталонии, которая, по предположениям ученого, пользовалась карфагенскими единицами) Норденшельд далее отмечает: "Поэтому, возможно, что меры, принятые на портуланах, происходят от тех времен, когда финикийцы или карфагеняне контролировали Западное Средиземноморье, или, в крайнем случае, относятся ко временам Марина Тирского, который жил во II веке н. э. и считается предшественником географа Клавдия Птолемея". Норденшельд, таким образом, склонялся к выводам, допускающим античное происхождение портуланов. Но это было не все. Ему оказались близко знакомыми труды Клавдия Птолемея, который черпал сведения из античности, а в Европу они вновь попали в XV столетии. После сравнительного анализа ученый обнаружил, что портуланы даже более совершенны, чем карты Птолемея (сопоставлены были "Портулан Дульсерта" и карта Птолемея, включающая Черное и Средиземное моря). Превосходство первых было очевидно даже с первого взгляда. Но давайте приостановимся на мгновение, чтобы решить, что же это значит. Птолемей - виднейший географ древнего мира. Он работал в Александрии во II столетии н. э., в величайшей библиотеке своего времени. В его распоряжении была вся накопленная географическая информация разных стран. Владел он и математикой. В его "Географии" проявился научный образ мышления. Можем ли мы предположить, что средневековые мореплаватели ХIV столетия без этих знаний, без точных приборов, за исключением примитивного компаса, а также без математики были способны выдать более совершенную научную продукцию? Норденшельд чувствовал, что в античности должны были существовать географические традиции и навыки, которые продолжил Птолемей. Он к тому же полагал, что "обычный портулан" был, вероятно, в ходу у мореплавателей. А отвечая на возражения, почему же об этом нет упоминаний у античных писателей, замечал, что в средние века карты портуланы не направлялись ученым тех времен на экспертизу. Как в античности, так и в средневековье, академические картосоставители и практики-мореплаватели не соприкасались. Норденшельд был вынужден так и оставить проблему неразрешенной. Ни средневековые мастера, ни известные древнегреческие географы не могли нарисовать такие карты. Их характеристики указывают на происхождение от культуры с более высоким уровнем технологии, нежели та, которая была достигнута в средние века или античные времена. Все объяснения происхождения портуланов в сильных выражениях были отвергнуты принцем Юсуфом Камалем, арабским географом уже нашего времени: "Свойственная нам дремучая неграмотность... относительно происхождения портуланов или навигационных карт, известных под этим названием, приводит нас из сумерек в ещё большую темноту. Все, что написано по истории этих карт, и все, что будет сказано о них еще, не что иное, как домыслы, предположения, галлюцинации..." Принц Камаль возражал против того, чтобы считать линии на картах средством для ориентировки по компасу: "Что же касается линий, пересекающих друг. друга и образующих квадраты, ромбы, треугольники, я хотел бы сказать, что в Древней Греции и даже в более ранние времена они, по всей вероятности, никогда не рисовались для обозначения расстояний для мореплавателей. Составители портуланов заимствовали прием с использованием линий у древних греков "ли кого-либо другого скорее всего для облегчения рисовки карт, а не для ориентировки с их помощью в пространстве". Другими словами, он хотел сказать, что портуланы по своей геометрической основе были отличным полем деятельности для картографов то ли в составлении оригинальных карт, то ли в работе по копированию. Еще раньше в нашем исследовании трое из моих студентов, Лео Эстес, Роберт Витковский, Лорен Ливенгуд, взяли тему - назначение линий на картах- портуланах в качестве курсового проекта. Они съездили в Ганновер, штат Нью-Гемпшир, чтобы ознакомиться со средневековыми картами в библиотеке дартмутского колледжа. По возвращении один из них, Лорен Ливенгуд, признался, что он, кажется, понял, как составлялись эти карты. Задача состояла в том, чтобы выяснить, можно ли от линий на портулане перейти к координатной сетке, которую составляют параллели и меридианы на современных картах. Иными словами, проблема заключалась в том, чтобы