в этой земной жизни…Сказать название сигарет?..
Я стоял остолбеневший, не в силах вымолвить ни слова. Мертвая холодная пластмасса трубки словно примерзла к ладони. Все, что говорил мне голос Андрея из телефонной трубки было правдой. Об этом знали лишь только мы вдвоем…Больше ни одна живая душа в этом мире.
– Но…мертвецы не могут звонить по телефону, – стараясь как можно увереннее проговорил я.
– А я и не звоню – точнее, не в прямом физическом смысле этого слова. Тут все мы…покойники, не имеющие никакой физической оболочки. Одна так сказать эфирная инстанция, но с разумом. Поэтому я могу настраиваться на любую энергию, в том числе и этой силовой установки, называемой телефоном, выполняющего в настоящее время роль «медиума» для связи с этим и тем миром. Я просто настраиваюсь на твои космические волны и вхожу в резонанс с аппаратом. И ты слышишь мой голос, правда немного измененный временным порталом. Вот и все. Все очень просто.
– Да, действительно чертовски просто, – промямлил я и машинально присел на табуретку, одиноко стоящую возле телефонной полки.
– Я понимаю, Серенький, что тебя все еще гложут сомнения. Я это ожидал. Но послушай меня…послушай внимательно. – И он мне стал рассказывать о таких интимных подробностях нашей давней дружбы, о таких событиях и фактах, знать про которые мог один лишь Андрей… И когда он закончил, то у меня не осталось и йоты сомнения, что это был действительно он – мой друг Андрей Петренко.
– Ну хорошо, Андрей…если это действительно ты…– я начал понемногу успокаиваться. – Я хоть и не верю в приведения, разных там духов, живых мертвецов, но тебе готов поверить… Теперь просто обязан поверить… И что же тебя подвигло мне оттуда позвонить, – я специально, умышленно поставил ударение на слово «оттуда» и прислушался… Снова в трубке треск и щелканье. Долгая нерешительная пауза. И снова голос Андрея – низкий и какой-то печальный:
– Ну и как тебе живется, Серенький? Как живется с мыслью, что ты меня убил? Оставил моего ребенка сиротой, а жену вдовой… Кстати, как там моя жена Ирина? Ты все еще бегаешь к ней? Я знаю, все знаю, Сергей. Мой лучший друг, которого я всегда любил и которому безгранично доверял, прыгал в постель к моей Ирине, когда я был на работе или в командировках. Цинично предавал меня с моей же женой. Молчи, ничего не говори, – оборвал Андрей мою попытку как-то объяснится по этому поводу. – Ладно, жена… Тут вы оба виновны. А на работе? Сейчас я понял, что и там, ты пытался подставить меня, очернить… Наговорил шефу обо мне всякие гадости, чтобы самому занять место начальника отдела. В итоге я все-таки его получил, а ты – нет, потому, что шеф не любит подхалимов и стукачей. При жизни я этого не знал, верил тебе, всем с тобой делился. А ты все хотел быть лидером во всем, завидовал мне в продвижении моей карьеры и злился, злился на себя, что так и не достиг того, к чему так упорно стремился. Вот и за руль сел только, чтобы доказать превосходство надо мной. Хоть тут, вдвоем в машине, но все же превосходство. В езде, в скорости… Ты завидовал мне, что я в том, земном, мире достиг каких-то достижений, высот. Хорошая семья, приличная работа, до неприличия высокая зарплата. Я мог позволить себе многое…что ты позволить себе не мог. Я работал, как вол и содержал семью, пытаясь дать ей все, в том числе и себя без остатка. А ты пользовался мной, как хотел. Пользовался…и гадил… Работать ты никогда не любил и особо не стремился. Деньги тратил на любовниц, различные азартные игры, пропивал по кабакам. Как последний свой кредит, который брал для ремонта квартиры. Где он? Весь остался в Турции с любовницей. Даже твоя жена не знала, как ты «отдохнул» в Аланье. А ведь деньги нужно отдавать. И это не один кредит, который тебе необходимо вернуть. Что, уже приходили коллекторы? Учти, они тебя в покое не оставят.
– Но я еще работаю и полегоньку выплачу все кредиты. А там может и зарплату повысят…
– Нет, Серенький, ты не выплатишь кредиты. И зарплату тебе не повысят. Из-за твоих систематических прогулов и пьянства шеф собирается тебя уволить, – он уже подыскал приличного работника на твое место. Так, что на этой недели ты будешь безработный.
– Но моя жена пока работает, как ни будь протянем… А там я найду другую работу…
– Твоя жена, – протяжно пропел голос Андрея. – А где она сейчас? Ты помнишь, после моих похорон и твоего недельного запоя, она бросила тебя и уехала к маме. Уже давно отношения между вами перестали быть семейными – в прямом смысле этого слова. Постоянные ссоры, раздоры и взаимные обвинения давно разрушили вашу некогда сильную любовь, оставив после себя лишь тусклые воспоминания. Твоему браку, Серега, пришел конец. Твоя жена больше тебя не любит… Скажу больше – у нее есть другой мужчина, не чета тебе…С ним она планирует в дальнейшем связать свою жизнь. А твой сын? Твой, заметь, уже взрослый сын. Ты ему давно не нужен. Что ты ему дал в жизни? Что он видел в жизни с тобой? Отца – алкоголика, развратника и гуляку? Ты давно потерял его, Серенький. Без должного воспитания отца его всецело поглотила улица, он стал преступником, вором и вскоре понесет заслуженное наказание. И ты ему уже ничем, ничем не поможешь…Больше ты его никогда не увидишь.
Мне стало плохо, холодок внутри меня медленно стал превращаться в удушающую, черную пустоту. Мне нечем было возразить другу. Неужели все так плохо…Неужели ничего нельзя исправить?
– Я начну все сначала. Новую жизнь. Уеду отсюда насовсем.
– Никуда ты не уедешь, мой друг. Никому ты нигде не нужен, поверь мне. Ты давно упустил свою возможность жить по другому. Была у тебя в руках синица, а ты все гонялся за журавлем в небе. Поздно, все уже поздно, Серенький… Все и дальше будет рушиться, улучшения ты не дождешься.
А потом он начал мне говорить про кризис среднего возраста, что поздно начинать уже что-либо заново, стал говорить о болезнях…одиночестве… отчаянии и неприкаянности. Об ужасной политической обстановке в стране и мире, об ухудшении уровня жизни населения, ужасных тарифах и грядущей войне… И темнота сомкнулась надо мной.
– Из всего этого, Серенький, есть только один выход – только один. Ты живешь на двенадцатом этаже и достаточно только открыть окно и ступить вниз…
– Я не могу этого сделать.
– Можешь…ради меня…и себя.