- А ты, оказывается, можешь быть ужасно противным.
- Вот теперь я верю - это и в самом деле ты! Сначала мне показалось, что я малость тронулся. Но это определенно ты, мстя мамуля. Только в данный момент мне прежде всего хочется узнать почему?! Почему ты, почему я? Из всех людей на свете, почему это случилось именно с нами?
- Ну, мы не первые. Такое происходит все время.
- Ты хочешь сказать, что Конан Доил действительно разговаривал с привидениями?
- Я с ним не знакома.
- Очень милый человек. Вполне сойдет за подходящего жениха. Ты там поглядывай по сторонам, обязательно его встретишь. Кстати, ты и в самом деле там, наверху?
- Какого балбеса я вырастила!.. Нет, я не там, наверху, я здесь, внизу. С тобой разговариваю.
- Ну-ну, говори, говори, - пробормотал он себе под нос.
- Я все слышала.
- Извини.
Дверь из столовой снова распахнулась, у порога сгрудилось около полудюжины родственников. Все они смотрели на Ланса так, словно он только что свалился с луны.
- Ланс, дорогой, - сказала тетя Рахиль, - ты не хочешь пойти переночевать к нам с Ароном? Здесь такая мрачная обстановка. У нас тебе не будет одиноко.
- Мрачная обстановка? Этот дом остался таким же солнечным, как и раньше.
- Но ты кажешься таким... таким... расстроенным...
За кухонными шкафчиками кто-то пренебрежительно фыркнул. Мамуле явно не понравились слова Рахиль. Надо заметить, что ей Рашель никогда особенно не нравилась. Арон был мамулиным братом, и она не сомневалась в том, что Рашель вышла за него замуж только потому, что он владел процветающим бизнесом по производству домашней птицы. Ланс не разделял этой точки зрения, полагая, что они искренне любили друг друга. Дядя Арон был необыкновенно неприятным человеком. Он ковырял в носу в обществе. И от него пахло усопшими цыплятами.
- Я в полном порядке, Рашель. Просто у меня паршивое настроение, и я не знаю, чем мне теперь заняться. Если я пойду к вам, то решение проблемы отложится на день, а мне хочется начать как можно скорее. Именно поэтому я и разговариваю сам с собой.
Они смотрели на него. И улыбались.
-Почему бы вам не оставить меня в покое хотя бы на некоторое время? Не обижайтесь, но мне очень хотелось бы побыть в одиночестве. Вы понимаете?
Лью, у которого здравого смысла было больше, чем у всех остальных, вместе взятых, понял прекрасно.
- Совсем неплохая мысль, Ланс. Давайте-ка разойдемся по домам и дадим Лансу возможность прийти в себя. Подвезти кого-нибудь?
Они начали собираться, и Ланс перешел с ними в соседнюю комнату, где Ханна спросила у него, не возражает ли он, если она соберет себе пакетик с едой - не пропадать же таким отличным продуктам. Ланс сказал, что не возражает, и Ханна, Рахиль, Герт, Лилиан и Бенни (он был не женат) все как один достали мешочки и быстро переправили туда содержимое сдвинутых столов - вскоре на столе не осталось ничего, кроме одного кусочка пастрами (неприлично забирать все!), нескольких огурчиков и капельки картофельного салата. Целая армия муравьев не справилась бы с задачей лучше.
Родственники ушли, а Ланс устроился в большом кресле перед телевизором, облегченно вздохнул и закрыл глаза.
- Отлично, - произнес голос его матери из пепельницы на журнальном столике. - Теперь мы наконец можем поговорить откровенно, как и положено хорошему сыну с хорошей мамой.
Ланс еще крепче зажмурил глаза. "Ну почему я?" - подумал он.
Он надеялся, что его мамуля никогда не попадет в Преисподнюю, потому что в следующие несколько дней узнал, что такое настоящий ад: это когда мать возвращается из мертвых, чтобы преследовать сына. А если мамулю когда-нибудь пошлют в ад, ей там придется ох как несладко - за нее примутся давно умершая мать, бабушки по отцовской и материнской линиям, и один лишь Бог знает, сколько еще нудящих родственников из ушедших веков.
Едва ли не самое ужасное в такой ситуации - стремление призрака еврейской мамаши к чистоте и аккуратности. Мать Ланса была невероятной чистюлей. У нее в доме можно было есть прямо на полу. Ланс никогда этого не понимал, но мамуля считала, что именно в соблюдении чистоты и заключается умение вести хозяйство.
Сам Ланс был ужасным разгильдяем. Он таким родился и страдал от этого все тридцать лет совместной жизни с мамулей: его постоянно третировали за то, что он швыряет куда попало одежду, оставляет мокрые пятна от кофейных чашек на журнальных столиках, выбрасывает пепел на самый верх помойного ведра, не позаботившись о том, чтобы сначала вынести его вон. Он мог бы в любой момент воспроизвести скорбные речи мамули о его беспросветной глупости и нежелании жить по-человечески: в частности, он так и не научился опрыскивать помойное ведро дезодорантом.
Теперь, когда Ланс, казалось бы, мог жить так, как ему хочется тридцать лет мучений окончились! - ему пришлось заниматься бесконечными уборками.
Куда бы он ни отправлялся в доме, мамуля тащилась вслед. Висела на потолке, пряталась под ковром, разговаривала с ним из раковины, звала из кладовой, где в сладостной неге отдыхал пылесос.
- Свинство, - доносился из пустоты ее голос. - Натуральное свинство. Мой сын живет по уши в грязи.
- Мамуля, - отвечал Ланс, открывая свежую банку холодного пива или переворачивая страничку иллюстрированного журнала, - это совсем не свинство. Обычный, не слишком чистый дом, в котором живет нормальный американский парень.
- Раковина забита шмуцем, в ней полно остатков орехового масла и джема. Муравьи мигом проложат сюда дорогу.
- Конечно, у муравьев хватало здравого смысла не связываться с тобой. - Ланс обнаружил, что жить с каждым днем становится все труднее. - Мамуля, почему бы тебе не оставить меня в покое?
- Я видела, как прошлой ночью ты забрался в ванну и занимался там черт знает чем.
Ланс даже подпрыгнул на месте.
- Ты что, шпионишь за мной?
- Шпионю? И ты обвиняешь в шпионаже свою мать, которая озабочена тем, что в результате этого безобразия ты, можешь ослепнуть? Вот она, благодарность за то, что я тридцать лет пыталась воспитать из тебя достойного человека! Мой сын превратился в извращенца.
- Мамуля, мастурбация - не извращение.
- А как насчет мерзких журнальчиков с девицами, которые ты все время читаешь?
- Ты копалась у меня в шкафу?
- Я их не открывала, - пробормотала мамуля.
- Этому нужно положить конец! - воскликнул Ланс. - Все, я больше не могу. К-0-Н-Е-Ц. Конец! Если ты будешь меня преследовать, я свихнусь!
Наступило молчание. Долгое. Лансу хотелось пойти в туалет, но теперь он боялся, что она решит проверить, нет ли у него желудочного расстройства. А тишина была бесконечной.
Наконец он не выдержал, поднялся на ноги и проговорил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});