перейти от системы портулана к современным картографическим проекциям. Подход Ливенгуда был прост. Он поставил себя скорее на место картосоставителя, чем мореплавателя, и видел свою задачу не в отыскании той или иной гавани, а в построении целой карты. Никогда не слышав о принце Камале, он склонялся к его выводам, о назначении этих линий. Первый шаг составителя, как предполагал Ливенгуд, состоял в том, чтобы отыскать подходящий центр карты и затем определить радиусы достаточной длины для покрытия всего картируемого поля. Тогда из центра рисовался круг, который делился пополам на четверть и так далее, пока не получалось 16 линий, идущих от центральной точки к периферии под равными углами в 22,5 (при необходимости можно было провести и 32 линии под углом в 11,25 ). На следующем этапе точки соединялись по периметру для получения квадрата, причем не одного, а по крайней мере, четырех. Выбрав один из них и проведя линии, соединяющие противоположные точки, можно было создать решетку. Теперь, хотя ученые и согласны, что портуланы не имеют координатной сетки, становится очевидным, что, проведя вертикальные линии (параллельные той, которая проходит через центр), можно получить меридианы, а те линии, которые пересекут их под прямым углом, составят параллели. Таким образом, у нас получается картографическая проекция, подобная проекции Меркатора, в которой параллели и меридианы пересекаются под углом 90 . Она и лежит в основе этих портуланов, где параллельные вертикальные линии составляют меридианы, определяющие долготу, а параллельные горизонтальные соответствуют параллелям и определяют широту. Прилагая эти разработки к карте Пири Рейса, можно обнаружить, что человек, рисовавший ее, выбрал центр где-то к востоку от оборванного края доставшегося нам фрагмента мировой карты и затем провел окружность вокруг него. (Согласно самому Пири Рейсу, это была карта "семи морей" и включала она еще Африку и Азию, а также северную часть в дополнение к сохранившемуся куску.) Затем рисовальщик разделил круг четыре раза, провел 16 радиальных линий под углом в 22,5 . Он также обозначил четыре квадрата с целью использовать их для построения координатной сетки в разных частях карты, где потребуется определять различные направления на север (Дело в том, что портуланы были основаны на плоских проекциях, или линейной геометрии, и не принимали во внимание сферичность Земли. Поэтому меридианы на них, чем дальше от центра, тем больше отклонялись от истинного северного направления. Как мы увидим дальше, на портуланах, правда, использовался прием, позволяющий компенсировать эти искажения.) Именно Эстес, другой мой студент, доказал, что на одной и той же карте может быть несколько различных направлений на север. Следующий вопрос был таким: какой из квадратов наиболее воспринимаем нами? Другими словами, какая часть карты Пири "Рейса имеет четкую ориентацию на север--юг, восток--запад? Эстес нашел решение. Сравнивая карту Пири Рейса с современной, он выявил меридиан, который почти полностью совпадал с линией на портулане, идущей с юга на север африканского побережья, около 20 западной долготы, между Канарскими островами на востоке, островами Зеленого Мыса и Азорскими - на западе. Эстес предположил, что эта линия может быть нашим главным меридианом, идущим на истинный север. Все параллельные к ней линии (допуская, конечно, что находящаяся в основе проекция близка к проекции Меркатора) также будут меридианами, а пересекающие их под прямым углом параллелями широты. Условно восстановленные параллели и меридианы на портулане Пири Рейса образовали правильную сетку. Единственное отличие этой сетки на старом портулане от действительной координатной сетки в том, что на современных картах все параллели и меридианы пронумерованы и проведены через равные расстояния - примерно в 5 или 10 . Но можно перейти от одной сетки к другой, если мы будем знать точно долготу и широту линий на портулане Пири Рейса. А для этого необходимы координаты всех пяти центров проекций в Атлантике, через которые идут радиусы Пири Рейса. В начале нашего исследования я заметил, что эти пять центров были расположены на разных расстояниях по периметру окружности, хотя сама она и оказалась стертой. Я также отметил, что линии сходились из этих точек в один центр, находящийся за пределами восточного края карты. Это геометрическое построение казалось мне разрешимым тригонометрическими приемами. Но я тогда не догадывался, что, по мнению всех экспертов, портуланы строились без знаний тригонометрии. Не находя математической основы на портулан, мы стали искать ее в собственных умах. Я сознавал с самого начала, что для создания полной карты нужно определить прежде всего точное расположение центра карты и уже потом - точную длину радиуса круга, проведенного составителем. Мне, к счастью, повезло, у меня был друг-математик Ричард В. Страхан из Массачусетского технологического института. Он заверил, что при наличии необходимых данных попытается с помощью тригонометрии найти точное положение с указанием широты и долготы пяти проекционных центров в Атлантическом океане. Это позволит нам нанести сетку и привязать к ней каждый объект. Только таким путем, нам, вероятно, удастся проверить заявление Мэллери об Атлантическом секторе портулана. Поиски центра продолжались в течение трех лет. Мы поначалу думали, что линии, исходящие из пяти проекционных точек, должны сходиться в Египте. Мы использовали различные методы по продлению линий до их взаимного пересечения. Первая наша догадка - центр должен быть в Александрии. Я подумал так, потому что это был главный город науки в древнем мире. Казалось- естественным, что александрийские географы должны поместить свой город в центр. Карта Древнего Египта исследовалась нами в поисках подходящего города на тропике Рака (Северном тропике на широте 23 27'), который мог бы играть роль такого центра. Мы все еще были в плену у идеи, что этот центр карты должен быть непременно важным пунктом, таким, к примеру, как большой город. Позже удалось освободиться от этого ошибочного предположения. Древний город Сиену мы обнаружили к северу от тропика Рака, близ современного Асуана с его известной плотиной. При этом вспомнился научный подвиг Эратосфена, греческого астронома и географа III столетия до н. э, который измерил окружность Земли, определив угол наклона солнечных лучей в полдень одновременно в Александрии и Сиене. Рабочую гипотезу пришлось изменить и принять Сиену как центральную точку карты. И выяснилось, насколько резонно и логично это было бы с точки зрения первых составителей, так как дуга окружности земной поверхности здесь была уже измерена астрономически. Полюс, тропики, экватор могли при этом быть точно определены по небесным объектам, которые были основой для картосоставителей во все времена. Сиена, ко всему прочему, была еще и важным городом. Доказать ее картографическое положение пытались двое студентов, Ли Спенсер и Рут Бороу. И только в конце наших поисков мы убедились, что Сиена все же не служила точным центром. Больше хлопот нам доставила проблема с радиусами. Поначалу казалось, что совершенно невозможно выяснить их длину. Однако некоторые из студентов завели разговор о папской демаркационной линии, проведенной папой Александром VI в1493 году и пересмотренной год спустя для разграничений португальских и испанских владений во вновь открываемых регионах. А на карте Пири Рейса также была линия, идущая с севера на юг и проходящая через северную розу ветров и далее через Бразилию на некотором расстоянии к западу от Атлантического побережья. И она оказалась совпадающей или почти совпадающей со второй демаркационной линией 1494 года, которая также проходила через Бразилию. Пири Рейс упоминал о демаркационной линии на своей карте, и мы пришли к заключению, что его линия, идентичная с демаркационной, может дать долготу северной розы ветров и таким образом длину радиуса круга с примерным центром в Сиене. Папская демаркационная линия предположительно была проведена с севера на юг на расстоянии 370 лиг к западу от островов Зеленого Мыса. В наши дни ученым удалось вычислить, что это была точка с координатами 46 30' западной долготы. Мы продлили этот меридиан к северной розе ветров и так получили первую приблизительную величину длины радиуса круга. Согласно подсчетам, она составила 79 (32,5 плюс 46,5 ). Результат был ошибочным на 9,5 , как установили позже, что, впрочем, оказалось приемлемым для начала. На этом этапе наши поиски были слишком неопределенными, чтобы пустить в ход тригонометрию. Вместо этого мы опробовали полученные результаты прямо на детальном глобусе. Для этого на нем был проведен круг с центром в Сиене, обозначены и затем проложены линии от центра к периметру на расстоянии 22,5 друг от друга, начиная с экватора. Результат оказался удовлетворительным, и мы почувствовали, что избрали верный путь. Нам повезло, что в конце концов мы пришли к открытию ошибочной интерпретации демаркационной линии на исследуемой карте. С этим выводом двое из наших студентов, Джон Ф. Малсбенден и Джордж Батчеллер, вернулись домой. Они просидели над картой всю ночь, и вдруг Малсбенден выпрямился и воскликнул в сердцах, что вся работа - насмарку, что выбранная линия неверна. В надписях на карте, которую мы просматривали, сам Пири Рейс указал на другую линию. Это была первая демаркационная линия 1493 года, и она шла совсем не через розу ветров. Ошибка, однако, пошла на пользу. Да, верно выбранная нами линия на карте Пири Рейса ничему не соответствовала, тем не менее она находилась близко от демаркационной линии 1494 года и могла послужить первым ключом к определению долготы. Другой ошибкой, которая сослужила нам хорошую службу, было допущение, что, возможно, исследуемая карта ориентирована не на истинный Северный полюс, а на магнитный. Позже мы все же убедились, что многие, если не большинство портуланов, ориентированы, хотя и приблизительно, на Северный магнитный полюс. Как уже указывалось, некоторые авторы по этому предмету оспаривали универсальное назначение портуланов, считали их только вспомогательным средством для ориентировки по компасу и, следовательно, поддерживали их необходимую для этого ориентацию на магнитный полюс. Добиваясь большой точности, я хотел выяснить, как магнитное поле Земли влияет на вторую демаркационную линию, которая теперь определяла наш радиус. Если ее западная долгота составляет 46 30', то с учетом магнитной поправки она должна проходить еще западнее на широте северной розы ветров, а это, в свою очередь, будет влиять и на радиусы. Мы потратили некоторое время, высчитывая, как далеко на запад должна отклоняться эта линия. Это повлекло за собой обнаружение новых фактов о магнитном склонении (разнице между направлением на географический, т. е. истинный, и магнитный полюсы) в этих частях Атлантики в нынешнее время и в дни Пири Рейса, или в античный период. Мы как будто оказались в Саргассовом море неуверенности и зыбкости, К счастью, вывела нас из этого тупика другая ошибочная идея. Я заметил, что круг, нарисованный с центром в Сиене и с радиусом, проведенным до пересечения второй демаркационной линии с северной розой ветров, оказывается, проходит через современный магнитный полюс. Тогда мы позволили себе предположить (ничто для нас не было невозможно!), что кто-то в античные времена знал о расположении магнитного полюса и намеренно выбрал радиус, который проходил бы по нему. При всей шаткости такого допущения это было все же лучше, чем полагать, что тогда знали о демаркационной линии, проведенной лишь в 1494 году. Предположение о магнитном полюсе было, однако, несовершенной рабочей гипотезой. Он не стоит на одном месте, а постоянно движется, и никто не может сказать достаточно определенно, где он была прошлые времена. В ходе этих размышлений я натолкнулся на утверждение Норденшельда, что портуланы были нарисованы с ориентацией на истинный, а не магнитный полюс. В этом Норденшельд, пожалуй, ошибался, если не придерживаться точки зрения, что карта первоначально была составлена с учетом истинного северного направления, а уже потом принято во внимание магнитное склонение. Но его заявление заинтриговало нас, и тогда я вновь занялся обследованием глобуса с проведенным кругом. Этот круг проходил через магнитный полюс и очень близко к географическому. Теперь мы легко отказались от "магнитной" гипотезы и приняли рабочую теорию, состоящую в том, что, возможно, в античные времена кто-то уже знал об истинном положении полюса и проводил радиус от Сиены на тропику Рака к полюсу. И вновь запоздалая догадка пришло на помощь. Как и в случае с тропиком Рака, положение полюса было определено астрономически - ведь это была строго фиксированная точка на поверхности Земли. Наши поиски были сродни морскому плаванию в пасмурную погоду, когда выходишь к безопасным берегам. Мы уже достигли той стадии, когда можно было попытаться проверить всю теорию с помощью тригонометрии. Исходили при этом из следующих предположений: 1) центр проекции находился в Сиене, на тропике Рака на 32,5 восточной долготы; 2) радиус круга проходил от тропика до полюса и составлял 66,5 по длине; 3) горизонтальная линия, проходящая через среднюю точку проекции на карте, была истинным экватором. При взгляде на африканское побережье у Гвинейского залива можно было видеть, что действительно эта линия расположена близко к экватору. И все-таки то были не только основательные предположения, но и слепые догадки. Мы не могли знать, имел ли древний картосоставитель точные данные о размерах Земли, - позволяющие ему определить положение полюсов и экватора. Предварительные умозаключения в ходе эксперимента могли быть либо подтверждены, либо отвергнуты. Это, однако, было лучшее из всего, с чем нам приходилось работать. Теперь мы могли уже дать нашему математику Страхану данные, которые ему требовались для математического анализа. Он вычислил координаты по широте и долготе всех пяти проекционных центров на карте Пири Рейса. Им был использован наш условный экватор как основная линия широты. На нем проведен радиус из центра проекции до пересечения экватора с окружностью. Потом я проложил радиусы под углом в 22,5 на север и на юг. Таким образом, если экватор был выбран исключительно верно, можно было перейти к широтам других четырех точек проекции. Предполагаемый экватор составлял основную широтную линию, так же, как отсчет долготы шел от Сиены. Первоначально Страхан вычислил положение пяти точек проекции методами плоской и сферической тригонометрии. На каждом успешном этапе, выбирая за основу то ли радиус, то ли центр проекции, он шел одинаковым путем. Но в каждом случае расчеты с помощью тригонометрических методов на плоскости доказывали, что построенная таким образом сетка оказывается более удовлетворительной для географов, тогда как сферическая тригонометрия вносит невероятную путаницу. И становилось совершенно ясным, данная проекция составлялась посредством приемов плоской тригонометрии. И если у нас имелась широта и долгота пяти центров на карте Пири Рейса, мы уже могли перейти к современной картографической координатной сетке. Вся разница в широте между точками 1 и 5, разделенными лишь миллиметрами на нашей копии карты (мы использовали ее фотоснимок), выражала длину градуса широты в миллиметрах. Чтобы выявить все возможные отклонения, мы измерили длину градуса широты между каждыми двумя из пяти точек. Схожую процедуру проделали с долготой. Длина градуса широты и долготы оказывалась практически одинаковой, и, таким образом, у нас получался квадрат сетки. Здесь проявилось расхождение с действительным масштабом карты, потому что мы не знали, когда в кем она рисовалась и какие единицы при этом использовались. Следующий шаг состоял в том, чтобы выяснить, как вычерчивать сетку. И это была совсем не простая задача. Сложность состояла в том, что она требовала высокого уровня точности и большого терпения. К счастью, один из моих студентов, Фрэнк Райан, имел соответствующую квалификацию для этой работы. Он служил в военно-воздушных силах, стажировался на базе Вестовер в Массачусетсе и был направлен в картографическое управление 8-й разведывательно-технической эскадрильи под начало замечательного офицера капитана Лоренцо В. Борроуза. В задачи этого соединения в то время входило составление карт для стратегического командования военно-воздушными силами Соединенных Штатов. Незачем говорить, что специалисты этого подразделения соответствовали жестким требованиям военно-воздушных сил относительно картосоставительства. И Фрэнк Райан в процессе интенсивной практики приобрел необходимые навыки. Он обладал достаточным опытом для этого военного ведомства, теперь же его умение понадобилось снова, на этот раз - для составления координатной сетки. Позже Райан познакомил меня с капитаном Борроузом, и я посетил военную базу в Вестовере. Капитан предложил свое активное участие в составлении эскиза карты с решением вопроса о проекциях и по существу предоставил свой штаб в наше распоряжение. Совместная работа продолжалась более двух лет, и ряд офицеров, а также гражданских лиц оказали нам ценную помощь. В конце капитан Борроуз и его лейтенант Гарольд 3. Ольмейер просмотрели и одобрили наш труд. Процедура вычерчивания сетки была следующей. Все меридианы были нарисованы параллельно главному меридиану с интервалом в пять градусов, а все параллели - параллельно условному экватору, также через пять градусов. Эти линии не во всех случаях были строго параллельны линиям большой сетки, переснятой на кальку с карты Пири Рейса. Но это было и понятно. Такое могло получиться в результате того, что карта была покороблена, или потому, что линии с древней карты-первоисточника переносились без достаточной аккуратности. Мы должны были допустить пределы погрешности, так как не были уверены, что какая-то маленькая ошибка не закралась при копировании экватора или главного меридиана. Здесь, как и в других случаях, мы просто делали все возможное с тем материалом, который имели. Когда решетка была нарисована, приступили к ее проверке. Мы идентифицировали все точки, какие могли, и составили таблицу для сравнения широты и долготы разных пунктов на картах - современной и Пири Рейса. Эта таблица содержала в себе, кроме погрешностей, еще и их вычисленные средние величины. Она явилась проверкой на истинность нашей разгадки проекций Пири Рейса. Но я не должен забегать вперед. Обнаружилось, что положение некоторых точек на карте Пири Рейса было очень точным, другие же оказывались не строго фиксированными. Постепенно мы поняли причину таких неточностей. Выяснилось, что эта карта была составлена из меньших карт отдельных территорий (возможно, вычерченных в разные времена и разными людьми), и ошибки накапливались по мере ее создания. Здесь не было ничего удивительного. Ведь это огромная задача, требующая к тому же большого количества денег, - обследовать одновременно и закартировать обширную территорию, входящую в карту Пири Рейса. Несомненно, первоначально составлялись местные карты, постепенно объединявшиеся, причем в разное время, во все большие и большие, пока, наконец, не получалась мировая карта. Этот длительный процесс объединения различных кусков, прежде всего, по отношению к сохранившемуся фрагменту, был завершен в эпоху античности. Эта гипотеза, я надеюсь, будет подкреплена следующими размышлениями. Что, очевидно, было сделано Пири Рейсом, так это соединение заимствованных карт с другими, которые, возможно, сами были копиями. Вот таков путь создания мировой карты. Студентам удалось обнаружить множество ошибок. Ли Спенсер и Рут Бороу обследовали восточное побережье Южной Америки с большой тщательностью и установили, что составитель в действительности пропустил около 900 миль береговой линии. А Амазонка оказалась нарисованной на карте дважды. И мы пришли к заключению, что у рисовальщика было два различных картографических первоисточника с Амазонкой, выполненных разными людьми в различные времена, но он ошибался, думая, что это две несхожие реки. Увидели мы и то, что, кроме экватора, на котором были основаны наши проекции, имеются свидетельства вычисления кем-то и другого экватора. Таким образом, их было два. Но в то же время были и объяснения такого противоречия. Другие существенные ошибки включали потерю северного побережья Южной Америки, а также повторение отрезков этого побережья и береговой линии Карибского моря. Так, ряд географических объектов был показан на карте дважды, но, правда, в разных проекциях. Для большей части Карибского региона северный меридиан шел почти под прямым углом к направлению на север на главном поле карты. По мере того, как проходила идентификация все большего и большего числа точек сетки и осреднение ошибок в их координатах, мы столкнулись на карте с наличием каких-то общих погрешностей, которые указывало на несовершенство проекции. Что-то было неверным либо в положении центра карты, либо в длине радиуса, либо в том и другом. Не было иного пути обнаружить эти ошибки, кроме как попытаться найти приемлемые альтернативы. А это требовало времени и терпени